Капеллан Степан Сус: Наши бойцы – защитники. Нет министерства убийства, есть - обороны
В самом центре Львова, за площадью Рынок, где каждый день толкутся туристы, стоит одна из красивейших церквей Галичины – храм Петра и Павла.
Несколько лет назад он получил статус гарнизонного, и в нем расположился Центр военного капелланства Львовской архиепархии Украинской греко-католической церкви.
За последний год этот храм стал буквально центром помощи армии, военным и их семьям.
Руководит Центром капелланства настоятель церкви Степан Сус – личность для многих львовян легендарная.
Он не похож на традиционного священника, чопорного и недоступного. Ходит с друзьями на пиво в арт-клуб "Дзыга", общается с прихожанами за кофе, может спокойно поддержать беседу об альтернативной музыке, да и одевается в такой себе церковный casual – демократичная голубая рубашка с белым воротником вокруг горла, приталенный пиджак.
Он не похож на обычного проповедника из тех, что общаются с людьми заученными словами из священных писаний. Видно, что каждая его фраза уже прожита где-то глубоко внутри.
Суса здесь любят и уважают. За то, что он пролоббировал превращение церкви Петра и Павла в гарнизонный храм в 2011 году, и за то, что в годы полного упадка поддерживал армию и военных.
Мы садимся с капелланом за столик в маленьком кафе напротив храма. Хозяйки – расторопные женщины-близнецы – уважительно здороваются с Сусом и быстро выносят ему чай. А он принимается рассказывать о том, с чего все начиналось.
Я САМ ВЫРОС В ВОЕННОМ ГОРОДКЕ И ЗНАЮ, ЧТО ЗНАЧИТ ЖИТЬ В ТАКОЙ СРЕДЕ – ТАМ ДРУГАЯ СИСТЕМА ОТНОШЕНИЙ
– Наш центр военного капелланства был создан в то время, когда про войну никто не думал, – рассказывает капеллан, и в голосе чувствуется некоторая досада. – Тогда много говорилось о том, что нам надо реформировать Вооруженные силы Украины, что армия не нужна, ее воспринимали как что-то такое слабое, не способное выполнять боевые задания.
А мы хотели показать, что военные – такие же, как и все мы. Я сам вырос в военном городке и знаю, что значит жить в такой среде, там другая система отношений.
У многих людей представление о военных такое, будто они не молятся, будто у них вообще нет эмоций. Теперь же война сделала нас сентиментальнее и чувствительнее к военным. Сейчас мы, встречая их в аэропорту, аплодируем, а тогда…
Выходит, нам нужна была война, чтобы мы начали любить свою армию? Чтобы мы поняли, что у нас есть и всегда были защитники?..
Сам капеллан в зоне АТО еще не был – ему, как своего рода знаменитости, не советуют ехать на передовую.
Степан Сус отдал армии более 11 лет работы, и хоть ему хочется побывать на поле боевых действий и увидеть, что там происходит, он сам себя останавливает: есть задачи важнее, глобальнее.
– Моя задача – работать в тылу, – говорит он. – У нас работает 13 капелланов, и только шестеро из них были в АТО. Мы стараемся быть тут, чтобы не упускать важнейшую часть – подготовительный этап.
Мобилизованные люди не знают, что их ждет. Отправляясь в АТО, они думают, что там их всех убьют. И мы должны переубедить их.
А еще важная наша миссия – собирать средства для армии и для раненых.
Капеллан сверяется с записью в смартфоне и сообщает: за этот год собрано около 14 миллионов гривен. Деньги собираются во время концертов классической музыки, которые регулярно проходят в Гарнизонном храме, на фестивалях и просто в рамках бессрочной благотворительной акции через боксы, установленные в храме.
– Два миллиона триста тридцать шесть тысяч четыреста сорок семь гривен восемьдесят три копейки, – зачитывает капеллан с телефона и продолжает: 5.351 евро 75 центов, 31.824 долларов, 250 польских злотых, 40 британских фунтов и 8 российских рублей.
У Суса все пожертвования записаны до копейки. Все эти деньги – это средства, направленные на общее обеспечение военных в зоне АТО.
Правда, далеко не все, признает капеллан, готовы жертвовать на каски и бронежилеты – некоторые жертвуют только на помощь раненым и детям военных.
Фонд помощи раненым собрал в храме 548.659,50 гривен, 19.350 евро и 62.524 долларов. Рублей нет.
У НАС НЕТ МИНИСТЕРСТВА УБИЙСТВА ВРАГОВ УКРАИНЫ, У НАС ЕСТЬ МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ
– Какие слова Вы подбираете для военных, собирающихся на войну?
– Первое, на что мы обращаем их внимание, это то, что война – это испытание для всех нас. Мы все участники этой войны, и каждый из нас ее чувствует. А они – защитники страны.
У нас нет Министерства убийства врагов Украины, у нас есть Министерство обороны. И главное задание армии – оборонять. Потому что кто-то принес агрессию и ненависть на территорию нашей страны.
Мы отталкиваемся от этого.
Многие военные нам говорят: "я убийца".
Как мне объяснить, что это не так, – человеку, который в прошлом году работал каким-нибудь компьютерным технологом? Мы поясняем, что это не наша война и не мы ее начинали, что это конфликт, в котором много несправедливости, и что вообще мы не можем ни одну войну назвать справедливой.
 |
| Степан Сус. Фото автора |
Войну нужно переводить в плоскость диалога. Когда пропадает диалог, начинает звучать оружие, а эмоции переходят в агрессию.
Защитник Отечества – это защитник каждого гражданина, который подставляет свою грудь, чтобы кого-то не поранило.
С другой стороны, то бремя и та боль, которую они чувствуют, – это боль каждого сознательного украинца, который понимает, что воевать и защищать нужно, и что иногда приходится убивать, и что каждый раз это нелегко и больно.
Для человека неестественно убивать другого человека. Надо найти аргумент в том, что Бог дает нам право защищать себя. Это природное право каждого из нас. Когда нас бьют, мы закрываем лицо руками. Эти люди не боятся подставить свою щеку перед врагом, чтобы спасти нас.
– Вы знаете военных капелланов со стороны России? Как они объясняют солдатам, зачем те воюют?
– Я вообще не знаю, молятся ли они за мир. У нас каждый день по четыре литургии, и на них мы с людьми молимся за мир и спокойствие в стране, за жертв войны и за то, чтобы Бог исцелил раны всех нас.
На полигоне, в зоне АТО, в военном госпитале или в нашем храме – мы молимся за то, чтобы Бог дал нам всем разум.
Молятся ли сепаратисты за то, чтобы Бог дал нам разум и понимание? За то, чтобы в нашей стране был мир и спокойствие?..
– Как вы работаете с теми, кто возвращается с войны?
– У нас есть несколько направлений: это работа с семьями военных, в которых кто-то погиб, с семьями, где есть раненые или пережившие тяжелую психологическую травму, и с семьями, где военнослужащие считаются пропавшими без вести.
Мы проводим для них различные школы. Например, летом мы провели четыре школы для семей, в которых погибли, пропали без вести или были серьезно травмированы военные.
Участвовало более 80 семей из Львова, Днепропетровска и Запорожья: они делились друг с другом эмоциями и переживаниями, поскольку только люди, пережившие одинаковую трагедию, могут друг друга по-настоящему понять.
Для военных мы тоже организовали так называемые реколлекции в монастыре в Карпатах, где они смогли пожить в другой обстановке, отдохнуть.
Также мы помогаем с протезированием.
Например, Ярослава Стецева, который служит в Академии сухопутных войск, мы смогли отправить на протезирование в Лондон, и ему там поставили самый лучший протез, за 40 тысяч долларов. Эти деньги собирали всем миром.
После этого мы дали ему задание, чтобы он ездил по нашим госпиталям и рассказывал ребятам, которые потеряли руки и ноги, что после такого можно и нужно жить дальше, что технологии пошли вперед и что все возможно.
Когда те увидели Ярослава без левой ноги, на полном протезе, они начали по-другому это переживать.
Приятно, что многим из тех ребят, другие люди и спонсоры на государственном уровне предлагали помощь и делали им протезы. Мы стараемся помочь кому-то одному конкретно, зная, что этот человек сможет помочь другим, быть своего рода медиатором.
Охватить-то всех невозможно. Нас ведь всего тринадцать, а опекать надо около 10 тысяч человек.
– Как это у вас организовано?
– Мы выезжаем на Яворовский полигон, в военные части, в академию. Бывает, проводим экскурсии.
Много мобилизованных военных ездят через Львов на полигон транзитом, и они никогда не были в самом городе. Мы решили показывать им Львов. Бывало, по 700 человек вывозили на экскурсии, и в это же время они могли поговорить с нами, посетить храм, помолиться.
Помогаем и раздаточными материалами. Каждому из военных мы стараемся дать крестик, четки, иконку с молитвой, визитки с нашими контактами, чтобы они могли с нами связаться в любое время. Они довольно часто пишут или звонят мне: помолитесь за меня, пишут "мне сегодня тяжело"...
Печатаем и молитвы. Однажды мы даже напечатали 5 тысяч листовок с молитвой "Отче наш" на русском языке, потому что военные с востока Украины не знают даже этой молитвы, и молятся на русском языке. Надо ведь молиться на том языке, на котором ты переживаешь.
 |
| Фото — Костя Беглов (theukrainians.org) |
– Церковь сегодня используется, в том числе, и в пропагандистских целях. Как Вы себе отвечаете на вопрос, какова сегодня роль религии?
– Церковь всегда проповедует правду, которую оставил для нас Христос в Святом Писании.
Цель церкви в любое время – рассказать человеку, что он переживает, какие перед ним вызовы и как с ними справиться. Наибольшая небезопасность – когда мы видим эти вызовы, но нарекаем и не идем вперед.
Трудности нас как бы блокируют.
Например, мы говорим про реформы, про изменения в стране, но ждем, что эти реформы сверху упадут на нас. Мы думали, что евроинтеграция – это когда ты просыпаешься, и уже интегрирован.
Нам кажется, что многие вещи быстро даются. Но мы поясняем простые вещи: настоящие реформы начинаются с реформы каждого из нас.
Не существует общей формулы изменений, которую нам кто-то нарисует. Каждый из нас должен осознавать свою ответственность за то, что происходит в мире вокруг. Если мы будем кого-то обвинять в том, что страна не реформируется, значит, мы внутренне остановимся и будем считать, что мы неблагополучны и не способны построить сильную страну.
Это как раз то, чего ожидают от нас враги. Они хотят показать всему миру, что украинцы не способны строить страну, потому что они нарекают, не делают реформ, не меняются и думают при этом, что они лучшие.
Как церковь, мы поясняем, что мир постоянно меняется, и мы должны четко держаться правды, уважения друг к другу, соответственности. Должны помнить, что кризис идет изнутри и что каждый ответственен за свою страну через те функции, которые выполняет в обществе.
ДЕВИЗ ВОЕННЫХ КАПЕЛЛАНОВ – "БЫТЬ РЯДОМ"
– А как относиться к тому, что вот у сепаратистов, например, существует, "Русская православная армия", а в Украине есть "Школа православных снайперов"?
– Мы столкнулись с ситуацией, когда церковь начали использовать в своих политических целях – и частично церковь на это пошла, в большей степени православная.
Есть большая опасность, когда политические партии и военизированные организации используют в названии слово "православный", потому что это все-таки слово, которое адресует нас к вере.
Говорить про "православных снайперов" или "православный русский мир" – большая опасность.
Тот, кто начинает эти вещи называть православными – уже человек, который не до конца несет добро, он хочет что-то унифицировать и поделить.
Военизированные организации и партии, использующие православие для своих целей, десакрализируют понятие веры. Такие идеи, как идея русского мира, ставят в центр не человека, а идеологические понятия, которые начинают мешать людям жить мирно.
Хорошо, что "русский мир" стал неудачным проектом.
– В чем главная суть работы капеллана?
– Девиз военных капелланов – "быть рядом". В армии есть разные люди, в том числе и те, кто не верит в Бога. Но я не могу делить военных. Мое задание как священника – объединить армию, сделать ее сильнее через свое присутствие. С другой стороны, задача капеллана – показать военному, что Бог рядом с ним, даже в непростых ситуациях, когда они лишены свободы движения, когда они живут в непростых условиях.
Когда у военного возникает много вопросов, на которые он не находит ответа, он всегда может прийти к священнику, и тот его выслушает. Капеллан должен максимально упростить этот путь.
Священник должен быть для солдата солдатом, для полковника – полковником, а для генерала – генералом. Он не может быть для всех генералом.
К нам часто приезжают военнослужащие с разных мест и с разных регионов страны. И для многих из них это немыслимо – пойти выпить кофе со священником и просто поговорить с ним про жизнь. А я считаю, что успех церкви и капелланства – в доступности и простоте.
Если бы Иисус Христос усложнял доступ к себе и создавал правила, по которым к нему можно было бы попасть – то сложно было бы представить себе его миссию среди людей.
А он говорил простым словами с разными людьми.
– Бывает, что на фронт едут капелланы разных конфессий. Как они друг с другом контактируют?
– Такое часто бывает. На войне капелланы из разных конфессий становятся одинаковыми. Потому что люди там хотят видеть в священнике товарища, чтобы человек выслушал и дал объяснения.
Армия сегодня стала средой, где церковь смогла стать единой.
– Что вас больше всего поразило за тот период, что идет война?
– ...Знаете, я от храма на кладбище 36 раз ходил. Постоянно похороны. Это такая тяжелая дорога...
Когда ты идешь туда, ты очень близок к смерти и понимаешь, что жизнь такая интересная, но в один момент у тебя все это забирают.
Во Львове есть семья Голуб, они оба слепые и недавно похоронили своего сына Юрия, который воевал в АТО. Однажды я встретил их на кладбище, куда они приходят почти каждый день на могилу сына. Они сказали, что всю свою жизнь чувствовали сына, и теперь самое страшное для них – что они перестанут его чувствовать. Мы, зрячие, порой не видим того, что видят незрячие.
Еще меня поразила история одного военного, который регулярно присылал мне на телефон фотографии погибших военных. Мы их вывешивали на специальную доску памяти в храме.
А однажды мне прислали его фотографию...
Беседовала Екатерина Сергацкова, специально для УП.Жизнь