Антон Слепаков о новой музыке, времени "Ч" и об опасности ностальгии

Прошлый год выдался довольно насыщенным для "Вагоновожатых" - супергруппы Антона Слепакова из днепровской команды "И друг мой грузовик", Валентина Панюты из харьковской группы"Lюк" и Станислава Иващенко из состава донецкой"DOK".

Музыканты отыграли около 30 концертов, в том числе и аншлаговый в Киеве, написали музыкальное сопровождение к немому фильму "Ордер на арест" и выпустили EP "Стартап Молодость".

В интервью УП. Культуре главный "старичуля" группы, как шутливо называет себя 43-летний Антон Слепаков, рассказал о том, как это – после 20-ти лет в музыке снова быть "молодым и перспективным". А еще о том, как ему пишутся песни в стране, где идет война, и как в его текст попал австрийский архитектор Хундертвассер.

"То, что аудитория стала шире, во многом потому, что наши прошлые проекты расширили эту нору и сделали, грубо говоря, туннель." Фото Настя Теликова

– На концерте в Киеве в начале декабря вы сказали, что быть слушателем "Вагоновожатых" непросто. Что вы имели ввиду?

– Во время концерта я говорю много чего, и это не стоит всегда воспринимать серьезно.

Безусловно, когда ты слушаешь такую музыку с такой смысловой нагрузкой, то всегда есть определенная работа каких-то мозговых центров. Ты должен, по крайней мере, связать в голове несколько фраз, чтобы тебе было интересно участвовать в этой игре.

Можно механично играть в скраббл, а можно играть творчески. Но опять же, я очень много шучу и делаю это с серьезным лицом, и не всегда понятно, где грань шутки.

– А бывало такое, что вы выходите на сцену и не чувствуете публику, или она не чувствует вас?

– Да, бывало. Порой предчувствие тебя обманывает, ты думаешь, что сегодня будет так-то и так-то, но очень часто, к сожалению, это происходит не так. Но таких случаев экстра-провала я не припомню. Даже на не очень удачных концертах получается нащупать, вовлечь людей в свое действо, и уже в середине концерта становится понятно, как это будет развиваться.

– Расскажите о своем участии в проекте Довженко-Центра, в рамках которого "Вагоновожатые" написали и исполнили музыку к фильму "Ордер на арест" 1926-го года режиссера Георгия Тасина. Как вам вообще идея синтеза современной живой музыки и немого кино?

– Два года назад нам поступило такое предложение от центра Довженко, но на тот момент мы только-только появились как проект. И, наверное, сразу заниматься таким экспериментом было и странно, и рано, и самонадеянно.

Хорошо, что тогда это предложение растворилось, но через время появилось вновь. И это все же удалось воплотить в рамках кинофестиваля "Молодость".

Мы, честно скажу, все время откладывали эту работу, нам постоянно что-то мешало. В результате дотянули до последнего момента, и финальная наша репетиция, что с нами очень редко случается, была в день показа, прямо перед началом. И за счет этого было много спонтанности и много импровизации.

Мы просто распределили фильм на секторы, на тематические куски и подготовили ряд фрагментов, которые в той или иной последовательности композиционно мы могли играть.

Я написал небольшой текст, несколько вроде как иллюстрирующий, но и, в то же время, отстраненно существующий, чтобы он не мешал действу на экране, поскольку все-таки изначально его там не было (литературная адаптация текста – Александра Михеда).

Мы время от времени, возможно, будем играть этот материал. Потому что это часа полтора оригинальной музыки, которая не используется в наших треках, и жаль бросать это воплощение, придуманное ради одного вечера, который уже всеми забылся и запечатлелся на нескольких фотообзорах.

– "Вагоновожатые" по сравнению с "И Друг Мой Грузовик" и "НеГрузовики", стали звучать на гораздо более широкую аудиторию. Как вы считаете, с чем это связано? С событиями в стране, с тем, что мы стали ориентироваться больше на свое, украинское? Либо же с новым музыкальным и текстовым форматом?

– Очень многое изменилось за эти годы. И то, что происходит сейчас, то, что аудитория стала шире, во многом потому, что наши прошлые проекты расширили эту нору и сделали, грубо говоря, туннель. Потом они распались, но был какой-то фундамент.

Я не очень люблю говорить о прежних группах и заслугах, потому что они были интересны в тот момент, в глобальном смысле они ничего не достигли, ничего не добились и умерли своей смертью, если говорить откровенно. Они выполнили свою задачу. Но это была тогдашняя история, форма, локальная музыка в маленьких клубах, альбомы для каких-то конкретных людей.

Сейчас действительно люди стали более открыты ко всему. Более чувствительны и отзывчивы. Появилась некая мода на все свое, и многие действительно, мне кажется, любят украинское.

Но, в то же время, эти три года - такое время "Ч". Я его резко и отчетливо сейчас ощущаю. Вот что дальше? Сможет ли вся эта грядка условно новой музыки, о которой все так активно писали в 2014-м году? Что с ней будет дальше? Будут ли они настолько интересны. Сейчас, мне кажется, время ожидания, такого прищура: Ну-ну, а что же дальше?

До определенного уровня это все поднялось. Но никуда не делся ряд моментов, которых до сих пор не хватает. Фестивали, ресурсы, институции.

"Наша задача – трепыхаться. Генерировать идеи." Фото Настя Теликова

Грубо говоря, хочется, чтоб был не один Гогольфест, а 10 таких Гогольфестов. И, желательно, не только в Киеве, а и в регионах, чтоб они, прежде всего, развивались. Потому что каждый регион - это отдельный особенный колорит.

И хочется в этом всем участвовать. Потому что очень часто ощущается, что ты интересен киевской публике, но приедешь в другой город, и уже людей намного меньше. Просто потому, что люди живут в таком своем законсервированном мире. На одном энтузиазме, как 25 лет назад, решить эту проблему уже не получается.

– Группу "Вагоновожатые" причисляют к так называемой "новой волне" украинской музыки. Но вас тяжело назвать новичками. Кстати, один мой знакомый был на ваших концертах в составе разных групп 17 раз... Как вам в этой роли "новеньких"?

– Мы все эти названия, ярлыки пропускаем сквозь уши и на них не заостряемся. Потому что это работа критиков – что-то придумывать, классифицировать, идентифицировать, класть на какую-то полку.

Наша задача – трепыхаться. Генерировать идеи. Потому что, если бы я слушал и рефлексировал над тем, что нам говорят все эти годы, можно было бы давно угодить в психушку, сойти с ума, бросить это все, спиться.

Ты должен, конечно, за этим послеживать, но не так, чтоб прямо собирать летучку потому, что какое-то издание назвало нас тем-то и тем-то.

– Но, кстати, именно музыкальные издания вас так называют…

– Ну, вот и для них сейчас тоже такое время. Я прямо чувствую, что у них тоже происходит процесс брожения.

Опять же, мы все в одном составе, наши вагоны пронумерованы, у всех разные места, чаще всего они причудливо разбросаны, и поездка у нас предстоит длинная.

– За последние два года появилось много новых групп. Вы, наверняка, следите за процессом, кого-то можете выделить?

– Для меня наблюдать за этим всем – это естественное состояние и занятие. Всегда надо быть в курсе того, кто что делает. Но очень часто мое мнение не совпадает с общеизвестным.

[L]Если я скажу, что мне особо не нравится украинская музыка, меня запишут в какие-то заносчивые снобы или скажут, что не поддерживаю нашу страну. Если я буду захваливать каких-то молодых, меня обвинят в предвзятости. Если группа талантливая изначально, ей в принципе не нужна никакая поддержка. Она может только ей навредить.

Я в последнее время немножко грущу, потому что появляется мало чего-то действительно яркого, сильного, которое могло бы быть самодостаточным абсолютно по всем канонам.

Например, есть группы, у которых отличные альбомы, но когда приходишь на их концерт, тебе не хочется больше туда идти, потому что там настолько все вяло и неинтересно.

Тут тоже еще важно мне не скатиться в эту плоскость "Вот мы в свое время…  Вот я, знаете ли, готовлюсь к каждому концерту…" Но вот то, что ваш знакомый был на наших концертах 17 раз, как раз показывает, что происходит какой-то химический процесс, позволяющий это делать снова и снова. Равно как и мне - столько лет заниматься этим не спустя рукава, а действительно переживая что-то такое на этих концертах.

Рассуждая о современной украинской музыке, мы говорим о каком-то эпатаже, всевластии пиара, о каких-то таких вещах, которые к музыке могут не иметь никакого отношения. И пару концертов, которые я посетил, лишь потому, что группа в интервью довольно колко поддевает кого-то – и ты думаешь: "Хм, а не пойти ли мне посмотреть на этих самозванцев".

Это все довольно интересно, но, к сожалению, это часто не имеет к музыке никакого отношения. Потому что ты видишь, что им хватило лишь смелости дать такое достаточно бахвальское интервью, но не хватило умения и воплощения сделать классное шоу.

А все, как мне кажется, более-менее зрелые музыкальные события делаются сейчас людьми примерно моего возраста, которые начинали 15-20 лет назад, но все еще до сих пор ходят в молодежи.

"Я вообще стараюсь не ностальгировать, потому что, как по мне, ностальгия – это утопия". Фото Настя Теликова

Отчасти поэтому "Вагоновожатые" тоже до сих пор "молодые и перспективные". Но, честно, нас это вполне устраивает. И то, что на наших концертах достаточно много молодых людей, меня лично устраивает.

Потому что мне интереснее с молодыми, чем с какими-то брюзгами, которые мочат ус в пивной кружке в каком-то заведении и плачут о несбывшихся своих надеждах и говорят: "Вот в наше время было так-то, и мы были такими и сякими". Но они такими не были.

– Вы ностальгируете по временам, когда вы только-только начинали?

– Я вообще стараюсь не ностальгировать, потому что, как по мне, ностальгия – это утопия. Такая ностальгия очень опасна. Мы видим как часть нашей страны доностальгировалась настолько, что потеряла свою территорию, самоидентификацию, пытаясь вернуться в тот мифический могучий Советский союз, из которого они еще не выросли.

– Тексты "Вагоновожатых" довольно сильно отличаются от текстов "Грузовиков". Посыл стал более серьезным, злободневным. Это рефлексия на события в стране, или вы просто выросли, повзрослели?

– Безусловно, когда ты начинаешь писать тексты в 20 лет и когда ты пишешь их ближе к 40, то какие-то темы различаются. Когда ты пишешь тексты в мирной стране и в стране, в которой идет война, это тоже, безусловно, накладывает свой отпечаток.

Когда ты видишь сверстников и людей гораздо младших и годящихся тебе в сыновья, искалеченных, побитых, с печатью пережитого на лице, невозможно этого не замечать. Многие мои коллеги умудряются существовать в таком вот законсервированном виде, типа меня это не касается. У меня, к сожалению, так не выходит.

Мы сами все раньше многих вещей не замечали, я о многих вещах, которые актуальны и сейчас, говорил и в другой форме. Если взять альбом "НеГрузовиков" "Не улыбаются" или альбом "Грузовиков" "Стилизация послевкусия", там тоже во многом об этом, те темы, которые поднимают сейчас "Вагоновожатые".

Просто тогда мы этого не видели, не замечали, нам всем было прекрасно, весело, мы пили вино на крымском побережье и думали, что все хорошо. Хотя я и многие другие чувствовали, что тучи сгущаются, что все это выходит из-под контроля, и этот нарыв обязательно прорвет. И, к сожалению, так и получилось.

Безусловно, мы не могли всего предвидеть и знать. Но это и называется эффектом лестницы. Когда ты какие-то вещи додумываешь уже после событий.

"Сейчас мне близка такая форма – не петь, а рассказывать". Фото Настя Теликова

– Почему Хундертвассер (трек "Хундертвасер Хунта")? Просто игра слов?

– Да, это больше, конечно, игра слов. И, в принципе, песня того смутного времени, когда настоящая война, театр войны в действии, и выжить в них настоящему искусству без капли юмора и самоиронии, когда погибают не только люди, но и, грубо говоря, предметы культурного фонда. Это просто такая небольшая лазейка, хоть иногда улыбаться сквозь слезы.

– А не было желания все бросить и пойти в АТО?

– Я, наверное, не очень приспособленный для войны человек, это правда. Не потому, что так дорожу жизнью или здоровьем, но я просто абсолютно непригодный в этом плане. Мне физически тяжело выстрелить или нанести вред другому человеку.

Если мне придет повестка, то скрываться я не буду. И найду какое-то себе там применение. Мое мнение – это должны быть все-таки сугубо профессиональные люди, понимающие, на что они идут, получающие адекватное финансирование, компенсацию. Тогда и потери будут менее ощутимыми. А когда бросают абсолютно неподготовленных людей как пушечное мясо, итог этого гораздо печальнее.

Мы находим возможность помогать нашим вооруженным силам и людям, нуждающимся в каких-то вещах, хотя не сильно афишируем это и не строим на этом пиар-кампании.

– Но вы вообще далеки от пиар-кампаний. У вас же нет ни продюсера, ни пиарщика, и шоу-бизнес – не ваша стихия…

– Нас воротит от этого и тошнит. От этих музыкальных премий, номинаций. За эти годы сотрудничества с музыкальными структурами у меня появилась масса знакомых и друзей на самых разных этажах.

Другое дело, что тебе нужно соответствовать стандартам шоу-бизнеса, писать другую музыку, играть на других инструментах и платье себе выбирать другое.

Меня очень раздражает, когда ты часть этой системы, и тебя ставят рядом с каким-то участником юмористического шоу, и люди думают – кто он вообще такой, еще и с фамилией, как у чувака из "Камеди клаба".

– Как вы относитесь к соцсетям? Мне кажется, благодаря тому, что вы стали активнее пользоваться ими, о вас узнало гораздо больше людей…

– Да, я согласен. То, что имеют сейчас "Вагоновожатые" – это отчасти, но и во многом заслуга современной системы блогов. И я занимаюсь этим, чтобы донести до людей.

– Но для вас это выход из зоны комфорта – все эти лайки, тысячи незнакомых "друзей"?

– Отчасти да. Но я не слежу, сколько там каких лайков. Чаще всего, когда напишешь что-то действительно такое важное для тебя, гораздо меньше лайков, чем когда напишешь какую-то ерунду. Но в том плане, что доносить свою музыку через такое личностное, то, что человек, который тебе вообще-то не знаком, вдруг почему-то считается твоим другом…

Хоть до сих пор для меня это несколько неожиданно и шокирующее – вот так вот пустить кого-то в свою личную жизнь, даже путем того, что вы уже называетесь друзьями. Но это, видимо, такой признак времени.

– Вас сложно назвать музыкантом. Мне кажется, вы больше о текстах, о словах. Хотя в "Грузовиках" вы даже пели. Как вы сам себя определяете?

– Я друг музыкантов (улыбается). Я рассказчик. Я могу рассказывать истории вместе с музыкантами. Сейчас мне близка такая форма – не петь, а рассказывать. Может, через время я перейду к театральным постановкам. Никто не знает.

– А есть тексты, которые вы пишете исключительно в стол и никогда никому не покажете?

– Благодаря моему проекту "Стишение обстоятельств", многие тексты, которые не стали текстами песен, становятся просто "стишами" с минимальным аккомпанементом. Но раньше часто такое было, что многие тексты лежали, оставшись в старых блокнотах.

"Я могу делать еще какие-то независимые вещи с другими музыкантами, но приоритетно и интереснее всего мне существовать с "Вагоновожатыми"."Фото Настя Теликова

– А кому вы первому показываете стихи? Кто главный критик, и прислушиваетесь ли вы к критике?

– По-разному бывает. Если раньше все это было монолитно и беспрекословно, в "Грузовиках" ребятам зачастую было все равно, что я там придумываю. То сейчас ребята стараются достаточно скрупулезно и педантично отследить. Что-то иногда просят заменить, иногда целый текст отредактировать, иногда убрать. Я зачастую прислушиваюсь.

– А вы в свою очередь можете что-то в музыке исправить?

– А я стараюсь в это не лезть. Я просто активно этим занимался в "Грузовиках", и, возможно, это в чем-то мешало. Я просто понял, что я там выработал этот ресурс.

А сейчас у нас в группе два таких самодостаточных автора, и у них такой прекрасный творческий процесс, они вдвоем выстраивают республики, музыкально-звуковые палитры, обмениваясь звуками, гармониями, технологиями, плагинами, инструментами электронными. Мне там зачастую делать нечего.

– Среди моих знакомых вас слушают те люди, которые начинали слушать еще с "Грузовиков". То есть их привлекает именно творческая единица Антон Слепаков. Вы себя чувствуете частью "Вагоновожатых" или все же больше отдельным персонажем?

– Нет, конечно, я себя не обособляю. Мне вообще не нравится, когда говорят "лидер группы". У нас все решается коллективно. Просто я могу делать еще какие-то независимые вещи с другими музыкантами, но приоритетно и интереснее всего мне существовать с "Вагоновожатыми". Я в прошлом году отказался от некоторых проектов, которые могли бы быть где-то в Европе, только потому, что они не были связаны с "Вагоновожатыми".

– У вас на футболке Эминем. Вы слушаете Эминема?

– Я не слушаю Эминема, но я знаю кто это такой – забавный персонаж.

– А на какой музыке вы росли?

– Я – человек-губка, я впитывал абсолютно все. Начиная от бобин своих родителей, "Boney M", итальянцев, Владимира Высоцкого, советской эстрады, "The Beatles" и так далее, и так далее.

Вообще, мне необходимо быть в контексте. Я должен все знать. Поэтому я стараюсь, если у меня какой-то пласт культуры не охвачен, постепенно просмотреть, прослушать, понимать, о чем идет речь. Музыки, вроде как, и много, но, в то же время, не сильно много. Все равно, занимаясь музыкой, ты должен понимать контекст – что было уже создано до тебя, что было создано параллельно с тобой. Поэтому в музыкальном плане я стараюсь полиглотничать.

– А можете назвать 5 музыкантов из вашего нынешнего плейлиста?

– Kadhja Bonet – недавно появилась такая певица, которая звучит, будто ты слушаешь пластинку 65-го года. Такой романтИк-романтИк, очень красиво.

Elliot Power – хоть я его и нечасто слушаю, но для меня это такое открытие.

Новый альбом российской группы "Курара". Это группа, которая меня не подводит последние лет 5. Для меня это группа номер 1 из соседней страны.

Мало упоминают украинские сайты об электронном музыканте Koloah. Он играл перед "Moderat" на концерте в Киеве. И по музыке это было едва ли не интереснее, чем сам Модерат. Хотя у него нет абсолютно никакой сценической истории.

Ну и если можно разделить эту позицию – "Dakh Daughters" и "ДахаБраха" – одни выпустили первый альбом, а другие – новый альбом. Я эти релизы послушал одним из первых.

"Планка молодой, подающей надежды команды – это не самое высшее наше достижение. Мы будем продолжать искать." Фото Настя Теликова

– 2016-й год стал довольно насыщенным для вас, а что дальше? Какие планы в новом году?

– Мы стоим на пороге чего-то неизведанного и нового. И действительно очень интересно, каким будет этот выбор. Я с нетерпением жду, чтобы окунуться в работу с ребятами. Они сейчас активно сочиняют новые вещи.

И тут тоже две стороны одной медали: заниматься чем-то абсолютно новым, и будешь ли ты интересен тем, кто уже привык и ждет от тебя чего-то, и как сохранить эту грань между чем-то непривычным и традиционным. Для того, чтобы увидеть эти мимические и косметические изменения, нужно быть действительно изощренным слушателем и поклонником.

Я надеюсь, что мы чуть шире представим "Ордер на арест". Ну и будем продолжать искать себя, потому что лично я и, уверен, ребята тоже никогда не станем останавливаться на достигнутом. Планка молодой, подающей надежды команды – это не самое высшее наше достижение. Мы будем продолжать искать.

Тамара Кудрявченко, специально для УП.Культура