Режиссер "Донбасса" Сергей Лозница: "Мы продолжаем жить со шлейфом Советского Союза"

Фильм украинского режиссера Сергея Лозницы "Донбасс" выходит в украинский прокат с 18 октября.

До этого картина была удостоена премии за лучшую режиссуру на Каннском фестивале в рамках программы "Особый взгляд".

[L]В Украине картину Лозницы выбрали в качестве претендента на премию "Оскар" за лучший фильм на иностранном языке.

Фильм "Донбасс" создан в копродукции Германии, Украины, Нидерландов, Франции и Румынии. Съемки картины проходили зимой в Кривом Роге.

Жанр фильма заявлен как драма, хотя воспринимается как трагифарс, написанный самой жизнью, а точнее, происходящими событиями на востоке нашей страны.

О съемках фильма, причинах случившегося на Донбассе и идеальном сценарии дальнейшего развития этого региона, "Украинской правде. Жизнь" рассказал сам режиссер фильма.

– Как появилась идея фильма? Что послужило отправной точкой для создания сценария?

– Я очень внимательно следил за событиями на востоке Украины, начиная с 2014 года.

Читал новости и аналитические тексты, смотрел любительскую хронику, снятую на месте событий и выложенную в сеть, читал воспоминания и рассказы прошедших через эту войну людей.

В какой-то момент я понял, что этот материал необходимо определенным образом структурировать.

Именно тогда продюсер Марианна Слот (которая работала с Сергеем Лозницей над фильмом "Кроткая", – авт.), предложила написать сценарий к фильму о ситуации на Донбассе.

Но с поиском финансирования во Франции было проблематично, а потом уже я познакомился с директором компании Arthouse Traffic Денисом Ивановым, и мы подали наш проект на питчинг Госкино Украины.

Получили финансирование – более 16 млн грн, а весь бюджет фильма – около 71 млн гривен.

– В процессе работы, какие просмотренные видео вас больше всего поразили?

– Избиение добровольца Игоря Кожомы в Зугресе в октябре 2014 года. Его привязали к столбу и толпа всячески издевалась над ним…

– Аналогичный случай был и в августе 2014 года в Донецке, когда привязали женщину к столбу с украинским флагом.

– Да. Но я не понимаю, как в наше время можно впасть в такую дикость. Эта сцена в моем фильме стала кульминационной.

Кто эти люди, которые смеются над привязанным к столбу бойцом?

Неужели они настолько равнодушны и жестоки, что совсем не чувствуют боль другого человека?

Когда во время съемок мы репетировали этот эпизод, произошло очень важное, на мой взгляд, событие.

На улице вокруг столба, к которому привязали актера Валерия Антонюка, собралась массовка – толпа людей, которые должны были над ним издеваться. Мы репетировали эту сцену на улице.

И вот, в какой-то момент, машина с противоположной полосы пересекает на полной скорости дорогу, и подлетает к нам, резко останавливаясь. Из машины выскакивает водитель и бросается в толпу, готовый драться и защищать привязанного актера.

Конечно, он понятия не имел, что идут съемки. Мы его остановили и объяснили, что происходит. Вместе с тем я был ему очень благодарен за его ярый порыв и бесстрашие – он был готов в одиночку сражаться с тольпой.

В тот момент, я понял, что пока такие люди есть в Кривом Роге, сцены, описанные в сценарии, там невозможны. Это вселяет надежду.

Украинский режиссер Сергей Лозница в Каннах. Фото tanka_v/Depositphotos

– Вы проработали много различного материала в процессе работы над фильмом. Как вы для себя определили причины случившегося на Донбассе?

– Это совокупность ряда причин.

Основная причина в том, что мы еще продолжаем жить со шлейфом Советского Союза. Несмотря на то, что поменяли паспорта, люди остались все теми же советскими гражданами. И мы будем еще очень долго избавляться от этого шлейфа. Из этого выходить еще очень долго.

Задумайтесь об истории СССР – сколько пролитой крови, убитых людей, скелетов в шкафу – в каждом поколении?

Я, например, не очень хорошо знаю историю своей семьи дальше второго поколения. И таких как я, очень много. Мы были вырваны из культурного контекста, и теперь не знаем, что с этим делать.

В СССР одна часть страны была убийцами или вертухаями, а другая – убиваемыми или заключенными. И когда пал сталинский режим, всех отпустили, но бывшие заключенные не пришли к своим мучителям и не предъявили им ничего. Абсолютно.

А без какой-либо рефлексии нельзя двигаться дальше и развиваться.

К примеру, данные опросов в России показывают, что среди населения растет положительное отношение к... Сталину. Это советское наследие, которое нас преследует, до сих пор не изжито.

– На оккупированном Донбассе пропаганда очень активно работает в сторону процветания этого наследия: навязывание мифологии "советского народа", практики доносов, идеализация СССР и все в этом духе.

Если представить, условно, что завтра Донбасс полностью возвращается под контроль украинской власти, каким вы видите этот процесс? Насколько он может быть болезненным?

– Для начала необходимо поставить украинских пограничников на границу Украины с Россией на Донбассе, чтоб отсечь эту территорию от транзита из РФ. А дальше заниматься восстановлением региона на всех уровнях.

Я думаю, что без участия какой-то третьей стороны, это невозможно.

Кадр из фильма "Донбасс"

– Кто может быть этой стороной?

– Точно – не Украина, и уж тем более не Россия. Это могут быть представители международных организаций или Европейского союза.

Восстановлением Донбасса, обустройством общественной жизни, то есть, сугубо, бюрократическими обязанностями, должны заниматься люди, которые не имеют отношения к этому конфликту.

Если же этот контроль возьмет на себя украинскя власть, то со стороны местного населения, вполне вероятно, будет серьезное сопротивление, потому что есть проблема идеологической окраски.

Приведу пример. В 2017 году я снимал фильм "День победы" о праздновании 9 мая в берлинском Трептов-парке. В моей команде были два оператора – один из Германии, другой – из Мексики, монтажер из Литвы.

И когда прохожие подходили и интересовались откуда мы, то услышав "Украина" или "Литва", они сразу же реагировали так, как будто точно знали и понимали – кто мы, какие у нас политические взгляды, что мы из себя представляем.

А если слышали "Мексика" – то они терялись, потому что трудно было представить, что и как думает мексиканец о русско-украниском конфликте – этот конфлик вообще не должен был входить в его картину мира…

Поэтому я и считаю, что те люди, которые могут приехать на Донбасс, помогать восстанавливать регион, должны быть абсолютно нейтральными, не обремененными историей отношений с этими странами или идеологическим контекстом. Важно лишь то, чтобы они выполняли свои задачи: построить трубопровод, отремонтировать школу, восстановить мост и т.д. И для этого не требуется идеология.

Конечно, сейчас я говорю об идеальном варианте развития событий, который пока кажется довольно абстрактным, но думать о технологии восстановления региона нужно уже сейчас.

Этот процесс включает несколько аспектов: антропологический, культурный, психологический, экономический.

Необходимы люди, которые будут объективно и с определенной дистанции способствовать восстановлению жизни в нормальном русле. И этих людей нужно найти, подготовить, обучить.

Режиссер Сергей Лозница и актер Борис Каморзин в Каннах. Фото tanka_v/Depositphotos

– Фактически фильм состоит 13 эпизодов – такое число изначально было задумано или это случайность?

– Случайно. Фильм длится два часа, где каждый эпизод примерно по 10 минут. Некоторые – меньше.

– Одной из самых абсурдных и показательной, на мой взгляд, является история про святые мощи. Вы акцентируете внимание зрителя на этот эпизод.

– Да, это вершина абсурда. Я хотел показать разные страты и разные проявления этого абсурда. По сути, вся эта война – сплошной грабеж. В любой войне, когда захватывался какой-то город, он отдавался на разграбление. Это было стимулом для солдат, что само по себе неправильно.

То есть, если ты выживешь на войне, то имеешь шанс перейти границу вседозволенности. Это аморально. Война приводит человека в ненормальное состояние – дается лицензия на убийство, и это противоестественно.

– Если говорить об актерском составе, то насколько мне известно, были заняты и непрофессионалы?

– В фильме 2 тысячи непрофессиональных актеров массовых сцен – жителей Кривого Рога. Некоторые непрофессионалы сыграли и эпизоды, и целые роли в фильме.

– Украинские режиссеры, снимающие картины о войне на Донбассе, иногда говорят, что им трудно найти людей для ролей сепаратистов. Мол, никто не хочет играть сторонников "русского мира".

У вас было что-то подобное на площадке?

– Был случай с реальным бойцом, воевавшем на Донбассе. Поскольку для него эта история очень болезненная и близкая, он объяснил, что не может играть роль сепаратиста. Я с пониманием отношусь к таким вещам.

В принципе все актеры-любители играли с удовольствием. Мы специально включали советские песни, чтобы создать для них соответствующее настроение.

У украинского продюсера были сомнения насчет использования "колорадских ленточек", но все прошло совершенно нормально.

– После того, как вы получили приз на Каннском кинофестивале, какие отзывы о фильме чем-то впечатлили?

– Я думаю, что пока еще этот фильм серьезно и глубоко не проанализирован и отрефлексирован.

Кинокритик Мария Кувшинова написала о языке "Донбасса" как о языке агрессии. В фильме, как она отмечает, "омертвевший, разлагающийся язык не может быть средством коммуникации и средством репрезентации". Язык как проявление сознания превращается в средство манипуляции и сужается до канцеляризмов и штампов.

Команда фильма "Донбас" на Каннском кинофестивале. Фото 24 Канал

– Вы были на Донбассе?

– Да, в 2009 году мы с оператором Сергеем Михальчуком объехали почти всю территорию – искали локации для картины "Счастье мое".

– И какие впечатления тогда остались?

– Я мало общался с людьми, поскольку мы искали именно места для съемок.

Все выглядело очень тревожно. Встречались целые поселки, где почти никто не жил, высотные дома с выбитыми стеклами. То есть, эта территория готова была стать уже зоной боевых действий.

– В России уже сорвали показ "Донбасса". Какова в целом перспектива появления фильма в России?

– Точного ответа нет. Думаю, что после проката в Украине, кинокартина может появиться в интернете, и люди ее увидят.

Я считаю большой глупостью запрет показывать фильм в РФ. С другой стороны – это делает рекламу картине, и, надеюсь, ее посмотрят миллионы. Мы живем в такое время, когда власть не знает, каким образом работает информационное пространство, с которым она пытается сражаться, и проигрывает.

Ирина Голиздра, специально для УП.Жизнь