Режиссер Нариман Алиев: О нас за границей знают не больше, чем мы о Венесуэле или Сирии

Нариман Алиев – представитель молодого поколения кинематографистов, которые не боятся пробовать.

Крымский татарин по происхождению, он не эксплуатирует политическую ситуацию, а снимает о том, что хорошо знает и любит.

Нариман умеет почти без слов раскрывать человеческие истории о вечном – отношениях отцов и детей, братьев и, конечно же, влюбленных.

В 2019 году его фильм "Домой" участвует в конкурсной программе "Особый взгляд" Каннского кинофестиваля.

Надеемся, после Канн интервью с ним будут не только в украинских медиа, а пока вспоминаем его разговор с ним, который состоялся в 2016-м году.

Тогда Алиев рассказал "Украинской правде. Жизнь" о том, как ему удается не скатиться в конъюнктуру и ненавязчиво показывать культуру крымских татар, не акцентируя свою национальную идентичность.

"Я СЧИТАЮ "ГАМЕР" СЕНЦОВА САМОЙ ИСКРЕННЕЙ КАРТИНОЙ ЗА 25 ЛЕТ НЕЗАВИСИМОСТИ"

– В каких фестивалях участвовали твои фильмы?

– В Украине – во всех основных фестивалях. Я два раза участвовал в фестивале WizzArt, дважды в Одессе и трижды в "Молодости".

Кадр из фильма "Без тебя"

Лучшая фестивальная биография у моего последнего фильма "Без тебя" (SENSIZ). Она начинается с "Берлинале". Далее был Палм Спрингс – самый большой фестиваль короткого метра в Северной Америке, а после – фестиваль короткого метра в Афинах, еще был фестиваль в Италии, Ванкуверский международный фестиваль, который входит в пятерку самых больших в Северной Америке.

12-го ноября я лечу в Загреб (Хорватия), параллельно мои братья (которые играют в фильме) летят в Стамбул, а в декабре я посещу Польшу. Плюс показы вне конкурса.

– Ты уже начал работать над новым проектом?

– Да, сейчас в работе короткий метр, называется "На границе", я снял его на Закарпатье. Это история о двух братьях, которые работают на сборе капусты и хотят уехать в Чехию. Материалы пока очень сырые. Сейчас готовлю из них проект для дальнейшего продвижения полного метра.

– Название "На границе" сразу наталкивает на мысли о Крыме...

– На самом деле, это название у меня переходило из проекта в проект. Я хочу снова снять трилогию. Первый фильм о Закарпатье, как я уже сказал, о братьях, живущих на родной земле, но жаждущих уехать в другую страну в поисках лучшей жизни.

Второй фильм – это история отца и сына, которые везут из Киева тело своего брата и сына, чтобы похоронить его в Крыму.

Третий фильм о молодом человеке, который из Крыма приехал в Киев после аннексии, но у него ничего не вышло, и он подался работать в Москву. Пока все эти идеи в разработке.

– А как – же съемки в Крыму? Ведь теперь это, по сути, невозможно.

– Ни один из этих фильмов не снимается в Крыму. Место действия в них – материковая Украина, которая разрывается в три разные стороны, три границы.

– Ты во всех своих интервью настаиваешь, что твои фильмы никак не связаны с политикой, в них нигде не обозначен Крым, кроме природы в кадре. О том, что ты крымский татарин на фестивалях за границей никто не знал. Но сейчас крымскотатарская тема звучит, и тебе не кажется, что на этой политической волне можно было бы стать еще более известным?

– В том-то и дело, что она не звучит. За границей слышали, что в Украине что-то происходит, не более. Об аннексии Крыма там еще, может быть, знают, а кто такие крымские татары – уже вряд ли.

Нариман Алиев (слева) с коллегами на Каннском МКФ в футболках в поддержку Олега Сенцова и Александра Кольченко

Политики в фильмах нет, потому как два из них снимались еще до известных событий. Над третьим я работал уже после аннексии. Какие-то политические подтексты появляются у зрителя только апостериори, в связи со сложившейся сейчас ситуацией.

В своих фильмах я показываю современный быт и культуру крымских татар. Мне важно рассказывать зрителю, как и чем живет наш народ.

Безусловно, в связи с аннексией, среди украинцев вырос интерес ко всему крымскотатарскому. Я также ощутил это на себе, но речь о каких-то минимальных проявлениях. За пределами Украины картина совсем другая.

– Не было соблазна снять ленту о революции, о Крыме после аннексии? Чтобы наверняка попасть в мейнстрим и стать известным?

Всё дело в том, что таким образом никто туда не попадает.

– А Джамала с песней "1944"? О ней чуть ли не все мировые издания писали…

– А кто знает, что такое 1944? Те домохозяйки Европы, которые смотрят "Евровидение", не читают "The Guardian". Это нам кажется, что о наших проблемах везде говорят. А на самом деле о нас знают не больше, чем нам известно о Сирии или Венесуэле.

– В Каннах вы проводили акцию в поддержку политзаключенного режиссера Олега Сенцова. Это же тоже политический контекст.

– В первую очередь, это профессиональная солидарность, а потом уже политика. На Каннском кинофестивале все молодые украинские режиссеры надели футболки с лозунгами в его поддержку.

Кажется, что это мелочь, но даже такие акции привлекают внимание и вызывают интерес у наших иностранных коллег, помогают теме постоянно держаться на плаву. Здесь важна сплоченность и регулярность. На фестивальных презентациях своего фильма я всегда выхожу в тематической футболке и говорю несколько слов в поддержку Сенцова.

Кстати, я считаю его фильм "Гамер" самой искренней украинской картиной за 25 лет независимости. Сенцов очень хорошо показал типаж подростков, которые сидят в компьютерных клубах. Я сам был таким с 10 до 14 лет. Это первый украинский фильм, в котором я узнал себя.

Показательно, что в Украине этот фильм заметили только после его международной премьеры в Роттердаме. Это типичная ситуация для украинского кинематографа.

– Ты не боишься стать заложником крымскотатарской темы и не снять ничего лучше своей трилогии?

– Заложник крымскотатарской темы – звучит грустно. Я не считаю себя заложником, наоборот, мне приятно, если у зрителей будет возникать прямая ассоциация. Тем более, что планирую и дальше снимать истории о крымских татарах.

Кадр из фильма "Вернуться с рассветом"

"Я ЛУЧШЕ СНИМУ ФИЛЬМ О ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ ПОТЕРЯЛ СЕМЬЮ НА ФОНЕ ДЕПОРТАЦИИ, ЧЕМ О ДЕПОРТАЦИИ ВООБЩЕ"

– Темы твоей трилогии и зарисовок будущих фильмов так или иначе схожи: это отношения отца и сына, братьев, родственников. Ты не думал расширить эти рамки, включить социальный контекст или перенести действие в город?

– Все зависит от личного опыта. Мне всего 23, и он у меня достаточно скудный. Мне нужно немного больше почувствовать и пожить еще. Есть много тем, которые мне интересны, но я в них не чувствую себя.

Мне еще предстоит научиться работать с материалом, обрабатывать его. Как, скажем, Сергей Лозница, который умеет выжать третий смысл из архивов.

Например, мне интересна история депортации. Но я лучше сниму фильм об одном человеке, который потерял семью на фоне этой депортации, чем о депортации как о глобальном явлении.

А крымскотатарская тематика мне знакома. И наша ментальность очень отличается от ментальности украинцев. Изначальное отношение к определенным темам, ситуациям у нас разные.

Первый фильм трилогии, "Вернуться с рассветом", я сперва хотел снимать в Киеве с народным артистом Украины. Но история не была бы так реалистична в украинских реалиях – хотя бы потому, что для украинцев не существует проблемы брака с представителем другой национальности.

– Как у тебя родилась идея фильма "Вернуться с рассветом"?

– Отчасти из жизни, потому что я тоже покинул дом. Изначально я должен был поступать на менеджера туризма, учиться со своими двоюродными братьями-одногодками, с которыми я рос и которые играют в моем фильме. Мы жили бы в одной квартире, старший брат мне уже пообещал найти работу… Куда уезжать, зачем?

Когда я переехал учиться в Киев, я впервые выехал из Крыма. Приехал с огромными глазами, причем вообще не понимал, что такое режиссер, даже не знал, какие документы надо сдавать.

Когда абитуриенты рассказывали на экзаменах о Тарковском и Феллини, причем с глубоким пониманием, мне хотелось спросить, ребята, где вы это берете, этого ж нет в Википедии.

Меня родители спокойно отпустили из дому, хотя я был откровенным маменькиным сыночком. Но когда я спросил через пару лет, как они меня отпустили, родители мне так и ответили: "Если бы мы тебя не отпустили, ты бы нас всю жизнь обвинял, что так и не попробовал".

Режиссерская судьба – вещь жестокая. Многие идут учиться на режиссера, не понимая, куда они идут. У нас с этим проблемы.

В Европе я встречаюсь на фестивалях со студентами – им по 30 лет. 27, 32, 40. И тут я, в 16 лет поступил, в 21 год уже закончил вуз. За рубежом до 25 лет человека просто не рассматривают как субъекта.

Кадр из фильма "Тебя люблю"

Как в Израиле? Отучился, пошел в армию на три года, отслужил, годик откатался, в 24 иди поступай в вуз. Потому что ты уже сознательный, понимаешь, что хочешь в жизни делать. А у нас с 16 ты уже вроде как все знаешь, умеешь и ко всему готов.

– В фильмах трилогии играют твои родственники – братья, дяди… У Дидро было такое определение хорошего актера: это тот, кто не вживается в роль, а может очень быстро переключиться, потому что он максимально отчужден от того, что происходит на сцене (в твоем случае – на экране). Как ты относишься к этому утверждению? Ты и впредь планируешь привлекать непрофессиональных актеров?

– Пока что мне больше хочется работать с типажами. Актеров как таковых в Украине практически нет, тем более молодых. Актер – это человек, который может перевоплотиться в другой характер. У нас есть исполнители, люди, которые естественны в своей шкуре.

Проблема актерской школы в Украине, точнее проблема ее практического отсутствия, в том, что люди у нас очень склонны к самолюбованию. Они все хотят в кадре быть героями, мачо, принцессами, супермоделями, а мне такие не нужны.

Мне нужны люди с изъянами, которые принимают себя такими, какие они есть, которые не думают, как они выглядят в кадре. Поэтому я брал на роли своих родственников.

– Ты же не будешь все время снимать своих родственников?

– У меня родственников много, хватит еще фильма на три. А если серьезно, мне интересны самоотверженные в этом плане люди. Например, дядя Нариман, который играл отца в фильме "Вернуться с рассветом" – потрясающий человек. Он умер через 2 месяца после окончания съемок от рака.

Кадр из фильма "Тебя люблю"

Когда мы снимали, ему еще не поставили диагноз, но он уже очень плохо себя чувствовал. Он ни разу не жаловался, хотя у нас были достаточно сложные физические нагрузки. У него в глазах была какая-то боль, которую я не могу передать.

Такой самоотверженности мне хочется. Когда ты смотришь человеку в глаза, и он тебя слушает, искренне хочет сделать то, что ты просишь.

Я не скажу, что мои родные – это идеальные актеры, но усилия, которые они прикладывали, дали результат.

Так, в последнем фильме, "Без тебя", играют мои двоюродные братья Февзи и Ремзи. Первый день съемок, закат, снимаем песню. У нас максимум три дубля, каждый – три с половиной минуты, а братьям еще надо проявить эмоцию.

Ребята меня сначала не поддержали и не захотели обниматься. После этого я выдал им такой серьезный хейт-спич, что они молча отыграли три дубля. На третьем я почувствовал какой-то комок в горле у обоих. После этого, правда, они со мной всю ночь не разговаривали.

Или история о девочке из фильма "Тебя люблю". Каждый день в течение семи дней мы в 15:18 садились на одну и ту же электричку и снимали в ней до следующей станции, минут 10.

И вот, я эту бедную девочку трижды доводил до истерики в поезде. Она рыдала и не могла остановиться даже когда мы выходили на станции, плакала всю дорогу в машине. И так три дня. Притом из этого мы оставили секунд 10-20, и то со спины.

Кадр из фильма "Без тебя"

"КОГДА В 16 УЧИШЬСЯ НА РЕЖИССЕРА, КАЖЕТСЯ,ЧТО ТЫ ВСЕСИЛЬНЫЙ, ЧТО ТЫ ТАРАНТИНО"

– Кто повлиял на тебя в творческом становлении и кого из украинских режиссеров ты можешь выделить?

– Мне очень повезло с педагогом. Я учился у Олега Борисовича Фиалко. Его можно назвать классиком украинского кинематографа.

Он человек очень свободного мировоззрения, который всегда настаивал, чтоб мы снимали о том, что знаем, и никогда не пытался приобщить нас к тому, что близко ему.

Он привел меня на стезю крымскотатарской тематики. Потому что когда тебе 16 лет и ты учишься на режиссера, кажется, что ты всесильный, что ты Тарантино. Но ты далеко не Тарантино.

Мне буквально три года объясняли – не туда ты идешь, не о том ты снимаешь. После очередного, очень "убедительного" объяснения я снял свой первый фильм в Крыму, который не вошел в трилогию.

Из классиков – это Сергей Параджанов. Конечно же, Параджанов. Ничего не понимаю, но смотрю, и то – с удовольствием на 5-й раз. Параджанов – человек, который снял один фильм и погубил весь украинский кинематограф, потому что никто не смог его превзойти.

А еще "Земля" Довженко. Я смотрел ее на Гогольфесте под аккомпанемент "ДахиБрахи". В современном кинематографе сила большого экрана не ощущается.

Кадр из фильма "Вернуться с рассветом"

Почему у молодежи такое отчуждение от украинской классики? Потому что негде посмотреть ее на большом экране. Старые фильмы невозможно смотреть дома на плазмах и компьютерах.

Мои фильмы, на мой взгляд, хорошо смотрятся на большом экране. Хотя все они были сняты на фотоаппарат, который изжил себя еще лет 5 назад. Поэтому у меня такие просторы, поэтому я стараюсь брать меньше персонажей.

Поэтому я и не снимал в городе. У меня пока нет возможности здесь хорошо развернуться. Для этого нужно много опыта, усилий и ресурсов, которых у меня пока нет.

Если больше показывать классику на большом экране, то и отдача будет соответственная. Смотришь фильм от и до на одном дыхании, без кнопки паузы. За что я люблю фестивали – это за возможность оценить фильмы по достоинству на большом экране.

– Тебя не пугает конкуренция?

Места в украинском кинематографе хватит всем. Бороться с конкурентами – все равно что защищать пустые стены в пустой комнате. Каждый делает свое.

Если человек автор, у него есть свой почерк, я с удовольствием его смотрю. Как бы мне ни нравилось, я так не сделаю.

Мне нравится совершенно не такой кинематограф, как я делаю. Но пока я могу делать только такой. Человек не всегда должен делать то, что хочет. Он должен делать то, что у него лучше всего получается.

– Какая у тебя глобальная цель? Может, "Оскар"?

Почему бы и нет? "Оскар" важен не статуэткой, важны 30 секунд, когда ты выходишь перед миллиардом человек и можешь сказать то, что ты думаешь.

Канны, Берлин – это другое, это фестивали для личного удовлетворения.

[L]Что я вынес из своего участия в фестивалях, где у меня, кстати, еще нет ни одной награды, – это то, что любое жюри субъективно, и это нормально. А у нас любят язвить по поводу того или иного решения.

А цель надо ставить максимальную. Я свою цель не разглашаю, но попав в Берлин с первой заявки, я поднялся к ней на одну ступеньку.

Тамара Кудрявченко, Ольга Папаш, специально для УП.Культура

Титульное фото Крым.Реалии