Волонтер Олеся:выжить, чтобы помогать

Всего за две недели 21-летняя фельдшер из Тернопольской области успела стать жертвой снайпера, "погибнуть" в соцсетях, стать героиней страны и даже встретиться с президентом Франции.

С Олесей Жуковской мы встретились на Печерске – недалеко от кинотеатра "Зоряный", который даже сегодня уже чуть меньше ассоциируется с партией убийц и воров, чем всего пару недель назад.

Девушка, ставшая 20 февраля жертвой снайпера на Майдане, полночи провела в дороге из Тернопольской области в Киев, еще полночи – у чужих, но невероятно гостеприимных киевлян, но при этом уже в шесть утра перед самолетом на Париж – собрана и спокойна.

Будто и не была еще недавно на грани смерти. Будто не потеряла много крови и не устает теперь смертельно к вечеру каждого дня.

В женственной Олесе нет ничего пламенного и экзальтированного, никаких внешних признаков "революционности" – ни красноречия, ни быстротыи резкости движений, ни напора. 

Одетая неброско, с убранными пушистыми волосами и мягкими чертами лица, скромная, но не боязливая, сдержанная, но не зажатая – она кажется чуть старше своих лет. Пока не появится нежная и чуть детская улыбка.

Она не фашистка и не "бЕндеровка". Не террорист, экстремист или радикал. Просто самостоятельно следила в своем заброшенном райцентре за подготовкой к подписанию соглашения об Ассоциации с ЕС, надеялась, что в европейской Украине не придется работать фельдшером за 250 километров от родного дома, и сильно расстроилась, когда этого не случилось.

"Хотела приехать сразу, но не смогла – работала. Когда разогнали студентов на Майдане – тут же собралась. Тайком от родителей", – голос у Олеси негромкий, спокойный, низковатый. Таким и "Банду геть" не покричишь.

Тем не менее, с прошлого года Олеся – медицинский волонтер Евромайдана. Здесь домашняя девочка – единственная дочка у родителей – быстро стала своей. Ночевала в КГГА, профсоюзах и у киевлян. Восхищалась людьми и, к своему удивлению, быстро научилась ориентироваться в столице. Много работала, внимательно слушала, нашла единомышленников и часто собиралась с ними в палатке возле елки – "Пекельна кухня", так прозвали они свое место возле одной из бочек с огнем. 

В конце февраля, когда после недельного пребывания дома, куда попала с ангиной, девушка вернулась на Майдан – палатки и бочки уже не было...

"В тот день я будто впервые увидела Майдан. Все разрушено было, всюду хаос. Испытала страх".

При этом сразу же помчалась в ближайший медпункт предлагать помощь. 

Трудилась всю среду 19 февраля. Несколько часов на сон – и в четверг снова за работу: носила лекарства с Михайловской площади на Майдан.

Снайперская пуля настигла Олесю возле Лядских ворот.

Она не жгла шины и не метала "горячительные напитки" – просто стояла и разговаривала с друзьями в форме медика.

"Я испугалась сразу, – вспоминает она. – Думала, что умираю. Первое ощущение – будто голову отрубили, и волны какие-то пошли. Но сознания не теряла ни разу, к "Скорой" дошла сама, могла говорить все время".

Фотография, на которой Олеся прижимает руку к шее, из которой хлещет кровь на белую футболку с красным крестом, в тот же день облетела интернет, а чуть позже даже иностранные СМИ.

Сделавшего ее фотографа девушка помнит.

"Мы с ним еще напугали друг друга – он щелкнул меня, и я закричала, а он испугался, тоже закричал и убежал, – улыбается Олеся. – Я его запомнила, черненький такой".

Раненого волонтера сразу привезли в 17-ую больницу. В тот момент там как раз, уже традиционно, дежурила депутат Ирина Геращенко.

"Тогда так много пострадавших было, – вспоминает политик, – что у врачей просто не хватало рук. Мне сообщили, что привезли девушку молодую, зовут Олеся Жуковская, 21 год. Я ее записывала в журнал регистрации. Помню еще ее телефон – светлый такой, в крови. Он начал звонить, а я не отвечала. "Ты что, крови боишься?" – спросила меня медсестра. Нет, – ответила, – боюсь, что мне придется сообщать родителям".

Сообщить пришлось. Правда, назвать отцу характер ранения девушки Геращенко так и не решилась.

Позже врач сказал, что еще бы чуть-чуть – и аорта...

Сутки в реанимации – и Олесю перевели в обычную палату. Впрочем, не совсем обычную – каждый день ее заставляли цветами, конфетами, записками.

"Признавались в любви, – застенчиво сообщает Олеся. – Даже замуж выйти предлагали".

Словом, девушку спасли. Правда, в соцсетях успели "похоронить". Кто-то из очевидцев ранения заявил, что в машине "Скорой помощи" волонтер умерла. Новость разнесло по интернету.

Но ничего, говорят, это к долгой жизни.

После больницы тернопольчанку забрали домой. Правда, родители уже смирились с тем, что это ненадолго.

Уже 7 марта она в компании преподавателей Киево-Могилянской академии, политиков и других волонтеров Евромайдана отправилась не куда-нибудь – а в Париж, на встречу с самим президентом.

Это ее первая заграница и первый шенген. Стараниями Геращенко - годовой, фанцузский. Ирина опекает ее, как родную: "У меня дочке 19 лет, почти ровесница, поэтому эта девочка мне особенно дорога".

В Париже Олеся встретилась с политиками, диаспорой и прессой. К общению с последней успела привыкнуть дома.

"У меня иногда по пять-шесть раз в день интервью брали. ВВС однажды три раза в сутки приезжало – два для документального фильма и один раз для новостей. Я обычно никому не отказываю. Они для меня как психологи. Правда, с русскими СМИ не общалась совсем".

После зарубежной командировки юная фельдшер хочет остаться в Киеве. Тем более, что в столице у нее уже появилась сердечная привязанность – мальчик с Самообороны, киевлянин. О нем известно не много - Олеся не делится сокровенным. Только главным - в то почти смертельное для нее утро его на Майдане не было. И она этому очень рада.

Возвращаться на Тернопольщину Олеся пока не планирует.

"Зарегистрировалась на тесты (ВНО – "Украинская правда.Жизнь"). Хочу поступить в медицинский. На судмедэксперта, например".

Правда, уточняет: пока война да революция - времени на учебу совсем не остается, потому что снова надо на Майдан, чтобы помогать.