Гидон Кремер: "В хоре многих голосов должны быть слышны и те, кто за, и те, кто против"

Гидон Кремер – один из лучших скрипачей мира. Человек, который еще подростком выигрывал крупные музыкальные фестивали, записал более 120 альбомов, многие произведения из которых удостоены престижных международных наград и премий.

В частности, в 2001-м году, он получил премию ЮНЕСКО, а в 2011-м был удостоен премии "Una Vita Nella Musica - Артура Рубинштейна" приз, который считается Нобелевской премией в мире музыки.

Его великолепная техника, страстная игра, а также новые произведения и интерпретации старых работ, сделали его одним из самых уважаемых скрипачей в мире.

Гидон Кремер рассказал журналисту "Украинской правды. Жизнь" о своем детстве и творческом пути, отношении к событиям в Украине и безграничной любви к музыке.

- Сегодня вы являетесь одним из лучших скрипачей мира…

- У меня никогда не было цели быть победителем или стать знаменитым. Я просто занимаюсь своим делом.

- Расскажите о том, как все начиналось? Почему именно скрипка и откуда такая любовь к музыке?

- Моя судьба решилась еще до моего рождения, потому что я родился в семье скрипачей – папа, мама, дедушка и даже прадедушка были скрипачами. Ну и мне пришлось этому покориться. В какой-то момент юности я задумался о том, хочу ли я этого. В то время я очень увлекался театром, кино… В конце концов, я для себя решил, что сначала сделаю то, в чем я уже немножко преуспел. К тому времени (в 15-16) лет, я уже лет десять как играл на скрипке. Так и продолжаю, по сей день.

Хотя я не видел необходимости, делать из своих детей музыкантов.

- Они не связаны с музыкой?

- Они немножко занимались ею в раннем детстве. Потом одна дочка стала журналисткой, она ведущая на "Дожде" и редактор в "Снобе". Вторая учится в Англии, изучает социологию. Но обе любят слушать музыку, и та, которая живет в Москве, и Анастасия, которая сейчас живет в Англии.

- А вашу музыку любят слушать? Просят поиграть им?

- Они, скорее, привыкли. Но ходят, конечно, на концерты, когда есть возможность. Видимся мы редко, потому что я болтаюсь по всей планете, а они ведут более оседлый образ жизни.

- Какой труд стоит за Вашими достижениями? Сколько приходилось работать над собой? У детей ведь обычно нет осознанной тяги к музыке, за редким исключением. Приходилось ли Вам преодолевать себя, заставлять?

- Я думаю, что и мне было в тягость. Я об этом даже книжку написал – "Осколки детства" называется. Осколки не только потому, что воспоминания. А еще и потому, что осколки сильно ранили. Я часто конфликтовал с отцом, который меня заставлял заниматься. Но была и любовь, и интерес к музыке. Пока я ни почувствовал где-то в юности, что звуки стали моим голосом. И я через звуки пытался сказать то, в чем не мог убедить словами. Вот так получилось.

- Инструмент, на котором Вы играете, это скрипка учителя Страдивари…

- Да, это инструмент Николо Амати, который был выдающимся учителем. Мой инструмент – ему уже около 400 лет - был сделан в 1641-ом году. Инструментов старых еще много. Но это удивительно породистый инструмент, сделанный очень искусно и, именно поэтому, у него есть свой голос.

Когда я встретился с этим инструментом, я распрощался со всеми своими старыми и вот уже 8 лет я играю только на этом инструменте и мы с ним дружим. Я ценю те возможности, которые он мне дает, а он не сопротивляется всем моим вложениям.

"Вот уже 8 лет я играю только на этом инструменте и мы с ним дружим"

- Вы сказали, что перед тем, как полностью посвятить себя музыке, Вы увлекались театром и кино? Каким было это увлечение?

- Я не занимался театром профессионально. Я просто много читал о театре, много размышлял. Я ежедневно ходил на спектакли, увлекался актерами. Я ходил и в музыкальные театры, и в драматические. Стоял в кулисах… В общем жизнь театра мне очень нравилась, притягивала меня. Но я не посвятил свою жизнь театру, хотя вот моя дочка, которая стала журналисткой, и в этом есть некая параллель, закончила театральное училище при МХАТЕ в студии Табакова, а младшая, хоть и учится на социологии, тоже увлекается театром.

- А если говорить о современном искусстве. Есть ли у Вас свои театральные или киношные "любимчики"?

- Из спектаклей я назову лишь один, несмотря на то, что я видел множество прекрасных спектаклей в разных странах. Однако сейчас, и, наверное, это неслучайно, мне хочется вспомнить один. Это спектакль "Рассказы Шукшина", который был поставлен в Театре Наций, известным латышским режиссером Алвисом Херманисом, с которым мы из одной страны.

Я ведь тоже родился в Латвии. И мы с ним, очевидно, вместе разделяем нашу симпатию к Украине, потому что он недавно был объявлен персоной нон грата в России, несмотря на то, что он поставил один из лучших российских спектаклей. Это такой абсолютный абсурд, но он в духе нашего времени.

Вот из солидарности с ним, я, наверное, и вспомнил этот спектакль, который произвел на меня огромное впечатление.

- А среди иностранных представлений?

- Заграницей мне много чего приходилось видеть. Недавно был на замечательном спектакле по Даниилу Хармсу в Париже. В нем участвовали два американских актера – мой товарищ по школе Михаил Барышников и известный киноактер Дефо.

Это был прекрасный спектакль, где очень тонко прочувствован Хармс, которого не каждому иностранцу пояснишь.

- К теме украинско-российской мы еще вернемся, а сейчас мне хотелось бы продолжить тему искусства. В одном из своих интервью, Вы сказали, что беспокоитесь о способности современной аудитории отличать настоящее искусство от псевдоискусства. Почему? Какие существуют критерии разграничения настоящего и однодневного?

- Ответ простой: не надо быть снобом. Не надо думать, что все постигается только лишь головой. Я не могу сказать, что я являюсь представителем интеллектуального искусства. Я все равно люблю все эмоциональное. Музыка, которую я играю, она в первую очередь должна быть эмоциональной, потому что музыка – это язык эмоций.

Но если уж говорить о поколении, массовом зрителе… Могу только сказать, что когда что-то любишь, кого-то любишь, то стараешься не плыть по течению, не идти по поверхности, а углубляться, идти дальше.

Я считаю, что у людей, падких на развлечения, легкое усвоение еды, на фаст-фуд, такое же отношение к искусству. Вот эти "однодневки" как раз можно сравнить с фаст-фудом. Потому, что это быстро усваивается, быстро приносит удовлетворение, но не смакуется, не ведет вглубь. Поэтому, я думаю, что все настоящее нуждается не в интеллектуальных познаниях, а в том, чтобы посвятить себя этому и проникнуть в это. Настоящее требует некоторых усилий.

Все, что дается без усилий, подозрительно. Даже человеческие чувства. Привлекательность, которая существует сама по себе, может стать простым флиртом, но никогда не станет настоящей любовью.

Своей заинтересованности нужно посвятить себя полностью, приложить усилия. Подлинные чувства включают в себя очень многое. Это не просто приятные ощущения. Тут должно быть и сочувствие, и понимание, и погружение в душу другого, а ведь это не дается сразу. На это нужно время.

Для настоящего постижения искусства, той же музыки, нужно время, нужно прислушаться, вслушаться, суметь отличить то, что тебе близко. Это процесс. Без настоящего процесса ничего настоящего не получается. Даже цветку нужно себя посвятить. Невозможно просто любоваться. Для того чтобы орхидея росла, за ней нудно ухаживать.

- Вы же родились еще в СССР? Почему решили уехать?

- Да! В Латышской социалистической республике. Долгое время жил в Москве, но как и все мы, страдал от тоталитарного режима. Я от этого страдал, в своей узкой сфере, несмотря на то, что уже был успешным. Но все равно, определенные маленькие и большие несвободы они были на каждом шагу. И тот закон, который я усвоил еще в школе: "то что, говоришь дома, не говоришь в школе"… вот эта шизофрения продолжалась еще в 70-ые годы.

Надо отдавать себе отчет, что вот это окошечко в некоторые пространства, оно раскрылось на десятилетия позже. Поэтому в конце 70-х моему терпению пришел конец, и я решил пожить в мире. Но я не хотел иммигрировать из Советского союза. Я хотел, также как и раньше, приезжать в Советский союз в качестве артиста и выступать там.

Однако, в то время это было немыслимо. В верхах мне было сказано, что советский артист, который живет за рубежом, уже не советский артист. Сегодня так не говорят. Сегодня, например, великая певица Анна Нетребко, которая живет в Австрии, признает себя русской, имеет австрийское гражданство наравне с российским, и это не мешает ей быть великой. Тогда такое было невозможно.

"Я всегда любил приезжать в Украину и те трагические события, которые тут происходят никак не могут оставить меня равнодушным"

- А сейчас Вы где живете?

- Официально я много лет живу в Швейцарии, Фактически, живу всюду, где я на гастролях, а личная моя жизнь протекает в Балтике. Трудно сказать, где я живу. Дома, там, где лежат мои вещи и ноты, бываю очень-очень редко, почти не бываю. Каждые три месяца, может быть, заезжаю на 5 дней.

- Какая страна "ваша"?

- Моя родина – это Латвия. Хотя мои корни уходят в Германию – моя мама была немкой. В любой немецкоязычной стране я чувствую себя свободно, потому что я с детства говорю по-немецки. Но в то же время, продолжаю говорить по-русски. Русская культура и русское искусство мне очень близки. Поэтому я так переживаю, что русские политики, которые мне не близки, поступают не так, как мне хотелось бы, как должна была бы поступать, на мой взгляд, настоящая Россия.

- Как Вам Украина?

- Я всегда любил приезжать в Украину и те трагические события, которые тут происходят никак не могут оставить меня равнодушным. Мне страшно от того, что у определенных людей, бандитов, так низка в цене человеческая жизнь. Я с ужасом смотрю на то, что происходит и не могу дождаться того момента, когда это прекратится.

Пройти сейчас по Майдану – очень-очень грустно, это пробирает меня. Всматриваешься в эти лица, убиенные ни за что, и понимаешь, что какая-то черная сила руководит определенными людьми и непонятно как их остановить.

- Если говорить о роли художника, артиста во время таких событий, то какова она?

- Нельзя оставаться равнодушным. Художники и сделать-то реально могут очень мало. Они могут быть верными своему призванию и, как говорил Пушкин, "и долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал". Я думаю, что взывать к добрым чувствам, призывать к гармонии, обращать внимание на то, что есть большие ценности. Гармония мира – это большая ценность, чем правда, за которую борются политики. "Политическая правда" - она ограниченная. Есть общая правда, и она вечная. Именно к этой правде относится и гармония, и справедливость.

Я думаю, что любой артист не может оставаться равнодушным к несправедливости. Но это не означает, что я призываю каждого идти на баррикады или браться за другое оружие, не то, что подвластно нам, музыкантам. Нам подвластны звуки. Вот я звуками стараюсь делать свое дело и взывать к тому, что есть что-то прекрасное. Надеясь, что это может пробудить в людях совесть, ощущение чистоты, ощущение справедливости.

Не случайно мы здесь, в Киеве, и будем давать концерт, посвященный Украине. Не случайно в его рамках будет исполняться сочинение Гии Канчели, которое он на самом деле посвятил 50-летию Михаила Борисовича Ходорковского. Но сейчас несправедливость, сотворенная над ним уже, можно сказать, несколько устранилась и он на воле. Но это не значит, что справедливость установилась во всем остальном мире.

Ее столько вокруг, что не случайно произведение замечательного автора Гии Канчели, называется "Ангелы печали". Это своеобразный реквием по убиенным несправедливо. Можно сказать, что это относиться и к убийству невинных в Норвегии, или вот тем всем, кто погиб на Майдане и погибает сейчас на Донбассе.

Этот процесс, к сожалению, продолжается. Если бы звуки смогли остановить его, он бы остановился уже после нашего концерта. Но, к сожалению, надо признать, ни до концерта, ни после, его не остановить. Но если мы привлечем внимание хоть кого-то, кто ответственен за судьбы людей, может быть, немножко полегчает.

- Художнику, который пишет картины, либо поэту, либо писателю легче выразить свое отношение к событиям. А музыка ведь искусство вненарративное… Как музыканту выразить свою позицию?

- Музыка нас окружает. Вот вы слышите? Сейчас играет музыка? Это плохая музыка. Большинство музыки, которая нас окружает и навязывается нам, она шумная и ядовитая. Я не говорю, что вся попса плохая, я даже восхищаюсь некоторыми артистами, которые в данной сложной политической ситуации находят в себе силы и мужество не соглашаться.

Будь то Макаревич или Анастасия Приходько, даже кто-то, кто занимает хоть какую-то позицию. Они могут при этом быть или не быть гениальными музыкантами. Я бы хотел, чтобы и среди классических музыкантов были люди, которые не только музыкой, но и словом могли бы подтвердить свое неравнодушие.

Потому что большинство музыки, которая нас окружает, она на уровне "ля-ля, ля-ля". Она оглушает, она не дарит очищения. А настоящая музыка, словами ли, мелодиями ли, гармониями, дарит очищение.

И вот Гия Канчели относиться к тем авторам, которых я уважаю, которыми восхищаюсь, потому что в них есть стремление и желание очищать пространство.

- Вы затронули тему музыкантов, которые сегодня наказаны за свою позицию…

- Вот как и Альвис Херманис наказан за свою позицию. Но это же абсурд. Это люди с совестью говорят о вещах, с которыми они не согласны. С этим не обязательно соглашаться каждому, есть другие вещи, с которыми я не соглашаюсь. Есть много "доверенных лиц", с которыми я совершенно не согласен. От этого, они не становятся дурными музыкантами, они подозрительны мне как граждане. Но у каждого из них своя позиция. Зачем же за позицию наказывать? Я считаю, что вот тут проявляется глухота и слепота политиков, потому что в хоре многих голосов должны быть слышны и те, кто за, и те, кто против.

- А как относиться к артистам, которые едут в Россию сейчас, когда страна практически открыто ведет войну с Украиной, и получают там награды, премии….

- Это очень индивидуально, потому что есть российские артисты, которые приезжают в Украину и тоже получают тут украинские награды. Я не смогу ответить в общем. Отвечу через себя.

То, что сейчас происходит такая несправедливость, и этот конфликт поддерживается большинством русского населения, для меня лично, не повод перестать играть Чайковского, Рахманинова, Шостаковича. Это не значит, что русский слушатель моих концертов относится к этому большинству. У меня лично сейчас нет особой потребности ехать с концертом в Россию, но это не означает, что при определенных обстоятельствах я не найду причины выступить с таким гениальным музыкантом, с которым мы еще совсем недавно гастролировали по России,- Михаилом Плетневым...

И я не думаю, что нарушится сотрудничество моего оркестра, который родился в странах Балтики "Кремерата Балтика", с великим русским клоуном Славой Полуныним, с которым мы создали совместное шоу "Снежная симфония". Потому что эти контакты, они находятся на другом уровне.

А вот если меня пригласят, а меня не пригласят, это я точно знаю (улыбается – авт.), выступить на каком-то правительственном концерте, от этого я, естественно, откажусь.

- На Вашем дрезденском концерте "Моя Россия" был и некий посыл к Украине?

- Дрезденский концерт назывался "Моя Россия". Я посвятил этот концерт тем русским ценностям, с которыми я связан, которыми я восхищаюсь. В первую очередь я исполнил тех авторов, которые для меня являются воплощением той части русской души, сути, коротая бы никогда не позволила себе поддерживать существующий конфликт.

В частности, Леонид Десятников, прекрасный автор из Петербурга, или Александр Раскатов, который живет во Франции, или покойный, но недооценённый друг и коллега Дмитрия Шестаковича - Вячеслав Вайнберг. Вот этим авторам и был посвящен этот концерт. Я пытался противопоставить настоящую ценную музыку и настоящих ценных авторов той политике, которая в данный момент преобладает по отношению к Украине. Украинский акцент, безусловно, был в этом концерте.

Другое дело, что приехав в Киев, я даю ясно понять, что солидарен с украинским народом, который достоин жить полноценной жизнью без этого наваждения борьбы с призраками и без того, чтобы быть в зависимости от, назовём это словом, которое не используют в России, террора. То есть антитеррористическая операция – более точно выражает то, что происходит.

Я просто понимаю, что бандиты существуют не только на одной стороне. Но это не значит, что я их приравниваю. Я приравниваю нелюдей к нелюдям и отношусь к ним с огромным презрением. Потому что они не уважают человеческие жизни. Если они не уважают даже свои жизни, они уже, можно сказать, берут на себя грех. Но гораздо худший грех – не уважать жизни других.

Но сама ситуация, в которую вовлечена Украина, она очень болезненная, я просто не могу равнодушно смотреть на это.

- Любовь и вдохновение. Одно связано с другим?

- Безусловно. Для того, чтобы заниматься музыкой, делиться ею с другими, создавать обертоны, следовать им, необходима любовь. Любовь к музыке мне была привита с детства, мне посчастливилось не только родиться в семье музыкантов, но и иметь замечательных учителей, в частности великого Давида Ойстраха.

Я также сотрудничал с самыми лучшими музыкантами века - Караяном, Иегуди Менухиным, Растроповичем. Мне просто повезло в жизни видеть великих не только музыкантов, но и актеров. Короче говоря, я полюбил это дело и стараюсь этой любовью делиться. Это меня вдохновляет.

- Что бы Вы пожелали сегодня украинцам?

- Я бы пожелал, в первую очередь, мира, любить друг друга и дышать свободным воздухом.