Донбасский синдром
Отрешенный взгляд в пространство – это один из признаков посттравматического расстройства. Его ещё называют "взгляд на две тысячи ярдов".
70 тысяч человек прочитали историю Богдана, которую герой статьи просто выдумал. Да, он был добровольцем "Айдара", да - он воевал и был ранен, но от него не отказывались родители и его девушку никто не убивал.
...Я не сталкивалась с таким раньше.
Это новые условия жизни, и новые условия работы для нас, журналистов.
Мы должны признать, что термины "вьетнамский", "афганский" и "чеченский синдром" вытесняются новым и предельно близким – от мирного Киева всего ночь в поезде до разрывов снарядов – донбасским синдромом.
Посттравматическое стрессовое расстройство, ПТСР – это тяжёлое психическое состояние. Если раны могут зажить, а шрамы, в конце концов, стянут кожу, – то психическое расстройство может дать о себе знать и через годы после травмы.
Год назад, встречая в метро человека в камуфляже, я искренне радовалась – для меня это был символ баррикад, истинного, а не диванного Майдана. Сейчас я съеживаюсь при виде костюма хаки и механически смотрю на шеврон, руки и глаза. Часто бойцы в вагоне просто смотрят в пустоту, едва улыбаясь на похлопывания по плечу и слова пассажиров "Спасибі, ви ж наші хлопчики, хай береже вас Бог".
"Мы можем наблюдать человека со стеклянными глазами; если вы были в госпитале, то вы знаете, что это такое. Человек со стеклянными глазами сидит, смотрит на вас, он может рассказывать, что-то говорить...", – описывает мне посттравматический синдром Екатерина Проноза, координатор по работе с ранеными Психологической Кризисной Службы.
"Психологическая Кризисная Служба", правопреемница "Психологической службы Майдана" – это команда из примерно 500 человек, которая год назад во время революции состояла всего из нескольких специалистов.
По принципу закрепления волонтера за каждым бойцом, психологи-добровольцы пытаются помочь, приходят в госпиталь и выслушивают раненых. Бойцы не обращаются к психологам сами – "не нужно нам помогать" – а государственные институты бросают все силы исключительно на фронт.
Психолог Екатерина описывает мне симптомы – и я с точностью узнаю их у своего героя, да и у себя самой после ночи разгона, после первых взрывов на Грушевского, после эвакуации из Дома профсоюзов 18 февраля.
Один из симптомов посттравматического стрессового расстройства – интрузии, повторяющиеся навязчивые воспоминания, которые возникают спонтанно, но при этом человек находится в моменте "здесь и сейчас".
По словам психологов службы, интрузии могут быть полным вымыслом, полувымыслом или реальными фактами – и различить их бывает очень сложно.
"Если мы говорим о флешбеке, то это краткая вспышка воспоминаний. Например, пришли дети проведать бойцов с воздушными шариками, а у одного из детей этот шарик лопнул – бойцы же прячутся под кровать. Этот шарик стал триггером, "спусковым крючком" для активизации воспоминаний. Или же американский фильм про бойца, который попал на салют – камера отъезжает и солдат уже прячется – ему это кажется не фейерверком, а бомбежкой. Это флешбеки.
А интрузии – например, мы поссорились с начальником вечером, а утром едем на работу и внутри продолжаем с ним ругаться. Интрузии являются чем-то подобным, только в усиленной форме.
Нужно говорить о мощных стрессогенных факторах. А у бойца это в сто раз больше, в сто раз более усиленные воспоминания, которые не дают ему покоя, возникают спонтанно и неуправляемые им. У таких бойцов произошли сбои в адаптационном механизме.
В этом разница между стрессом и травмой: стресс – это адаптационный механизм, он позволяет нам мобилизовать силы для преодоления жизненных препятствий, а травма – это сбой данного адаптационного механизма, когда все усилия направлены на переработку травмы. И здесь действительно необходима помощь психолога".
При посттравматическом синдроме характерна гиперактивность, которая может вызвать нарушения сна и аппетита. Еще один симптом – это избегание разговоров, избегание каких-либо фактов, которые делают бойца сопричастным с травматическим событием.
"Говорить о посттравматическом стрессовом расстройстве можно не ранее чем через 30 дней после травмы. Потому что в первые дни после травматического события для 90% населения все эти признаки будут характерными. Это нормальная человеческая реакция на ненормальную ситуацию", – подчеркивает психолог.
Такому синдрому более всего подвержены люди с непереработанным ранее травматическим опытом. Недолеченная пневмония, всего лишь маленький рубец в лёгких – и малейшее воспаление приводит к рецидиву. То же самое касается психики.
Ещё один фактор – это возраст. Чаще всего от ПТСР страдают дети и незрелые личности. В блиндажах на Донбассе, на тренировочных полигонах, по больницам и госпиталям – целое поколение 20-летних! У этой войны очень молодое лицо. Но синдрому подвержены и люди пожилого возраста, "за 40" – когда снижается иммунитет, и это напрямую касается нервной системы.
…Я узнаю этот синдром – теперь это наша общая медицинская карта.
 |
| Картина "Взгляд на две тысячи ярдов" Художник Томас Ли |
Для коллег, для тех, кто придёт говорить и поддержать, специалисты Психологической Кризисной Службы рекомендуют:
"Во-первых, относиться к раненым как к равным. Не говорить: "Какой же ты бедный, как же ты теперь жить будешь". Вы пришли – соответственно, как специалисты своего дела обращаетесь к ним как к специалистам военного дела.
Это всё равно, что вы придёте снимать сюжет, произойдет сбой камеры, у кого-то сломается микрофон, кто-то закашляется, – соберутся все вокруг и будут: "Боже мой, что ж ты теперь делать будешь!"
Второе – не расспрашивать детали, не спрашивать его о чувствах. Боец на самом деле сам расскажет вам все, что он посчитает нужным. Для этого должно пройти время. Женщина не может выносить полноценное дитя за три месяца – для этого необходимо девять. Точно так же травма не может переработаться за два часа – для этого задействованы все функции нашего организма.
Нужно дать бойцу возможность выговориться, нельзя комментировать и давать оценок. Кроме того, нужно понимать, что отвечать на вопросы может мешать болевой синдром и условия больничной палаты".
* * *
Мы с героем моего материала – практически ровесники. Я пришла к нему в больницу как волонтер, а не как журналист. И, скорее, сочувствие, а не профессионализм и критическое мышление набирали текст на клавиатуре.
Теперь я знаю, как выглядит посттравматический синдром. Вблизи.
В конце августа в Лисичанске Луганской области, где на тот момент только пару недель как появился свет, местный таксист разоткровенничался со мной: "Самое обидное, что воевать и погибать уходят лучшие – та самая элита нации".
Лучшие теперь смотрят в меня взглядом на две тысячи ярдов.
 |
Телефон: 096-7-300-100
Звонки принимаются в будние дни 13.00 – 18.00
Юлия Кочетова, специально для УП.Жизнь