Премьеры недели: Этот смутный объект желания

С 5 марта на украинских экранах демонстрируются: драма "Зильс-Мария" Оливье Ассаяса, драма "Царство красоты" Дени Аркана и трагикомедия "Свидания вслепую" Левана Когуашвили. А также: Пятый фестиваль "Неделя итальянского кино", "Выходные в опере" и "Британский театр в кино".

Зильс-Мария / Clouds of Sils Maria

Режиссёр: Оливье Ассаяс
В ролях: Жюльет Бинош, Кристен Стюарт, Хлоя Грейс Морец, Ларс Эйдингер, Джонни Флинн, Ангела Винклер, Ханнс Цишлер, Нора фон Вальдштеттен, Брэйди Корбет
Жанр: драма
Страна: Франция-Швейцария-Германия

"Он трудился не для потомства, даже не для Бога, чьи литературные вкусы были ему неведомы. Неподвижный, затаившийся, он прилежно строил свой незримый совершенный лабиринт", - Хорхе Луис Борхес, Тайное чудо

Картина Оливье Ассаяса, сочетающая достоинства камерной драмы с замечательно выписанными характерами и диалогами, остроумного экскурса в театральное и кинематографическое закулисье и изящной постмодернистской притчи о сплетении художественного вымысла и действительности практически не была отмечена престижными наградами - фильм остался без фестивальных лавров на Каннском МКФ, а премию "Сезар", на которую "Зильс-Мария" была номинирована в шести категориях, получила только Кристен Стюарт за лучшее исполнение женской роли второго плана.

Это обстоятельство воспринимается как комментарий к одной из основных тем ленты- относительности, изменчивости нашего восприятия искусства.

Швейцарскому драматургу Вильгельму Мельхиору (хотя этот герой появляется в кадре лишь на фотографиях, его можно назвать одним из центральных образов фильма) безразличны прихотливые суждения критиков и публики.

Тут и далее фото Кino-teatr.ua

Вместе со своей супругой он ведёт почти отшельнический образ жизни в уединённом горном уголке округа Зильс-Мария, нарушаемый лишь визитами театральных деятелей и поездками, связанными с постановками его пьес, созданию которых он полностью посвятил своё существование. Не подвластный суетному тщеславию, он игнорирует и вручение почётной награды за творческие достижения.

Вместо него на торжественную церемонию в Цюрих приезжает популярная актриса Мария Эндерс, чей творческий путь начался с исполнения роли в одном из наиболее популярных произведений Мельхиора, "Змее Малойя". Но чествование выдающегося писателя превращается в его поминки- ещё до прибытия в швейцарскую столицу Мария получает известие о его смерти.

В подтверждение звучащих с трибун дежурных фраз о том, что покойный литератор вскоре вернётся к своим поклонникам в поставленных по его произведениям спектаклях, Мария знакомится с молодым и амбициозным театральным режиссёром Клаусом Дистервегом, который предлагает ей вновь принять участие в постановке "Змеи Малойя", где двадцать лет назад она исполнила роль юной Сигрид, соблазнившей, а затем бросившей свою начальницу Елену, доведя её до самоубийства. Клаус хочет, чтобы на этот раз Мария исполнила роль Елены.

Мария встречает предложение без особенного энтузиазма- её не привлекает идея войти в воды уже известной ей реки с другого берега, тем более что теперь, когда она переживает бракоразводный процесс, когда чувствует, что годы её творческого взлёта и эмоционального подъёма миновали, актриса хочет ощущать себя соблазнительной, энергичной, беспечной Сигрид, а не её безвольной жертвой.

Но Клаус возражает, что она просто не поняла смысла произведения: Сигрид и Елену притягивает друг в друге не противоположность, а глубокое внутреннее сходство, по сути, Елена - это и есть Сигрид, повзрослевшая и остепенившаяся, но и в облике почтенной матери семейства и бизнес-леди сохранившая бунтарский дух и роковое влечение к безднам.

Поддавшись его уговорам, или, быть может, собственному творческому азарту, Мария соглашается - о чём впоследствии ей не раз приходится пожалеть.

Повествование будто следует известному выражению Умберто Эко: "Автору следовало бы умереть, закончив книгу. Чтобы не становиться на пути текста". Смерть драматурга заостряет полемику вокруг интерпретаций его произведения, при этом о постмодернистской терпимости, готовности признать равнозначность трактовок речь не идёт- каждый отстаивает свою концепцию с таким пылом, словно сам является автором пьесы.

При этом и авторскую версию никто не воспринимает как непреложный авторитет - Мария отговаривает Клауса использовать черновики Мельхиора, незадолго до кончины работавшего то ли над продолжением "Змеи Малойя", то ли над её переработкой.

Особенного накала этот спор достигает между актрисой и её молодой помощницей Валентайн. Помогая актрисе репетировать текст, Валентайн отнюдь не довольствуется ролью безропотного спарринг-партнёра, а высказывает собственное суждение о сценах и персонажах, настаивает на нём, что, впрочем, воспринимается Марией как должное.

Их отношения, в которых не чувствуется деловой отстранённости, поначалу кажутся идеальными - Валентайн с заботливой решимостью вмешивается в дела актрисы, подсказывая, на чей звонок нужно ответить, чьё предложение стоит принять. Мария охотно принимает этот диктат преданной служанки, которая, как можно заключить, является для неё самым близким человеком.

Добродушные словесные перепалки, в которых они высмеивают вкусы и эстетические представления друг друга, выглядят вполне безобидными- едва ли можно всерьёз считать поводом для размолвки то, что, к примеру, Марии кажутся нелепыми любые притязания лент о супергероях на серьёзность, в то время как Валентайн воспринимает "суперсилу" персонажей кинокомиксов как условность, нисколько не противоречащую художественным достоинствам, наподобие сверхъестественных способностей богов античной драматургии или шекспировских фей.

Но Марию уязвляет, что она не является для компаньонки предметом восхищения как актриса, она ревнует Валентайн к кумирам её эстетических координат, в то время как девушка считает для себя унизительным, что её мнением, её представлениями об искусстве пренебрегают.

Всплески взаимного раздражения, усиливаемого творческими метаниями актрисы, которой никак не даётся новый образ, сопровождают читки пьесы и её обсуждение, и постепенно напряжённые диалоги Сигрид и Елены начинают восприниматься как продолжение- или начало, -споров Марии и Валентайн.

В какой-то момент оказывается, что черты характера других действующих лиц фильма, события из их жизни также напоминают о персонажах пьесы. Герои действуют в пространстве взаимных отражений реальности и искусства, грань между которыми становится всё более зыбкой.

При этом их взаимоотношения, вслед за пьесой Мельхиора, свидетельствуют о нашей трагической неспособности преодолеть отчуждённость- контакты между людьми, разделёнными возрастом, социальным статусом, мироощущением, эстетическими представлениями лишь ранят их, подчёркивают их одиночество, невозможность подлинного сближения даже тех, кто испытывает друг к другу самую искреннюю симпатию.

И даже наедине с собой человек не способен обрести душевное равновесие- так Мария, вынужденная погрузиться в воспоминания о событиях, о своих чувствах и суждениях двадцатилетней давности, подчас испытывает недоумение и досаду, подтверждая, что трактовка Клауса "Змеи Малойя" как пьесы о личности, которая распалась на двух героев, не находящих общий язык, может быть вполне справедливой.

Но из всех этих столкновений и противоречий и рождается спектакль, словно призванный служить оправданием болезненным отношениям Марии и Валентайн, затворничеству Мельхиора и честолюбию Клауса, забытым самоубийствам и адюльтерам, описание которых украсит завтрашние таблоиды.

Впрочем, вопрос, с которым журналист обращается к Клаусу накануне премьеры - связан ли спектакль с внешним миром, или является вещью в себе? – не предполагает однозначного ответа. Выступая следствием и запечатленным образом маленьких трагедий этого внешнего мира, спектакль, будучи созданным, перестаёт в нём нуждаться.

Идею о том, что подлинные произведения искусства существуют сами по себе, не зависят от оценок аудитории, более того- не нуждаются в ней (в отличие от большинства своих создателей), авторы фильма подчёркивают с помощью музыкального сопровождения. В последние секунды перед поднятием занавеса за кадром начинает звучать величественный и прекрасный "Канон" Иоганна Пахельбеля, а вместо ожившего сценического пространства зрителю демонстрируют финальные титры.

Аналогичным образом и природный феномен, в честь которого названа пьеса, змеевидное движение облаков через перевал Малойя, возникает под звучание того же "Канона" в тот момент, когда герои фильма, стремящиеся его увидеть, покидают наблюдательный пункт.

Так зрителям, любующимся "змеёй Малойя" вместо них, напоминают, что явления природы и создания человеческого гения не подвластны превратностям субъективных суждений, не зависят от того, насколько тусклым окажется стекло нашего восприятия. Их красота нисколько не пострадает, даже если они и вовсе ускользнут от нашего внимания - как ускользнули облака Зильс-Марии от героев фильма и из его отечественного названия.

Оценка фильма 5 из 5

Царство красоты / Le règne de la beauté

Режиссёр: Дени Аркан
В ролях: Эрик Брунэо, Мелани Тьерри, Мелани Меркоски, Мари-Жозе Кроз, Мэтью Куэснел, Мишель Форге, Женевьева Буавен-Русси
Жанр: драма
Страна: Канада

Люк живёт с красавицей-женой в особняке, выстроенном на опушке леса неподалёку от Гудзонова залива, при этом главный герой ленты Дени Аркана является не просто обитателем "царства красоты", но и по роду своей деятельности приумножает красоту нашего мира.

Несмотря на свою молодость, этот амбициозный архитектор весьма востребован, а его репутация в профессиональном сообществе столь высока, что Люка часто привлекают для участия в жюри различных конкурсов. Но неожиданная интрижка с секретаршей одного из таких мероприятий будто призвана продемонстрировать его неудовлетворённость своим существованием, которое во всех отношениях можно считать образцом успешности.

Раздумывая, является ли произошедшее чем-то большим, чем курортный роман, герой замечает, его жена принимает ухаживания подруги-лесбиянки, а в последующие дни демонстрирует всё более тревожные признаки безумия. Не меньшим испытанием оказывается для Люка тяжёлая болезнь его многолетнего делового соратника и друга. Между тем, предприимчивая секретарша сообщает, что планирует в скором времени посетить его края.

"Царство красоты" примечательным образом схоже с "Зильс-Марией" - как и в фильме Ассаяса, суетные человеческие драмы разворачиваются здесь на фоне прекрасных и грозных пейзажей, в этой ленте также повествуется о событиях, разделённых 20-летним промежутком, также разрушаются казавшиеся крепкими, стабильными отношения.

Дело доходит и до более частных совпадений, к примеру, если "Зильс-Марию" некоторые критики называли римейком "Персоны" Ингмара Бергмана, в картине Дени Аркана присутствует сцена, с очевидностью воспроизводящая один из эмоциональных пиков шведской картины: героиню "Персоны" преследовал в её душевном разладе образ увиденного по телевизору горящего вьетнамского монаха, а припадок у супруги Люка провоцируется телерепортажем о гражданской войне в Ливии.

А финальные титры, которые в случае с "Зильс-Марией" заменили поставленный героями спектакль, в "Царстве красоты" сопровождаются образами воплощённых в жизнь творческих усилий центрального персонажа - спроектированных им зданий.

Но если основой сложной композиции "Зильс-Марии" является превосходная драматургия со строго выверенными взаимосвязями сюжетных линий и яркие, убедительные актёрские работы, "Царство красоты", архитекторы которого не проявили сходных талантов, распадается на отдельные и достаточно бестолковые эпизоды.

Отчасти повествование может сойти за осовремененную версию изгнания из Рая- после грехопадения Люка окружающая его идиллия рушится, он осознаёт мимолётность земных благ, осознаёт человеческую смертность и, в конце концов, в буквальном смысле покидает райский уголок вместе со своей Евой.

И, поскольку этот Адам утратил связь с Богом, он неспособен понять смысл происшедшего, принять свою ответственность за несчастья, постигшие его самого и его близких.

Но постепенно библейские аллюзии растворяются в затянутых, бессодержательных, бессвязных сценах, которые, очевидно, призваны продемонстрировать бессмысленность, пустоту существования современного человека, причём самым обескураживающим свидетельством этой пустоты оказываются бесцветные характеры героев, которым исполнители (не считая Мелани Тьерри, и в этой ленте выглядящей убедительно) пытаются придать выразительность, напряжённо гримасничая на крупных планах.

Отдельно стоит упомянуть приобретающее черты гротеска, плохо сочетающегося с общей заунывно-мелодраматической тональностью, нагромождение видов спорта, к которым обращаются герои, вероятно, стремясь хоть как-то наполнить свою жизнь: проявляя завидное многообразие дарований, они пробуют себя (нередко добиваясь профессиональных достижений) в теннисе, футболе, хоккее, плаванье, слаломе и гольфе, а, помимо этого, охотятся и поют в церковном хоре.

Досаднее всего то, что поставленный именитым режиссёром, замысловатый, изобилующий прекрасными пейзажными кадрами фильм откровенно плохо сделан.

Среди бросающихся в глаза накладок и небрежностей можно отметить совершенно произвольные нарушения линейного повествования, когда давно завершившаяся мизансцена вдруг вновь возникает на экране, продолжается без всякой связи с предшествующим и последующим эпизодами, или то обстоятельство, что в эпилоге, разворачивающемся через пару десятилетий после основного действия, один из персонажей выглядит ничуть не изменившимся, в то время как двух других старательно и вполне достоверно "состарили" гримёры.

В конечном счёте именно ляпы и старательные попытки усилить драматическое напряжение, оборачивающиеся непроизвольным комизмом, помогают удерживать внимание публики - так, наибольшее оживление в зале, сопровождавшееся смешками и остротами, вызвала сцена, в которой одержимый суицидальными наклонностями персонаж обложил себя охотничьими ружьями и придирчиво выбирал подходящее, щёлкая затворами и заглядывая в стволы.

Оценка фильма 2 из 5

Также в прокат выходит картина, получившая главный приз жюри прошлогоднего Одесского МКФ- фильм Левана Когуашвили "Свидания вслепую", лёгкий по интонации и при этом глубоко раскрывающий и социальный контекст, и характеры персонажей, блестяще продолжая традицию грузинской лирической комедии.

Главный герой ленты, учитель, добропорядочный член общества, которое, впрочем, не слишком его ценит, относится к тем представителям последнего поколения, воспитанного в СССР, что не сумели найти своё место в новых социально-экономических условиях и, даже обладая незаурядными достоинствами, довольствуются положением неудачников.

Личная жизнь этого интеллигентного, мягкосердечного человека не складывается не только потому, что он позволяет себе роскошь излишней требовательности, но и из-за его проницательности и чуткости. Тонкий, остроумный, пронзительный фильм Когуашвили - который, благодаря участию в его производстве киевской "Tato Film", пополнил список достойных украинских фильмов, -показывает, как подчас причиной горчайших наших поражений становятся наши лучшие душевные качества.

Продолжается Пятый фестиваль "Неделя итальянского кино", организованный компанией "Артхаус Трафик" и Итальянским институтом культуры. Хэдлайнером фестиваля выступает лента Паоло Вирци "Человеческий капитал", в прошлом году открывавшая Одесский МКФ. Отправная точка сюжета картины- дорожное происшествие со сбитым велосипедистом и скрывшимся в приступе паники водителем.

Эта случайная трагедия, которая могла бы произойти со многими из нас, становится лакмусовой бумажкой, выявляющей душевные качества персонажей и их конфликты. В своё время советские критики воспевали фильм классика испанского кино Хуана Бардема "Смерть велосипедиста", по сюжету схожий с лентой Вирци, как обличение пороков буржуазного сословия и всего капиталистического строя.

Теперь, когда окружающая нас действительность приблизилась к буржуазным реалиям, мы гораздо лучше пониманием, что социальные проблемы являются лишь тонким покровом, таящим душевные бездны, что герои "Человеческого капитала"- сбежавший водитель, имя которого держится в секрете до самого финала, актриса, вышедшая замуж за эмоционально тупого и равнодушного к искусству дельца, бедолага, стремящийся участием в финансовых спекуляциях пробиться в высшее общество и прочие, - являются жертвами не буржуазных ценностей и порядков, а собственных страстей, собственного эгоизма, малодушия и нелепой гордыни.

При этом, как показывают авторы ленты, возможность выхода из круговорота предательств и самообмана лежит вне социальной и политической сферы - лишь пойманные и искупившие свою вину, раскаявшиеся могут выбраться из земного чистилища, в то время как преуспевающие и благоденствующие, те, кому всё сошло с рук, обречены ходить по кругу своих ежедневных проступков и преступлений, навсегда привязанные к напоминаниям о том, от чего они отказались и что предали, чтобы оказаться в этом месте.

Также в состав ретроспективы вошли "Золотой мальчик" Пупи Авати, занимательная история о литературной мистификации и любви, новая режиссёрская работа Азии Ардженто "Пойми меня, если сможешь" о девочке, пытающейся наладить контакт с окружающим миром и комедия "Вот так подружка" Джованни Веронези, очередная попытка определить грань, отделяющую любовь от дружбы во взаимоотношениях мужчины и женщины.

Фестиваль, начавшийся в столичном кинотеатре "Киев", пройдёт затем в Львове, Харькове, Виннице, Одессе и Запорожье.

7-е и 8-е марта украсит в кинотеатре "Киев" ещё один проект Итальянского института культуры, "Выходные в опере", в рамках которого пройдут дневные сеансы двух жемчужин оперного искусства, созданных Джузеппе Верди.

В субботу будет представлена (приобщая своих поклонников к формату 3D) "Аида", благодаря которой наш современник знает, как звучал триумфальный марш Древнего Египта и песнопения его жрецов, а в воскресенье - "Набукко", в котором богоизбранный народ, томящийся в Вавилонском пленении, предстаёт воплощением тех чувств любви к родине, стремления к свободе и справедливости, что не знают деления на расы и нации.

Фестиваль "Британский театр в кино" в кинотеатре "Киев" продолжится 10-го марта постановкой одного из главных шедевров комедийного гения Уильяма Шекспира, пьесы "Как вам это понравится". В этом очаровательном произведении о свергнутом герцоге и его приближённых, нашедших приют в волшебном лесу, иронически переосмысливается жанр пасторали - в мотивы историй о манерных пастухах и пастушках вплетаются элементы сатиры на придворную жизнь, при этом повествование приобретает сказочный, фантасмагорический оттенок.