Мейнстрим как он есть

Концерт Кевина Махогани в Киеве

Джазовые звезды сыплются на киевлян как из рога изобилия. В октябре здесь состоялись концерты двух, пожалуй, ярчайших представителей джазового вокала среднего поколения, начавшего свою карьеру в 90-х годах.

Еще не успели поблекнуть впечатления от выступления Курта Эллинга (5 октября), и вот 23 октября в большом зале консерватории можно было услышать Кевина Махогани, также неоднократно признававшегося лучшим вокалистом по опросам журнала Down Beat. (Его выступлением открылся уже седьмой сезон цикла Международный Джазовый Абонемент.)

Те, кто видел фильм Роберта Олтмана "Канзас-сити", наверняка должны помнить его в роли Джимми Рашинга.

Сравнение здесь происходит самопроизвольно просто в силу близости впечатлений во времени при всей несравнимости исполнительской манеры, подачи и даже организации. И, сравнивая или скорее сопоставляя, я лишь пытаюсь лучше уяснить особенности стиля каждого музыканта, но без всякого намерения отдать кому-то предпочтение.

Если концерт Эллинга уже был организован как концерт звезды (с предисловием президента фестиваля "Dо#Dж" о сбывшихся мечтах, с выступлением специальных гостей, с эффектным, по одному выходом музыкантов на сцену – а сам Эллинг – воплощение элегантности, безукоризненности и галантности (в обращении со специальной гостьей Асией Ахат) – словом, с расчетом на "единственное и незабываемое впечатление") то, напротив, выступление Кевина Махогани было обставлено как-то буднично, обыденно, скорее, в клубном стиле.

Музыканты без представлений просто вышли на сцену даже как-то по-деловому и взялись за инструменты, так что публике пришлось их "встречать аплодисментами" уже вдогонку, postfactum. Вот именно никакой специальной заботы об аплодисментах – как в сценическом поведении, так и в самой манере исполнения.

Концерт целиком состоял из легко узнаваемых джазовых стандартов: Take the A Train, Don't Get Around Much Anymore, Going to Chicago (с заменой Чикаго на Канзас-сити, дань родному городу Махогани), Caravan, Girl from Ipanema и др.

Курт Эллинг также охотно исполняет стандарты или хиты. Помнится, на его концерте прозвучали My Foolish Heart, Norwegian Wood, Golden Lady Стиви Уандера. Однако Эллинга (мне кажется, это самое существенное в его музыке) можно назвать прежде всего блестящим интерпретатором.

Каждый раз он создает совершенно оригинальную и максимально неожиданную версию известной песни или композиции, поскольку любит превращать в песни изначально сугубо инструментальные пьесы (также его отличительная черта): со сменой темпа, ритма, гармонии. Словом, каждый раз это в высшей степени оригинальное произведение.

Махогани в противоположность этому как бы совершенно чужд заботе об оригинальности. Он исполняет стандарты именно как стандарты, как их исполняли раньше, можно сказать, без притязаний на новаторство. Он как бы весь принадлежит традиции и бесхитростно, я бы даже сказал, простодушно подчиняет свои могучие голосовые, неистощимый дар импровизации музыке. Музыка здесь – в исконном джазовом смысле – это то, что рождается уже на сцене, а не до выхода на нее.

Этот момент был, по-видимому, усилен довольно неожиданным в смысле интернациональности составом музыкантов. Компанию Махогани в этот вечер составили организатор МДА Аркадий Овруцкий на басу, израильский альт-саксофонист Роберт Анчиполовский (его сольный концерт состоялся здесь в мае, и о нем я тогда же писал), и – совсем неожиданно – два итальянца: пианист Тони Паичелла и барабанщик Пьетро Йодиче.

На вопрос, как сложился такой состав, Аркадий Овруцкий, уклончиво ответил: "Мы играли мейнстрим, настоящий джаз", – что, по-видимому, должно означать, что у музыкантом вряд ли было много времени, чтобы сыграться.

Говоря о безыскусности Махогани, я вовсе не имею в виду, что он поет просто как Бог на душу положил. Махогани умеет быть стремительным в скэте, с замечательным искусством имитировать звучание инструментов – контрабаса, тромбона. Но едва ли не лучше всего его глубокий, слегка сиплый и обволакивающий голос звучит в балладах.

Искусства здесь не меньше, чем в подготовленных шедеврах Курта Эллинга. Просто оно другое. Там больше изобретательности, здесь – естественности, пожалуй, даже, хтоничности. Голос Махогани – как бы голос из глубины, глубины джазовой традиции, прежде всего.

И еще нюанс: чтобы он ни исполнял, отличительна черта его пения – разговорность интонации. В один из моментов певец отошел от микрофона и некоторое время к восторгу публики пел просто, полагаясь на голосовые данные. Редчайший случай в джазовой практике. И дело здесь, конечно, не в демонстрации силы голоса, а скорее в именно в создании хоть на момент живого неопосредованного техникой контакта голоса и уха.

Традиционное фигуральное выражение "разговор с публикой", о том, что певец "говорит со слушателем", здесь становится почти буквальным. Музыка здесь – хлеб, а не деликатес.

Фото Алексея Карповича