Жизнь после плена. Почему психологическая реабилитация нужна не только бойцам

Посреди полупустой офисной комнаты на раскладном стуле сидит седой мужчина лет 55-ти.

Руки на коленях. Собран. Скован.

Держится прямо – военную выправку не спрячешь за гражданской одеждой.

– Может, пересядем в кресла-мешки? А то – вроде как на допросе, – предлагаю я и тут же понимаю, как неуместно это сравнение.

В прошлом руководитель отделения "Укртелекома" в Антраците, Андрей Синяков две недели провел в плену у боевиков "ЛНР": его держали в подвале в ста метрах от родного дома, пытали самого и убивали на его глазах других пленных.

Ему удалось бежать.

Но, оказавшись в безопасности, рядом с близкими, он еще долго не мог оправиться. Не столько физически (хотя в результате избиений он лишился нескольких зубов), сколько психологически – от перенапряжения не мог спать дольше двадцати минут, равно как и выйти из затянувшейся депрессии.

Мы говорим о том, как Андрею удалось справиться со всем этим, побороть в себе агрессию и желание мстить – а взамен найти силы строить новую жизнь.

…ТА СОТНЯ МЕТРОВ ДО ДОМА КАЗАЛОСЬ МНЕ ОЧЕНЬ ДЛИННОЙ

– В прошлом я военный человек: после военного училища 20 лет отслужил в армии. Потом 16 лет был руководителем районной структуры "Укртелекома" в Луганской области.

Когда началась оккупация, наш город – Антрацит – был захвачен в числе первых. Я не принял этого и своих взглядов не скрывал. Несколько раз выступил: где-то публично, где-то в узком кругу среди коллег по работе.

Закончилось это тремя доносами. Мне потом их показывали. Наверное, хотели больно сделать. Ведь писали эти доносы как раз коллеги. А коллектив этот был мне совсем не чужой.

Почему сразу не уехал?

Наверное, чтобы меня не посчитали дезертиром, предателем. Никто ведь не думал, что все затянется так надолго. Ну, приехали какие-то чумовые казаки, наемники, но наши войска же наступали…

Андрей 16 лет был руководителем районной структуры "Укртелекома" в Луганской области и проукраинских взглядов не скрывал

Меня забрали прямо из рабочего кабинета. Группировка "Русь" – они себя называли людьми "Беса" (Игорь Безлер, один из лидеров "ДНР" – ред.). Меня должны были увезти к нему в Горловку, но что-то не сложилось.

Я был в "камере смертников" – они часто говорили, что я не выйду оттуда живым.

Пытали людей на моих глазах и говорили: "Ты следующий". Так продолжалось четыре ночи подряд.

Увиденное навсегда отпечаталось в памяти. Если бы не армейская выдержка, я, наверное, лишился бы разума. Это было зло в чистом виде – жестокое и беспощадное…

[L]Спать я там не мог. Все две недели. Просто не мог уснуть.

Там и условий-то не было таких, чтобы вытянуться, расслабиться. И потом, я реагировал на каждый шорох: мне казалось, что вот, уже идут за мной. А я должен быть на ногах – стыдно было, чтобы меня увидели лежащим или застали спящим. Постоянно был в напряжении.

Слух обострился до такой степени, что я через стены слышал все: как люди ходят на улице, как каблучки стучат, машины проезжают, как мусор вывозят.

Держали меня в подвале суда, а это здание в 150-ти метрах от моего дома. Жена даже слышала выстрелы – может быть, как раз тогда, когда в меня стреляли.

Поставили у стенки и выстрелили. Совсем рядом – крошка от кирпича за шиворот посыпалась. И говорят: "Сильно не радуйся, это не последний твой расстрел".

После этого они нашли в моем телефоне номер брата. Он живет далеко, в другой стране. Я этого не скрывал никогда. Набрали его, потребовали за меня 400 тысяч долларов. Таких денег у брата не было. Потом цену сбавили до 100 тысяч. Переговоры шли несколько дней.

Тем временем мне казалось, что дело идет к концу. В моей импровизированной камере выключили свет – четверо суток просидел в кромешной тьме. Не давали еды. Воду, что была, растягивал по глотку.

Спастись удалось чудом. Началась какая-то междоусобная разборка: они, кажется, украли у казаков машину с оружием. В потасовке кто-то открыл двери в "камеры". В полной темноте, я не видел, кто это был. Главное, что смог уйти.

Андрую спастись из плена "ЛНР" удалось чудом

Пока был в камере, мне казалось, что нормально себя чувствую. Но когда вышел из подвала, глотнул свежего воздуха…Та сотня метров до дома казалось мне очень длинной. Меня бросало из стороны в сторону, я падал, хватался за стены. Поднялся на 4-й этаж домой – круги зеленые перед глазами пошли.

Когда спохватились о моей пропаже и начали проводить обыски у друзей, знакомых, мы с женой уже были в безопасном месте.

Отдельная история, как мы выезжали оттуда – я же без документов был, паспорт у меня отобрали.

Это было 28 августа. Несколько сепаратистских блокпостов проехали довольно легко: глянут в окно, спросят, у всех ли паспорта, и вперед.

А перед Фащевкой, на подъезде к Дебальцево, зашел человек в черной маске, черной форме – по разговору, наверное, кавказец. Начал проверять у каждого паспорт. Дошел до нас. Но я в подвал идти не собирался опять, отдал жене часы, телефон... И тут его окликнул кто-то, и он вышел.

Водитель быстро дверь закрыл, и мы уехали. Пронесло.

Сейчас все это вспоминается так отстраненно… А тогда – ужас был.

Я ХОТЕЛ ОДНОГО – ПОНЯТЬ, ЧТО СО МНОЙ ТВОРИТСЯ. И Я ПОЛУЧИЛ ОТВЕТ

Отразилось на здоровье сильно – пришлось лечиться. Но самое страшное – не физическая боль, а то, что происходило внутри.

Я не спал там 14 суток, и уже не мог избавиться от перенапряжения внутреннего даже в спокойной обстановке.

Меня разрывало на части. Хотелось идти мстить, резать, убивать. Планка падала. Я приходил в ярость от одного вида колорадской ленточки. В 14-м году в Харькове был еще период, когда некоторые дурачки их возили в машинах. На меня это сильно действовало.

Андрей Синяков: "Меня разрывало на части. Хотелось идти мстить, резать, убивать. Планка падала. Я приходил в ярость от одного вида колорадской ленточки"

Приступы депрессии были тяжелые. Я человек достаточно стойкий – в армии служил: в Германии в ракетной бригаде, 7 лет в Средней Азии, потом в Украине. Везде условия были достаточно жесткие – может, эта закалка и позволила мне выжить теперь. И все же, я понимал, что сам не могу справиться со своими проблемами.

Попытался обратиться к гражданскому психологу. Безуспешно.

Потому что, вот, я сижу, разговариваю с человеком – и понимаю, что он совершенно не воспринимает того, о чем я говорю.

Позже я попал на тренинг "Серце воїна" от проекта Wounded Warrior Ukraine. Здесь работают по принципу "равный-равному" – тем, кого затронула война, помогают приспособиться к мирной жизни те, кто также прочувствовал ее на себе.

Андрей попал на тренинг "Серце воїна" от проекта Wounded Warrior Ukraine

Плюс идет совмещение психологической помощи с физическими нагрузками – работа одновременно и с душой, и с телом, так сказать.

Буквально с первого занятия у меня произошел переворот.

После подвала была вывихнута рука – не мог ни поднять ее, ни тяжелого взять. А тут Рома (Роман Торговицкий, автор оздоровительной системы Soma System и основатель проекта Wounded Warrior Ukraine – авт.) показал упражнение – и уже двигается рука. Сразу отпустило.

Здесь работают по принципу "равный-равному" – тем, кого затронула война, помогают приспособиться к мирной жизни те, кто также прочувствовал ее на себе

Потом я стал заниматься каждый день, и у меня быстро нормализовался сон. Разве только, если новостей начитаюсь, могут сны тревожные сниться.

Но все равно я сплю. А то раньше: 10-20 минут сна, 3-4 часа бодрствования. Это был ад. Что только не пробовал в качестве снотворного, даже алкоголь – ничего не помогало. Нервы взвинчены, не отпускало пружину.

На первом же тренинге я получил ответ на свой главный вопрос – что со мной происходит.

В начале Олег Гуковский (психотерапевт, тренер WWU – авт.) спрашивал всех участников об ожиданиях. Там была сборная группа: ребята-военные, которые еще не воевали, но несли службу на блокпостах, волонтеры и психологи.

Естественно, психологи хотели узнать рецепт "волшебной таблетки"; бойцы – их в приказном порядке пригнали – ничего не хотели и с недоверием смотрели на психологов.

Сборная группа: ребята-военные, которые еще не воевали, но несли службу на блокпостах, волонтеры и психологи

А я хотел одного – понять, что со мной творится.

И я получил ответ.

Мне объяснили, что все мои реакции естественны: и отсутствие сна, и депрессия.

Сказали, что после таких потрясений человек может "колбаситься" от полугода до двух лет.

Сказали, что это нормально, но что существуют способы, которые позволяют выйти из такого состояния максимально эффективно, а кроме того, еще и развить в себе какие-то новые качества.

Вот я, скажем, всю жизнь был технарем, а тут писать начал. Меня вдруг потянуло поделиться своими переживаниями и воспоминаниями на бумаге. Писал отрывки. Теперь работаю над книгой. Рабочее название – "Возвращение к себе".

Может быть, мой опыт будет важен для кого-то, кому тяжело, кто опустил руки, и не видит выхода.

ЗНАЮ, ЧТО ДАЛЬШЕ С СОБОЙ ДЕЛАТЬ, КУДА ИДТИ И ЧЕМ ЗАНИМАТЬСЯ

Я окончил полный курс тренингов из четырех ступеней – каждый по 5-6 дней. Все занятия происходили в Карпатах, в Ворохте – деревянные домики, посиделки вечерами у камина, природа вокруг нетронутая, величественная – и тишина... Там нет шумных магистралей, нет скопления людей. Это сильно успокаивает.

Все занятия происходили в Карпатах, в Ворохте – деревянные домики, посиделки вечерами у камина, природа вокруг нетронутая, величественная – и тишина...

Занятия были очень интенсивными – с 7:30 до 23:30, иногда и до полуночи доходило. Просто расходиться было жалко – завтра уже не будет той атмосферы. Вот и сидели до тех пор, пока глаза не начинали слипаться.

Мы там столько друг другу о себе рассказывали – стали родными людьми. Я без них уже не могу.

Постепенно изучали шок, виды шока, уровни выхода из шоковой ситуации, понятия "война"-"мир", искали, какие позитивные моменты можно было извлечь для себя из пережитого негативного опыта. Так, по разделам все это проговаривали.

И после каждого занятия я возвращался окрыленным – с каждым новым уровнем знаний получал новый приток энергии.

У меня переоценка ценностей случилась кардинальная – понял, что нет у человека в жизни из материального ничего настолько важного, за что стоило бы отдать жизнь. Нам с женой пришлось оставить квартиру в центре, загородный дом, машину, кучу вещей. Я в Харьков приехал в одном спортивном костюме.

Но я не считаю, что что-то потерял. Зато нашел новых друзей.

Андрей: "Переоценка ценностей случилась кардинальная... Я не считаю, что что-то потерял. Зато нашел новых друзей"

Не в деньгах счастье. А вот жить для детей, дождаться внуков – это намного важнее. Дороже всего на свете.

Жена тоже себя нашла – она теперь социальный работник в организации, которая занимается помощью переселенцам. Тоже получает свою порцию моральной компенсации, помогая людям, которым еще хуже, чем нам.

На тренингах с нами работала непосредственно Дитте Марчер (соавтор Бодинамики, датской телесно-ориентированной методики для работы с шоковой травмой – авт.). Она – человек вселенского масштаба.

У нее колоссальный опыт (большую часть жизни Дитте провела, работая с людьми, пережившими различные формы шока и травм: с заключенными, солдатами, полицией США, ветеранами Вьетнамской войны, ливанскими и палестинскими беженцами – авт.).

Когда перед нами ставили какие-то задачи, требующие поиска ответа в себе, я мог долго копаться и не находить нужного решения – а она сходу все понимала. Брала за руку и говорила: вот твое решение.

По окончанию всех этапов нам вручили сертификаты инструкторов – теперь мы сами можем быть ко-тренерами на подобных занятиях.

А Дитте лично подарила каждому из нас браслеты с черной жемчужиной. Я еще не проверял, но она говорит, что по таким браслетам все те, кто прошел такой тренинг, могут друг друга в мире узнавать.

По таким браслетам все те, кто прошел реабилитацию Wounded Warrior, могут друг друга узнавать во всем мире

Не могу сказать, что все свои проблемы уже преодолел до конца. Но знаю, что дальше с собой делать, куда идти и чем заниматься. Ту энергию, которая во мне накипала, теперь пытаюсь реализовать в том, что я в качестве ко-тренера сам уже работаю с бойцами и волонтерами.

Помню, у нас был вступительный тренинг в госпитале для ребят с ампутациями. Перед началом я чувствовал легкий холодок: думал, как люди, которые перенесли такую боль, отнесутся к тому, что мы им будет говорить? А оказалось, что наша встреча была даже более доверительной, чем с волонтерами.

Я просто увидел их глаза и то, как они воспринимают сказанное. Видел, что они, слушая нас, понимают, что недаром перенесли всю боль и страдание.

Беседовала Мария Паплаускайте, специально для УП.Жизнь