Сад двенадцати детей. История семьи, которая захотела победить сиротство

Звонок в дверь. Сергей и Наталья Гедз, на тот момент воспитатели детского дома семейного типа, открывают двери. На пороге стоит незнакомая женщина с маленькой девочкой: "Примите ее, я слышала, вы хорошая семья".

Принять ребенка, которого они видят впервые, у которого нет документов, а значит, и права у них находиться, – кажется, такие сложные решения эта семья принимает быстро и легко. Главное – вытащить ребенка из ямы сиротства.

В доме семьи Гедз тихо – не верится, что здесь живут 12 детей.

Эта огромная 6-комнатная квартира напоминает лабиринт.

[L]Пока мама и папа уехали на кофе (чтобы хоть немного побыть вдвоем) и за покупками (когда у тебя 12 детей, поход в кафе заканчивается покупками овощей на рынке), старшие присматривают за младшими, играют вместе, пьют чай.

Как только родители возвращаются, дети бегут к ним, забирают пакеты.

С Сергеем мы разговариваем на небольшой уютной кухне. Он то и дело поглядывает на свою жену Наталью и просит помочь с ответом: "Ты-то лучше меня знаешь".

Именно ее желание усыновить ребенка в свое время стало зернышком, из которого выросла эта семья – большой удивительный сад. Они, как садовники, холят и лелеют свои деревья, веря, что они обязательно будут плодоносить.

В семье Сергея и Натальи Гедз живут 12 детей

ПОДГОТОВКА ПЛОДОРОДНОЙ ПОЧВЫ ДЛЯ САДА И ПЕРВЫЕ СЕМЕНА

Наша жизнь началась 22 года назад, когда мы решили создать семью. Мне было 23, Наташе 18. То, что было раньше, мы договорились не вспоминать.

Когда у нас уже было двое своих детей, мы случайно узнали от знакомых – ничего романтического в этой истории нет – что какая-то женщина сбежала из роддома, бросив ребенка.

Все.

Эта информация засела у нас в голове, надо было с ней что-то делать. Наташа подошла ко мне и сказала: "Как ты отнесешься к тому, чтобы мы его усыновили?". Я ответил: "Хорошо отнесусь".

Когда люди ждут биологического ребенка, у них есть девять месяцев, чтобы подготовиться к его появлению.

При усыновлении это происходит неожиданно. Как-то Наташа рассказывала: "Ночью плачет ребенок, я просыпаюсь и не могу понять, где я, что я? Оказывается, это мой ребенок".

Однажды мы приехали в больницу навестить родственника. В отделении увидели неприкаянного, неухоженного ребенка, который бродил один по коридорам.

"Он ничей", – сказали нам медработники.

Мы начали посещать его. Оказалось, там было несколько палат для сирот с тяжелыми заболеваниями.

Помню, один ребенок сходил под себя. Приходит медсестра, надевает резиновый халат, резиновые перчатки по локоть, берет этого ребеночка, затем специальный шланг – я подумал, что этот ребенок даже прикосновения человеческой руки не чувствует! Когда я увидел это, задался вопросом, как что-то можно изменить.

Чем больше мы приезжали, тем тяжелее нам это давалось: смотришь ребенку в глаза, читаешь там "забери меня отсюда", а в ответ суешь ему в руки банан и гладишь по головке.

Сергей и Наталья: "Всем мы не сумеем помочь, но кому-то ведь можем"

Представьте, что на улице вырыли огромную яму, и человек ночью упал туда. Яма глубокая, он не может оттуда выбраться.

Мы же идем и заглядываем в эту яму: "О, давай мы тебе банан купим! Давай помощь гуманитарную соберем! А давай на Рождество тебе спектакль устроим!". Поставили наверху этой ямы сценку – и разъехались.

А что на самом деле надо? Достать его из ямы.

Сиротство – это ненормальная ситуация, это проклятие, и ответить на него может только семья.

Всем мы не сумеем помочь, но кому-то ведь можем. Эта мысль пришла к нам, когда мы посещали детей в больнице. Тогда же решили усыновить второго ребенка.

Антонио хитростью проник в сердца Сергея и Натальи

В той больнице все дети менялись, их привозили с ОРВИ, лечили и отправляли обратно в интернаты.

Один ребенок, которого мы часто видели, лежал неподвижно, полностью парализованный. Уже когда мы его усыновили, узнали, что он не находился там постоянно, это к нашему приезду его все время привозили с температурой.

Когда мы его усыновили, у него никогда температуры больше не было. Вот так хитростью он проник в наши сердца.

Уже в семье его очень многие тяжелые диагнозы исчезли, он начал очень быстро развиваться. Сейчас самое сложное осталось – ДЦП, но мы занимаемся и надеемся на лучшее.

В больнице Антонио (слева) лежал неподвижно, полностью парализованный, а уже в семье его очень многие тяжелые диагнозы исчезли

САЖАНЦИ ВСЕХ СОРТОВ

Сначала мы хотели взять Антонио по программе "приемная семья", не понимая разницы между усыновлением, приемной семьей и детским домом семейного типа.

Приемной семье государство давало какие-то деньги, что было совершенно не лишним.

У ребенка были серьезные диагнозы, и – парадокс! – официальные службы не разрешали создавать с ним приемную семью: сказали, пускай он сидит в интернете, может, кто-то его усыновит.

Тогда мы приняли решение его усыновить. Уже потом узнали, что существует программа "детский дом семейного типа", и решили создать ДДСТ.

Сначала пара хотела взять Антонио по программе "приемная семья", но официальные службы не разрешали создавать ее с ним

Мы просили, чтобы нам сначала дали одного ребенка.

"Нет, мы все оформим и сразу вам дадим комплект", – чиновникам хотелось сделать красивую картинку, отрапортовать, что открылся первый ДДСТ в Киеве и ленточку повесить.

За несколько месяцев к нам попали все наши дети.

Первый год был и самым простым, и самым сложным.

С одной стороны, у нас была эйфория, счастье, что мы ответили на нужды этих детей. Мы были эмоционально наполнены, у нас было много внутренних ресурсов, мы были готовы служить им круглые сутки.

С другой стороны, это было самое сложное время: у нас не было ни опыта, ни знаний, были проблемы с детьми. Потом появились опыт и знания, но сил немножко убавилось (смеется).

У нас было 10 детей, и мы не планировали принимать кого-то еще. Неожиданно у биологических родителей забрали двух девочек – сестер детей из нашей семьи.

Они были в очень тяжелом состоянии. Их документы не были готовы, а пока нет бумажки, государство не видит ребенка и прячет его по больницам (всегда можно придумать какой-то насморк и месяцами его лечить).

Я предложил забрать их к нам в ДДСТ.

"Нет, нельзя, потому что у детей нет бумажки, а к вам можно только со статусом, – ответили мне чиновники. – Вы можете написать заявление просто как граждане Украины".

То есть родителям-воспитателям ДДСТ, которые прошли тренинги и находятся под контролем государства, нельзя, а простым гражданам, которые написали заявление, – можно.

Наше государство создало для детей структуры, куда этим ребятам сложно попасть, – это абсурд.

Наталья и Сергей взяли 10 детей и думали на этом остановиться, но неожиданно у биологических родителей забрали двух девочек – сестер детей из их семьи

КАК УБЕРЕЧЬ САД ОТ ПОДМЕРЗАНИЯ

Для них мы – семья. Наташа постоянно говорит детям: мы выносили вас не под сердцем, а в самом сердце.

Мы никогда не делали различий между ними.

Но эти различия делало общество, и это давало трещину в наших отношениях. Им всегда напоминали: ты сирота, ты здесь временно, это не твои родители.

Я начал замечать, что возникает разница в отношениях, а это в семье неприемлемо. Выход был один – усыновлять.

Сергей начал замечать, что возникает разница в отношениях, а это в семье неприемлемо. Выход был один – усыновлять

Усыновление было сложным решением: мы теряли поддержку государства, необходимо было взвесить свои силы.

Когда в стране стало нестабильно, мы поняли, если вдруг что, мы не сможем защитить детей – юридически они не наши. А у них нет никого другого.

И если бы мы их потеряли, то ответственность была бы на нас. Они же не понимают, что из-за бумажки меняется все, что с юридической точки зрения их могут прийти и забрать. Только усыновление дает эту защиту.

"Когда в стране стало нестабильно, мы поняли, если вдруг что, мы не сможем защитить детей – юридически они не наши", – поясняет Сергей

Когда мы всех усыновили, мы стали независимыми от государства. Отношение в семье не поменялись, но мы наконец-то поставили стену защиты, яичко будто обрело скорлупу.

Например, раньше в школе дети писали нашу фамилию Гедз, а учительница зачеркивала её и писала их биологическую фамилию, тогда они писали двойную фамилию – свою и Гедз.

Было понятно, что они хотели быть не понарошку, а по-настоящему частью семьи. Когда это случилось, они были очень счастливы.

КАК БОРОТЬСЯ С ВРЕДИТЕЛЯМИ САДА

Мы до сих пор не пережили недавнюю историю с клубом "SportLife", когда нашего Антонио выгнали из спортзала просто потому, что у него ДЦП.

Эта ситуация выражает культуру общества, его черствость к детям с особенными потребностями: к ним относятся как ко второму сорту, как к животным: "Выведите свою собаку за пределы спорткомплекса".

Антонио выгнали из клуба "SportLife" просто потому, что у него ДЦП

Конечно, это дискриминация, но если это слово в европейской или американской культуре звучит как колокол, то для нас оно ничего не значит.

Тогда в "SportLife" Антонио впервые в жизни услышал, что он инвалид. У нас в семье это слово-табу. Мы его убеждаем, что он нормальный и всего добьется, если будет прилагать усилия, просто некоторые вещи ему даются труднее, чем другим. Но он такой же, как все, имеет те же права.

Я не смог ему объяснить, что произошло. Мы просто сделали вид, что ничего не случилось.

А что я ему объясню? Скажу, что он не такой? Что дядя ошибся?

Но тогда дядя должен извиниться, а дядя не собирается, его руководство защитило, сказало, что все нормально.

Любовь к ребенку заключается в принятии: он ценен и любим, независимо от своего поведения. Любовь – это не существительное, это глагол – действие.

"Любовь к ребенку заключается в принятии: он ценен и любим, независимо от своего поведения", – уверен Сергей

Когда у нас было только двое деток, мы были молодые, самоуверенные, казалось, что мы хорошие родители и все делаем правильно.

После первого усыновления мы прошли курсы для приемных родителей – и вдруг поняли, что часто и со своими детьми неправильно поступаем, что многого еще не знаем.

Потом, когда мы приняли детей, среди которых были с ментальными особенностями, у нас вообще была паника: в Киеве мы были первым ДДСТ, не было никаких курсов, мы два года сами искали ответы на свои вопросы. Учились, искали тренинги, читали книги. На сегодняшний день я понимаю, что очень многого еще не знаю.

УХОД ЗА САДОМ: КАК ПОЛИВАТЬ, УДОБРЯТЬ И ПОДКАРМЛИВАТЬ РАСТЕНИЯ

Мы очень боялись момента, когда дети начнут называть нас "папой" и "мамой". И вообще, начнут ли, примут ли он нас?

Для нас стало неприятным открытием, что все дети с первого дня называли нас папой и мамой. Эти слова для них ничего не значили, они были пустыми. Кто-то приходил к ним, протягивал шоколадку – и уже он становился для ребенка папой или мамой.

Постепенно мы наполняли эти слова смыслом.

Старшие дети помнят о своем прошлом очень плохие вещи, они бояться даже об этом думать. Мы пытаемся сделать так, чтобы у них не было обид на биологических родителей, чтобы они простили их, не держали на них зла.

"Ваша жизнь уже изменилась, у вас все хорошо, молитесь за своих родителей, чтобы у них тоже все было хорошо", – говорим мы им.

Сергей: "Кто-то приходил к ним, протягивал шоколадку – и уже он становился для ребенка папой или мамой"

КОГДА СОБИРАТЬ УРОЖАЙ

Конечно, хочется, чтобы ребенок был тебе благодарным. Но не все так быстро. Мое отношение такое: я не жду сегодняшней благодарности. Или лучше сказать так: я её жду, но не требую. При этом мы уже пожинаем благодарность от детей.

Семья – это сад, а мы как садовники: ждем плодов, но ведь глупо надеяться на них в первый год. Садовник продолжает ухаживать за деревом, поливать его, веря, что в будущем будут и плоды.

Для нас главное, чтобы каждый ребенок твердо знал, что он ценен, любим, принят, что его жизнь имеет смысл. Мы, как садовники, радуемся первым плодам и продолжаем поливать свои деревья.

От нас зависит, насколько мы ценны для ребенка. Мы себя не собираемся навязывать. Я не боюсь будущего: деток много, все разные, кто-нибудь, да и подаст стакан воды.

Ольга Макар, специально для УП.Жизнь

Диана Буцко, фото и видео