"Мы должны играть эту музыку…" Jazz Bez 2012: от Львова до Киева

Львовский Jazz Bez – фестиваль с уже долгой историей и еще более длительной предысторией. Дело не только в том, что нынешний – уже двенадцатый.

Как рассказывает главный продюсер фестиваля и директор художественного объединения Dzyga Маркиян Иващишин, львовский фестиваль родился не на пустом месте, а как продолжение давней традиции, заложенной еще в 60-х гг. ХХ в. фестивалем в польском приграничном (12 км от границы с Украиной) городе Перемышле Mikołajki jazzowe.

В 90-х первоначальный импульс по каким-то причинам иссяк, и возникла мысль дать украинско-польскому джазовому сотрудничеству новое начало, слегка сместив местоположение.

В результате – не сразу, но постепенно – родился новый и по своему характеру уникальный для Украины (да и для Польши и, вероятно, не только для них) джазовый фестиваль. Обычная практика проведения фестивалей состоит в привязке к одному городу, а крупнейшие из них (Коктебельский, Jazz in Kiev, Альфа Джаз Фест) становятся местом паломничества, или, проще говоря, джазового туризма.

Напротив, Jazz Bez – скорее фестиваль-турист, концентрически охватывающий пространство, поскольку коллективы, выступающие в сердце фестиваля – Львове, по большей части также совершают туры по городам и весям двух стран. Всего за время существования фестиваля его джазовая география насчитывает два десятка городов. И только в этом году в джазовую орбиту вовлечены шестнадцать.

При таком подходе логично, что джазовая экспансия совершается не только в пространстве, но и во времени. И если первый Jazz Bez в 2001-м уложился в три, то к двенадцатому он вытянулся в одиннадцатидневный джазовый марафон с 7-го по 17-е декабря.

Однако история фестиваля была далеко не безоблачной. По словам Маркияна Иващишина, поначалу джаз воспринимался аудиторией более чем сдержанно, половина зала вставала и уходила, по-видимому, давая понять, что не считает происходящее музыкой. Но за десять с лишним лет фестиваль, можно сказать, воспитал свою публику, которая готова воспринимать не только классический джазовый репертуар, но и авангардные поиски.

Уместно даже говорить даже о географическом распределении джазовых вкусов. Так, если в Харькове предпочитают мейнстрим, то в Тернополе или Ивано-Франковске, оказывается, едва ли не охотнее слушают авангард. Впрочем, консерватизм по отношению к джазовым усилиям организаторов (в кругах музыкальных и не только) изжит еще далеко не полностью, и фестивалю все еще приходится доказывать если и не свое право на существование, то право на свое видение.

Jazz Bez, или "Джаз Без" намекает прежде всего на "Джаз без границ", оставляя все же некоторую многозначность в отношении расшифровки. Маркиян Иващишин предпочитает восполнять это смысловое отточие в названии как "Джаз без формы", что означает прежде всего отсутствие музыкальных ограничений, отсутствие приверженности каким-то устоявшимся классификациям, заранее сформировавшимся ожиданиям и открытость по отношению к любым искренним музыкальным поискам.

Это кредо как нарочно подтвердилось уже в первый день двенадцатого фестиваля 7 декабря.

Фото Алексея Карповича

На центральную концертную сцену фестиваля, сцену Львовской филармонии вышли как представители джазового мейнстрима, так и принципиальные авангардисты. Еще одна фишка фестиваля, связанная с его врожденным межнациональным характером и склонностью к безграничности, - множество совместных, как правило, международных проектов.

В начале все же был мейнстрим. Открыли фестиваль группа Sonic Forecast – два львовских молодых музыканта, пианист Юрий Середин и тенор-саксофонист Тарас Баковский, басист Андрей Арнаутов и португальский барабанщик Luis Candieas.

Тарас Баковский. Фото Алексея Карповича

Играли, по-видимому, авторскую музыку без каких-либо объявлений. Вся программа в общем была выдержана в прохладном, рефлективном, порой даже меланхолическом настроении. Солировали постоянно Баковский и Середин, но игра первого отличалась сдержанностью, оставаясь даже в быстрых вариациях почти бесстрастной, с подчеркнутой отстраненностью даже в позе музыканта – всегда вполоборота к залу, то именно на импровизации Середина приходились моменты наивысшего накала в звучании группы, прорывы из раздумчивости к эмоциональному взлету.

Юрий Середин и Андрей Арнаутов. Фото Алексея Карповича

Бас-гитара Арнаутова в немногочисленных соло на этот раз звучала скорее лирично, в согласии с общим характером музыки, подчеркивая настроение ансамбля или даже задавая ему он, но без попыток выделиться. Для характеристики игры португальского барабанщика, пожалуй, подошло бы слово "изящество", и только в последней вещи в своем соло он позволил себе мощно взвинтить темп. Публика тепло, даже горячо приветствовала музыкантов, но на бисе настаивать не стала.

Уместно воздать должное аудитории концертов в Львовской филармонии, в реакции которой неизменно слышится то, что можно назвать джазовой компетентностью или как минимум джазовой культурой, что, вероятно, не в последнюю очередь можно поставить в заслугу фестивалю с его многолетним опытом.

Ни одно заслуживающее внимание соло не остается "безнаказанным". И даже там, где конец предыдущей и начало следующей импровизации накладываются друг на друга, и для аплодисментов нет паузы и знака, можно быть уверенным, что они все равно прозвучат пусть и с секундной задержкой, которая свидетельствует скорее не о плохой реакции, а о понимании ее обязательности. Не без горечи должен признать, что киевская публика в таких случаях молчит, хотя порой бурно аплодирует там, где можно бы и воздержаться (как, например, на недавнем очень камерном по характеру концерте Ларса Даниэльсона и Лешека Можджера во время последнего Jazz in Kiev).

Аплодисменты на львовских концертах звучали не как выражение настроения публики, а именно как оценка, знак музыканту о том, что его мысль услышана. (Возможно, выводы поспешны, ведь я сужу по опыту лишь шести концертов первых трех дней фестиваля. Но во всяком случае не пытаюсь быть любезным, просто честно отчитываюсь о впечатлениях.)

За мейнстримом последовал фри-джаз с красноречивым названием проекта Meeting of Sounds: россиянин Сергей Летов на тенор-саксофоне, львовянин Юрий Яремчук на сопрано-саксофоне, киевские гитаристы Сергей и Дмитрий Радзецкие и британский певец Филип Минтон.

Свободный джаз – музыка для любителей джаза со стажем, кто находит вкус прежде всего в импровизации, а не чувственности музыки, исходящей от ритма, мелодии и т.д. Если о джазе иногда говорят, что это музыка здесь и теперь, то именно фри-джаз – чистое здесь и теперь. Чистое общение музыкантов, хотя и не вовсе бесформенное, но лишенное предварительного плана в смысле всего, что можно хоть как-то закрепить в нотации.

В Киеве фри-джаз – редкий гость, поэтому с непривычки трудно найти какой-то способ описания. Слова "чистое общение" подразумевают, что слушание превращается в слежение за реакцией музыкантов на реплики друг друга и провоцированием реакций всеми возможными звуками, извлекаемыми из своих инструментов.

Причем обмен репликами происходит так быстро, что какое-то эмоциональное истолкование почти всегда опаздывает. В этом смысле легче с голосом как естественным органом сознания, кроме всевозможных цокающих звуков и других звукоподражаний.

Филип Минтон сипел и хрипел на разные лады, порой заливался какой-то далекой скоморошьей дразнилкой, а порой изображал какое-то подчеркнуто торжественное, церковное песнопение. Словом, богатая палитра для работы ассоциативного мышления.

И так целый час без пауз с отливами и приливами. А в финале – как часто в свободном джазе – крещендо всех инструментов с резким обрывом на звуковом максимуме. За сим восторженные овации, крики "браво". И если обошлось без биса, то только в силу явной недробимости такой музыки на малый формат.

Второй день оказался даже более контрастным. Ритм-энд-блюз и композиция из музыки, текста и видеоряда. (Контрастным, правда, увы, не в лучшем, т.е. не в музыкальном смысле, поскольку амбициозный проект "Обличчя міст", можно сказать, провалился прежде всего по вине самих участников. Во всяком случае предмета для разговора о музыке здесь нет.)

Майк Рассел. Фото Алексея Карповича

А главным героем и первого отделения, и вечера был американский гитарист и певец Майк Рассел, выступивший в сопровождении квинтета польских музыкантов (Лукаш Клос – труба, Ярек Домбровски – тенор-саксофон, Эрик Новак – фортепиано и клавишные, Михал Ненадовски – бас-гитара и Петр Будняк – барабаны).

Уже сам момент выхода, неспешное вглядывание в зал, приветственное "Добрий вечір!" – спокойно и доверительно, не как призыв к аплодисментам, но как знак уверенности в неизбежной взаимности с публикой. А дальше – ритм-энд-блюз, соул, то больше в сторону блюза, то – фанка. Смесь стилей такая, что и музыкально нескучно, и танцевать легко. И без всякого намека на попсу.

Уже в середине концерта, вняв и музыке, и призывам певца, зал танцевал, одни в проходах, остальные в рядах. Будь это единственный (или второй) концерт вечера – одним бисом бы здесь дело не обошлось. При этом Майка Рассела ни как певца, ни как гитариста нельзя назвать экстраординарным.

Его польские коллеги импровизировали и поразнообразнее лидера. Однако энергетически соло Рассела были на порядок мощнее, словно в этот момент выкручивали до упора ручку громкости. А главное, в течение всего концерта от него как от мощного излучателя исходила ритмическая пульсация, непрерывная, хоть и меняющаяся от песни к песне.

Дело здесь, по-видимому, в умении выкладываться и открытости навстречу слушателям, и особой преданности музыке. Музыке не в каком-то возвышенном, внемирном смысле, а музыке, которую играли его учителя, старшие партнеры (о них он не может говорить без растроганности) и которая живет во всех нас, невольно заставляя двигаться весь зал в едином ритме (название одной из прозвучавших песен можно перевести как "Шевелись!"), и дело музыканта просто в том, чтобы ее пробудить.

Позднее Майк вместе с польскими музыкантами приняли участие в джем-сейшн в кафе Dzyga (постоянное место джемов во все дни фестиваля), продлившемся далеко за полночь, где все, кто добрались, имели возможность возместить недополученные бисы.

Во всяком случае (уже отыграв в двух составах, с львовскими и польскими, полноценный по длительности концерт) Майк раза четыре объяснял, что и ему, и музыкантам пора идти, и это последняя песня, но после неистовых требований публики, посовещавшись с коллегами, менял решение.

Потом в разговоре Майк признался, что обычно отказывается от приглашений на джем-сейшн, поскольку знает, что не может остановиться. "Я ничего не могу с собой сделать, - говорит он, танцуя плечами и всем телом, - это во мне и сильнее меня". Несколько позже, глядя в окно кафе, он рассказал, что три года назад был во Львове с концертом и вот так же сидел перед этим окном. Тогда у него случились какие-то неприятности на границе. И этот вид напоминает ему о том, что он решил больше сюда не приезжать.

Но изменил решение и счастлив, что приехал. "Знаешь, что я тебе скажу, - добавил он, обращаясь, к львовскому музыканту, барабанщику Игорю Гныдыну, участнику джема. - Мы должны играть эту музыку, потому что музыка – это то, что нас объединяет". Как там у классика: Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом джазе есть.

Третий день фестиваля был отмечен сменой порядка. Сначала музыкальные эксперименты, а затем мейнстрим. Зал, кажется, был заполнен – несомненно в ожидании известного американского трубача Эдди Хендерсона, но и выступление молодой польской группы Jazz Pospolita не осталось без горячего отклика аудитории.

Эдди Хендерсон и Томек Грохот квинтет. Фото Алексея Карповича

Jazz Pospolita – смесь разных стилей электронной музыки, где все держится на бешеной работе барабанщика, который при этом сумел оставаться разнообразным (Войтек Олексяк), а все остальное (Стефан Новаковски – бас-гитара, Михал Пшерва-Тетмайер – оитара, Михал Залески – синтезатор) – спецэффекты.

В перерыве коллеги-журналисты и музыканты, с которыми успел пообщаться, сошлись во мнении, что такое выступление скорее подошло бы для клуба. Тем не менее, овация после концерта была искренней и эмоциональной.

Главная фигура третьего дня – Эдди Хендерсон, знаменитый американский трубач и флюгельгорнист. Помимо Луи Армстронга, который дал ему несколько уроков в возрасте девяти лет, он называет среди своих учителей Майлза Дэвиса, Ли Моргана, Фредди Хаббарда, которые были в разное время его партнерами.

Каждому из них благодарный ученик посвятил один из своих альбомов: So What, A Tribute to Lee Morgan, Hub Art: A Celebration of the Music of Freddie Hubbard. Впрочем, самым выдающимся музыкантом и гением джаза из тех, с кем ему довелось играть Хендерсон называет Херби Хэнкока, участником ансамбля которого он был в течение пяти лет.

На львовской сцене Хендерсон выступил вместе с квинтетом польского барабанщика Томека Грохота в составе: Доминик Ваня – фортепиано и клавишные, Мачей Шикала – тенор и сопрано-саксофон, Макс Муха – контрабас. Прозвучали композиции из совместного альбома польского квинтета (правда, в несколько ином составе) и Хендерсона My Stories, записанного в 2008 году.

В манере игры Эдди Хендерсон, богатой и своеобычной, слышатся отзвуки всех его учителей. Он не менее виртуозно, чем Ли Морган, использует все оттенки звукоизвлечения, умеет быть меланхоличным как Майлз Дэвис и взрывным как Хаббард. Можно вспомнить еще один альбом, в котором принимал участие Хендерсон Trumpet Legacy (1998), также дань памяти выдающимся трубачам – кроме Армстронга, Дэвиса и Моргана – Клиффорду Брауну, Чету Бейкеру, Кенни Дорему и другим. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что игра Хендерсона – энциклопедия джазовой трубы.

Однако при универсальности звучания собственная его манера являет скорее контраст скупости и выразительности. Соло Хендерсона строятся как череда фраза разной продолжительности: от одной ноты до стремительного пассажа, но всегда обозримого и четко очерченного, - никогда не переходя в единый поток. Хендерсон говорит, но не заговаривается. Он легко в один скачок переходит от приглушенной, сдавленной ноты к взрывной в верхнем регистре, мгновенно ускоряется, не увлекается. Каждая фраза отчетлива и продуманна. Словом, в игре Хендерсона слышится скорее мощь, чем эмоция, которая всегда остается под контролем.

Доминик Ваня. Фото Алексея Карповича

Все участники квинтета Томека Грохота – музыканты высокого уровня, но особо впечатлили контрабасист Макс Муха с его удивительно артикулированным, мощным звуком и пианист Доминик Ваня. У последнего в концерте были две, может быть, три импровизации большой протяженности (причем гораздо более развернутых, чем на альбоме): одна мягкая, исполненная тонких импрессионистических переходов, другая захватывающая симфонической мощью и глубиной, - что заставляло гадать об музыкальных истоках исполнителя.

(Как оказалось, Доминик Ваня считает себя музыкантом с классическими корнями. И хотя как исполнитель он играет только джаз, источником вдохновения для него служит прежде всего классическая музыка. Первыми среди любимых композиторов пианист назвал имена Мориса Равеля и Кароля Шимановского.)

Вспомнились слова Маркияна Иващишина о том, что хорошую импровизационную музыку нельзя открыть через интернет. В самом деле, даже если бы не было всего прочего, пожалуй, уже только ради этих двух импровизаций стоило ехать во Львов.

Протяженность фестиваля усложняет возможность его видеть его целиком. Приходится выбирать. В необходимости ограничиться тремя первыми днями утешало то, что фестиваль в этом году дотянулся до столицы, и в Киеве ждало продолжение.