Цена вопроса. Директор восстановленной школы возле Славянска о войне, детях и обучении

Уже почти полтора года в освобождённом Славянске мирно и спокойно. Но три месяца жизни "под Гиркиным" и артобстрелов остались рубцом в сознании жителей, начинающим кровоточить при малейшем упоминании о том времени. 

Около 70 процентов славянцев были против идеи "русского мира" – и оказались заложниками тех, кто, размахивая триколором, кричал "Путин, приди!" 

У тех, кто был против, остались два главных вопроса по поводу захвата и освобождения города. 

Когда 12 апреля 2014-го ополченцы захватили горотдел милиции, люди ждали, что придёт украинский спецназ и выбьет их оттуда: "Там была кучка местных отщепенцев, непрофессионалов, не умевших воевать. Почему тогда нельзя было всё локализовать? Да, пострадало бы несколько соседних домов. Но цена вопроса – несколько домов или разрушения по всему Донбассу..." 

Спецназ не пришёл. Милиция получила приказ не сопротивляться.

А потом появились профессионалы во главе с Гиркиным: "Почему колонну Гиркина, которой дали выйти из Славянска, не расстреляли на трассе между Константиновкой и Донецком, где нет ни одного населенного пункта? В ней не было мирных жителей – только семьи ополченцев. Но цена вопроса – несколько мирных человек или тысячи погибших по всему Донбассу..."

Несмотря на эти и многие другие вопросы, возникающие к украинской власти, свою нынешнюю жизнь многие славянцы связывают только с Украиной.

Они, безусловно, не скандируют "Слава нації! Смерть ворогам!" – они просто строят новую жизнь на своей территории. 

Территории, которая в их сознании является неотъемлемой частью Украины – потому что частью никакой иной страны или "молодых республик" они себя попросту не представляют. 

Они не расслабляются, не до конца верят в затишье и по-прежнему боятся обстрелов. Но они строят, растят и воспитывают детей, водят их на занятия в творческие кружки и определяют на обучение в украинские школы.

Дети играют на площадках, плетут украшения из цветных резинок, рисуют украинский флаг и слово "Мир".

Но у многих из них есть страх, неведомый детям остальной Украины. Они очень боятся отпускать от себя родителей. Потому что во время обстрела очень страшно, и только родители могут защитить. 

И неважно, что обстрелов нет уже почти полтора года.

С некоторыми детьми до сих пор работают психологи.

Они возводят с ними "города счастья" из песка, предлагают им вырисовывать свои страхи, после чего дети эти рисунки уничтожают (в арт-терапии – страх дожен быть уничтожен). 

Психологи из Славянского педуниверситета показывали мне фото нескольких рисунков. На одном – надпись "Я боюсь, что вернётся война", здание, накрытое огнём взрыва, и украинский солдат, держащий табличку со словом "Хватіт".

Рисунок долго не удавалось сжечь: ребёнок нанёс много слоёв краски, рисуя взрыв – настолько тщательно и методично он изображал свой страх.

Ребенок вот так изобразил свой страх

Это был рисунок девочки из Семёновки – посёлка в 5 км от Славянска.

Семёновка очень сильно пострадала во время боевых действий, многие жилые дома были разрушены полностью. Ополченцы заняли здесь несколько зданий, расположенных на стратегически удобных для них диспозициях – корпуса психиатрической больницы и единственную школу.

В результате все сооружения были повреждены настолько, что их необходимо отстраивать заново. 

Разрушеная Семеновка

Больница до сих пор в руинах.

Школу восстановили летом прошлого года. Одно её крыло выделили детскому садику – раньше он находился в отдельном помещении, которое незадолго до войны красиво отремонтировали, но после взрывов восстановлению уже не подлежит.

Все предметы в семёновской школе преподаются исключительно на украинском языке ещё с 1998 года.

Сегодня школа вся разукрашена украинской атрибутикой, национальными цветами, а в коридоре висят портреты выдающихся деятелей украинской истории, включая портрет Степана Бандеры. 

Объединённые школа и садик получили статус учебно-воспитательного комплекса №1.

С его директором, Сергеем Виленовичем Борисенко, как и со многими людьми на Донбассе, мы говорили о том, что здесь было во время оккупации, о том, почему эта война стала возможной, о том, что нам всем вместе теперь делать дальше...

КОГДА ПОЯВИЛСЯ ГИРКИН, МНОГИЕ БЕГАЛИ В ЭЙФОРИИ: " УРА, РУССКИЕ ПРИШЛИ!" НАПИВАЛИСЬ ОТ РАДОСТИ И КОЛОЛИСЬ

– Четыре попадания по крыше школы, – вспоминает Сергей Виленович. – Из девяноста двух окон целыми осталось только четыре. Из полутора тысяч квадратных метров крыши – ни одного метра целого: или посечены осколками, или в пробоинах... 

Ополченцы заняли школу 20 апреля. Накануне вечером мне позвонили и сообщили, что школа занята, занятия отменяются. Я приехал и попытался их уговорить не делать этого, потому что учебный год еще продолжался.

Мне сказали: "Не морочь голову, нам тут удобно – есть вода, свет, отопление". Месторасположение школы – удобная дислокация: рядом трасса, перекрестки. 

Сказали ещё: "Довыступаешься, что в подвал пойдёшь. Иди, и больше не приходи". 

Но я все равно приходил, через день. Тут было много вооруженных людей, по школе меня всегда сопровождали один-два автоматчика, со словами "Туда не ходи, сюда не ходи, там тебе нечего делать, и вообще, чего ты припёрся?.."

После того, как школу оккупировали, мы стали заниматься с детьми дистанционно. С интернетом были проблемы, поэтому – по телефону, а где могли – ходили по домам. И таким образом закончили учебный год. 

5 мая из Крыма к ополченцам прибыло подкрепление, и на трассе произошёл очень сильный бой. После этого начались интенсивные обстрелы, многие жители выехали из посёлка: кто-то недалеко, кто-то в Харьковскую область – кто куда мог, у кого какая возможность была. 

С конца мая в Семёновке осталось трое детей и четырнадцать взрослых. 

С 12 июня по 5 июля попасть в посёлок я уже не мог – были такие сильные обстрелы, что сюда перестали пропускать – я живу в Славянске, поэтому мне было особенно сложно добраться в Семёновку. 

5 июля Гиркин вышел из Славянска. В его колонне, соответственно, ушли и ополченцы из Семёновки. 

Директор школы Сергей Борисенко

Но 6 июля меня к школе не пропустили украинские военные, потому что всё вокруг было заминировано. 

7 июля я всё-таки проехал сюда окольными путями – и увидел разруху... Школьная библиотека полностью уничтожена, мебели, инвентаря на кухне не осталось – все разбито, или выброшено. Повсюду грязи по пояс. Деревья вокруг школы порезали на блиндажи, на перекрытия, на дрова...

Мародерство было. В компьютерном классе у нас было шесть компьютеров: каждый раз, приходя в школу, первым делом шел проверять этот класс. Но ополченцы его не тронули. Как только они ушли – все вынесли жители соседнего села. Я поехал к ним, попытался вернуть компьютеры самостоятельно – не получилось. 

Тогда пошел на блок-пост – тут стояла 25 дивизия – обратился к ним за помощью. Военные сказали, что не имеют права заниматься такими делами и вызвали милицию. Удалось вернуть все компьютеры, правда, три уже успели разобрать. 

– При Гиркине, говорят, был сухой закон и за мародерство расстреливали?

– Да. Когда появился Гиркин и Пономарёв стал "народным мэром" Славянска, многие сначала бегали в эйфории: "О, русские пришли! Ура, наконец-то". Напивались от радости и кололись. 

После этого буквально в течение недели народ немножечко приструнили. Наркоту прибрали, в магазинах спиртное после 20:00 продавать запретили. За это им, конечно, спасибо. 

Но... Приходя в свою школу, занятую ополченцами, я видел шприцы. Или на блокпосту стоит "боец" – глаза стеклянные, палец на спучковом крючке, и сам колышится с автоматом вправо-влево... 

– И со стеклянными глазами были не только чеченские "бойцы"?

– Нет. Да и чеченцев на блок-постах я ни разу не видел. В школе – были.

ЖИТЕЛИ КИЕВА ДО КОНЦА НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮТ, КАКАЯ ОНА, ЭТА ВОЙНА – ПОТОМУ ЧТО О НЕЙ МНОГО ЛГУТ

– Из жителей Семёновки много ушло в ополчение?

– Из местных жителей я среди ополченцев не увидел никого. Были из Горловки и из других городов. Были и чеченцы, и россияне – по говору было слышно, что это люди из России. Некоторые местные их только подкармливали. 

Потом, когда многие жители из Семёновки разъехались, ополченцы уже сами "добывали" себе еду – ходили и грабили подвалы по домам. 

В моём кабинете, судя по всему, располагался их командир: в сейфе я обнаружил ведомости, по которым выдавали оружие. Там были указаны серии и номера паспортов, и даже пенсионных удостоверений. А также номер и маркировка оружия – все серьёзно, правда, на обрывках бумаги. По номеру автомата Калашникова, например, можно было определить, когда и на каком заводе он изготовлен. Российское оружие, то есть.

– Почему же тогда некоторые жители Славянска, причём, достаточно адекватные люди, до сих пор отрицают военное присуствие русских? Где Гиркин взял броню, не задумывались? – спрашиваю. "А, – говорят они, – часть одной украинской бригады сдалась ему в плен с тремя БТР".

– "Нет, это ополченцы захватили в Краматорске – и не три БТР, а одну БМП". За рулем сидел явно бывший тракторист, который выкручивал на ней такие кренделя!.. 

Люди так говорят, потому что зомбированы пророссийской пропагандой – до такой степени, что склонны отрицать очевидное... 

Во время оккупации я оставался в Славянске. Живу в районе Варшавки.

Заезжает НОНА (самоходная артиллерийская установка – авт.), становится практически у меня в огороде и стреляет по району Артёма. Потом уезжает в район Артёма и стреляет по Варшавке – по той точке, в которой только что располагалась. Изображают "ответку" от украинских военных.

И народ начинает: "Вот, с Карачуна украинская армия стреляет!" А Карачун совсем в другой стороне... 

Или попадает снаряд в дом совсем с другой стороны от Карачуна. Говорю: "Ну объясни, как?! Как он мог прилелтеть сюда с Карачуна?!" – "Нет, с Карачуна". 

И всё. Зомби, просто зомби. Люди не включают мозги... 

Вот я прошёлся после освобождения по школе – банки из-под тушенки стоят. Производство – Россия, макаронные изделия – Россия. Все Россия. И России здесь не было и нет?

– Сначала кричали "Ура, русские пришли!", теперь говорят, что русских не было. Общаясь с разными людьми, наблюдаю, что у некоторых такой звездопад мыслей в голове, такой сумбур... Как прояснить их сознание?

– Прежде всего, необходима максимально правдивая информация на официальном уровне. Она должна поступать с украинских телеэкранов. 

Потому что ложь идет с обеих сторон. 

Многие люди на Донбассе перестали верить и России, и нашему правительству, потому что их обманывают постоянно. И наша власть, к сожалению, лукавит не меньше российской... 

Взять хотя бы освобождение Славянска. Украинская армия взяла город в кольцо, ополченцы только в одном месте могли выскочить – и если бы не выскочили, их бы задавили прямо здесь. 

Ладно, вышел Гиркин с колонной... После Константиновки вдоль донецкой трассы на протяжении 50 километров ни одного населенного пункта! Идет колонна длиною 10 километров. Да неужели нельзя было направить три-четыре истребителя, поставить пять-шесть гаубиц, которые лупят на 15-20 километров – и ничего бы не осталось от этой колонны!

– Абсолютно все жители Славянска, с которыми я разговаривала, в один голос говорят то же самое.

– Потому что здесь можно было локализовать боевиков – и всё бы быстро закончилось!

Как поступают с террористами? Уничтожают.

Я не кровожадный, но вся мировая практика так говорит: с террористами допустимы только два варианта – или они сдаются, или их уничтожают. Или пусть тогда их не называют террористами. АТО... 

Ну какая это АТО?.. Наш Пётр Алекссевич еще до офциального объявления его президентом сказал: "Антиррерористическая операция не должна длиться неделями. Максимум два-три дня". Это же его слова! 

...После освобождения Славянска, когда начали восстанавливать нашу школу, меня пригласили на несколько телеэфиров в Киев. Потом я разговаривал с киевлянами. Они даже не представляли, что такое война. В принципе, как и мы тут не знали о Майдане, так и они о том, что происходило у нас весной и летом прошлого года. 

Но о Майдане хоть что-то здесь показывали – мы увидели, например, как расстреливали Небесную Сотню. Я смотрел тогда на экран и ощущал весь ужас происходящего. 

А жители Киева до конца не представляют, какая она, эта война – потому что о ней много лгут.

– У нас многие считают, что население Донбасса само виновато: оно призвало войну в нашу страну, потому что кричало "Путин, приди!"

– И это правда. Все годы независимости коммунистическая партия Украины здесь не бездействовала. 

Коммунисты Славянска, среди которых был и один школьный учитель, написали письмо Путину и пытались передать его поездом через проводника. Это даже в одном телесюжете показывали. Проводник смотрит на них круглыми глазами "Что вы мне суёте? Кому я это передам?" – "Передайте в Кремль Путину! Чтобы пришел и выручил нас!" 

Это наши славянцы сделали, не кто-то там. Наши славянцы! Сами накликали на себя беду. И не один человек – целая толпа... 

Проросийская пропаганда последовательно работала на Донбассе много лет. Но наша всеобщая вина в другом. За годы независимости в Украине так и не сформировали единую национальную идею, которая могла бы объединить население всех регионов. 

- Расскажите о вашей школе сейчас.

- На сегодня у нас 87 учеников – из Семёновки и других поселков. И один ребенок-переселенец, раньше школьников-переселенцев было больше. 

Для детей эта школа – настоящее счастье. С августа прошлого года они стали постепенно возвращаться в Семёновку. Видели, как восстанавливается школа, видели что я тут с утра до вечера. 

Одна девочка приходила по два-три раза в день: "Можно, я посмотрю, что уже сделали?" С утра с подружкой она уже здесь, потом в течение дня набегами – пойдут где-то поиграют, и опять в школу... 

Детки у меня – чудо. Лучшие. Но когда они вернулись в посёлок, на них тревожно было смотреть. Напуганы, дёргаются от малейшего шороха. И моя первоочередная задача тогда заключалась в том, чтобы вернуть детей к нормальной жизни. 

В начале августа я обратился в штаб АТО: "Мне нужны психологи для детей". В штабе отреагировали тут же – психологов прислали буквально на следующий день, они поработали тут. 

Но у детей в результате пережитых обстрелов посттравматичный синдром ещё долго сохранялся: в сентябре-октябре они остро реагировали на любой резкий звук в школе.

С ними стала работать команда психологов из Славянского педуниверситета – прямо в классах, на протяжении нескольких месяцев. И мы с ними очень спокойно обращались (у нас в школе в принципе кричать на детей не принято). 

И смотрю – с начала второго полугодия они уже начали понемногу шалить. Думаю: "Ая-яй, пора наказывать!...". А сам радуюсь невероятно – дети восстанавливаться начали! 

Я постоянно подчеркиваю: школа – наша большая семья. Я, мол, ваш отец, могу и ремень достать, отшлепать (смеётся), и при родителях это говорю. Но такого, конечно, никогда не было и быть не может – всегда хватает слов. 

Никогда не повышаю на детей голос. Подойду, если надо – обниму, поговорю, если надо – пальчиком погрожу. У нас нет драк, дети уже четыре года не курят – никто не верит в это.

– Как вы, кстати, боретесь с одной из главных проблем здешней молодежи – наркоманией?

– Ведём постоянную профилактическую работу – приглашаем врачей, проводим беседы. Стараемся максимально оградить детей от любого неблагоприятного влияния. Но у них есть доступ к интернету, а там столько злокачественной информации... 

НАДО БОЛЬШЕ РАССКАЗЫВАТЬ О НЕПОВТОРИМЫХ ОСОБЕННОСТЯХ НАШЕЙ СТРАНЫ, О ДОСТИЖЕНИИ ЕЁ ЛЮДЕЙ

– Уже больше года в Славянске, к счастью, тихо и спокойно. Город не входит в прифронтовую зону. Но война рядом. Как она отражается на жизни школы?

– 3 апреля прошлого года, когда у нас ещё не было ополченцев, но Россия уже подтягивала войска, – я пошёл в военкомат и записался добровольцем. Если надо будет – пойду. 

Я очень многое помню со времён службы в армии, поэтому провожу с учителями инструктаж: как обезопасить детей, если начнётся обстрел, куда падать, чтобы стекла не поранили. В каждом классе у нас есть аптечка для оказания первой медицинской помощи. 

После освобождения Славянска в нём стал работать штаб оказания помощи фронту. В центральной городской больнице плели маскировочные сетки. Отправился туда: "Я директор школы, хотим вам помочь".

Мне дали лоскутики, рассказали, как плести, и мы с учителями сплели сетку. Потом мы из дому простыни приносили – и дальше плели.

Ещё мы дружим с одним из батальонов Нацгвардии. Сам к ним пришёл, и так и сказал: "Хотим с вами дружить". 

Сначала организовали для них в школе концерт ко Дню милиции. Потом спортивные соревнования устроили. Военные нам после них такой танец показали! У нас есть одна многодетная семья, их мама испекла для бойцов огромный каравай, другая семья тоже подарок военным сделала. 

Такое отношение родителей к украинским военным – тоже результат работы нашего коллектива, который много сделал, чтобы, как говорится, наставить семьи на путь истинный. 

– Нет беспокойства, что дети привыкают к общению с людьми в камуфляже и таким образом активнее интгрериуются в военное сознание?

– Нет. Камуфляж они не замечают – они просто видят человека, от которого идет позитив. 

Дети реагируют прежде всего на отношение к ним – и им всё равно, во что одет человек. А отношение к ним со стороны наших бойцов очень доброе. 

Когда ребята из этого батальона уходили на ротацию, оставили детям массу подарков: сладости, мёд, продукты – всё, что у них было, привезли сюда на машине и раздали. Для детей подобное отношение – дополнительный фактор: они видят в украинской армии защиту. 

Когда в Славянск вошла украинская армия, мы увидели: вот, ходят люди в камуфляже с автоматами, но автоматы не на изготовке, дула опущены. Не то что ополченцы ходили – с оружием на изготовке. 

Они ребёнка одного очень серьезно ранили. Просто так. Дети бежали, и ополченцы начали в их сторону стрелять. Один убежал, второго ранили. 

Другой случай – дети нашей сотрудницы на Пасху шли из церкви. Немножко шумели. Раздалась автоматная очередь. Одного мальчика ранило так, что до сих пор нога не восстанавливается, несколько операций уже сделали... 

А сейчас видишь военного – и абсолютно не страшно. 

– А какую работу вы проводите с родителями?

– Работаем в формате классных собраний, индивидуальных бесед, посещений на дому. 

Мы никогда не атакуем, начинаем издалека: вот, нашу школу помогло отстроить украинское государство, а наше правительство, Минобразования для школы сделали то-то и то-то. И при этом всегда акцентируем: "Украина, Украина". 

Украинское самосознание надо прививать постепенно. Если ломать людей через колено – можно только навредить. 

Необходимо вырастить новое поколение тех украинцев, которых мы хотим видеть. Ни сегодня, ни завтра таких не будет – как бы мы ни старались. Хоть к стенке ставь – он всё равно украинцем не станет. К тому же, у нас каждый правитель переписывает историю под себя. И мы в результате своей настоящей истории практически не знаем. 

Украина свои национальные позиции не укрепляла с самого начала независимости. А сейчас особо важный момент, переломный. 

Сегодня жизненно необходимо изменить систему приоритетов в образовании. В преподавании истории, других гуманитарных дисциплин главным вектором должно стать воспитание патриотов. Надо больше рассказывать о неповторимых особенностях нашей страны, о достижении её людей. 

[L]Вот Леонид Каденюк, первый космонавт независимой Украины – наш земляк, родом из Красного Лимана. Но дети знают о нём только потому, что я им рассказываю. В Украине около семнадцати лётчиков-космонавтов – о них никто не знает, а это же герои наши! 

Катастрофически не хватает образовательных программ на телевидении. 

У нас на Донбассе мало знают о Западной Украине, о красоте её ландшафтов. И наоборот – о том же нашем Славянске, Святогорске много известно? 

Побольше про Украину с телеэкранов надо рассказывать.