"Misfits" по-украински, или Добро пожаловать на Евро

История основана на реальных событиях, однако имена героев вымышлены. Любые совпадения с реальными людьми и спортивными мероприятиями – всего лишь совпадения.

Итак, началось все с дороги.

Зимой меня, с остаточными явлениями праздника в крови, остановили инспектора дороги. Взяток ГАИ я не даю из принципа, поэтому права у меня отобрали и сказали ждать суда.

Я начал ждать. Суд был через 2 месяца, грозило лишение прав на 2 года. Мои умные и образованные друзья давали мне советы, как правильно вести себя с судьями. Главное, советовали мне, говори судье, что ты раскаиваешься, что сожалеешь, скажи, что ты засранец. А еще скажи, что водительские права у тебя забирать никак нельзя. Скажи, что они тебя кормят.

Судьи, говорили мне, люди мягкие и добрые, главное подобрать правильные слова и обязательно сказать, что водительские права – это твой единственный способ пропитания.

* * *

Я пришел в суд. Кабинет судьи – обычный кабинет со скрипящим полом и почти без мебели. Стол судьи – большой и широкий, заваленный документами и толстыми картонными папками, завязанными на некрасивые бантики. За столом, склонив голову над бумагами, сидел немолодой мужчина с черными коротко стрижеными волосами. Это был судья. Взгляд у него был строгий.

Он молча указал мне на стул, который стоял прямо возле его стола. Стул был красный и неудобный. Я сел.

– Розповідайте – сказал он.

В кабинете было душно, несмотря на открытое окно.

– Каюсь, – сказал я неуверенно. – Был неправ, сожалею и раскаиваюсь. – К моему удивлению, голос дрожал, во рту пересохло. Я волновался, я очень волновался.

– Зрозуміло... Це все?

Я молча потел на стуле.

– Ну нічого, роки два покатаєтесь на громадському транспорті і все буде добре.

– Не треба! – пискнул я.

– Чому це?

Зависла пауза. Одна из тех пауз, которая дает тебе время обдумать сказанное и понять, что ты что-то делаешь не так. Нужен был веский аргумент.

– Бо машина... то мій хліб.

Он отвлекся от документов. Секунду смотрел на меня взглядом, которым смотрят на умственно отсталого человека, который решил стать инспектором по безопасности на атомной подводной лодке.

– Що ви мелете?! Який ще хліб?

– Насущный...

Судья тяжело вздохнул, как учитель математики, который в тысячный раз собирался объяснять что-то элементарное.

– Не розумію. Ви таксист?

– Ні.

– Чи може водій маршрутки?!

– Ні...

– То що ви тут... Як діти!..

Я почувствовал, что от волнения у меня немного трясутся руки. Судья вернулся к чтению моего дела. Было слышно, как в коридоре ходят люди. Я сказал:

– Ви праві – права дійсно мене не годують. Але я б просив, якщо це можливо, не забирати їх. Хоча я дійсно визнаю, що був неправий: я не мав сідати за кермо на наступний день після свята.

Минуты три он молчал, потом сказал:

– Ви знаєте, що вас врятувало?

– Не знаю.

– Те, що ви перестали молоти дурниці й визнали свою провину.

Я смотрел на него, не отводя глаз.

– Я призначаю вам 50 годин громадських робіт. Ще раз попадетесь, будете довго їздити на тролейбусах. Зрозуміло?

– Так.

– Зараз наша країна готується до прийому серйозного футбольного свята європейського масштабу.

– Так, я чув.

– От и добре. Цілком можливо, що ви будете допомагати країні готуватись до цього дійства.

– А що мають робити волонтери?

– Вони мають допомагати. Зрозуміло?

– Так. Дякую.

– Ви вільні.

Я был очень рад, что у меня не забрали права. И меня отправили на один из киевских пляжей, помогать готовить лагерь для болельщиков, которые должны были приехать к нам через несколько месяцев.

Провозившись с документами и постановлениями, я начал ждать повестку с точным адресом и дальнейшими инструкциями для прохождения отработки. Так я прождал еще месяц, месяц без прав и без малейшего понятия, куда мне идти и что мне дальше делать.

На Труханов остров я попал уже в мае.

* * *

Я приехал на Труханов в понедельник утром. Приехал на такси и в белых летних штанах. Решил, что буду отрабатывать каждый день по часу до начала своего рабочего дня. В 7:30 я прошел по пешеходному мосту и остановился перед старыми зелеными воротами. Возле зеленых ворот позвонил Сергею Андреевичу – человеку, который должен был руководить моей отработкой.

– Ты уже тут? – спросил меня сонный голос – Жди, я сейчас выйду.

Через 10 минут я увидел худого высокого человека, который спешил в мою сторону. Это и был Сергей Андреевич. Уставший, помятый, с тяжелым невеселым лицом постаревшего юноши. Несмотря на усталость, можно было точно сказать: начальником ему быть нравится.

Мы пожали друг другу руки. Он достал сигарету и закурил. Мы стояли молча.

– Значит, смотри, – сказал он тихо – работы у нас здесь много. Если быть честным, мы здесь п****ц как зашиваемся.

Я с пониманием кивнул. Он затянулся и продолжил:

– Народ у нас очень неблагодарный, хочу я тебе сказать. Ты им строишь, делаешь, что бы все было хорошо, чтобы болельщики сюда приехали. А они неблагодарные скоты. Понимаешь?

– Понимаю, – казал я.

– Какие-то митинги устраивают. Скоты неблагодарные.

– Да, – согласился я.

– Тут зашиваешься. Мы здесь живем все, круглые сутки. Понимаешь? Все, чтобы успеть. Чтобы было все по-людски. Нужно очень много сделать: душевые кабины, проводка, туалеты. Чтобы люди приехали, а тут и туалеты, и душевые. Мы здесь все ночуем, людей не отпуская, понимаешь? Принес сюда свою болгарку, свою переноску. Всем наплевать.

Мы прошли через ворота и подошли к небольшому домику, похожему на старый сарай. На домике висела надпись: "Лодочная станция". Рядом начинали появляться сонные люди с большими грязными руками. Вокруг домика валялось много строительного хлама: доски, арматура, старый забор, новый забор, какая-то фанера, батарея, рамы от старых окон, ковры. Даже не зная объемов работ, можно было сказать, что работы было много.

– А вы успеете до приездов фанатов, месяц же остался? – спросил я.

– Та х** его знает, – сказал он.

* * *

Сергей притащил из сарая большую бензопилу желтого цвета. Пила была новая, вся в масле.

– Вот твоя первая работа, – сказал он, закуривая сигарету.

Я подумал о том, что после этой первой работы я могу остаться калекой или сделать калекой кого-то, кто будет стоять рядом. Но все оказалось проще. Моя первая работа заключалась в том, что я должен был сидеть и смотреть, как работает бензопила. Как сказал мне Сергей, ее нужно было "обкатать", потому что она была совсем новая.

– Да. Если она вдруг перестанет работать, зови меня. Понял?

– Понял.

Целый час я просидел на лавочке, глядя на пилу, которая лежала посреди двора лодочной станции. Стали подходить люди. Они здоровались со мной за руку, спрашивали закурить, после чего садились возле меня на лавочку – и тоже смотрели, как работает пила. Это были рабочие, которые занимались подготовкой кемпинга.

Большинство из них жили прямо здесь, в небольших комнатах-кухнях, забитых кроватями и грязными примусами. Иногда к ним подходил какой-то круглый мужчина с большой папкой и давал им деньги – по 20-30 гривен, это была их зарплата.

Через час пила заглохла – у нее закончился бензин. Сергей сказал, что на сегодня я могу быть свободным. Я переоделся в свои белые штаны, вызвал такси и поехал на работу.

* * *

Все туалеты на территории почистила какая-то фирма, используя современные технологии. Теперь весь мусор с туалетов стоял в больших черных мешках возле стен. Баба Галя, большая женщина лет 45-и, с улыбчивым лицом, которая всегда кричала, даже если пыталась сказать что-то не очень важное, рассказала мне все в малейших деталях.

– Фірма довжна була й вивести все отсюда. Но потом пішли дощі, шось у них там не получалось. Ждали їх, ждали, а тепер оце з тобой і будем все вивозить. Тепер ми з тобою фірма!

Баба Галя говорила на страшном суржике, матерясь в те моменты, когда считала нужным. Она была честна, как ребенок, поэтому сразу мне сказала, без лишнего патриотизма:

– Ит. знаешь, вено мен ото евро на**й не треба. В мене квартира на Красноармейській, а тут я роблю для душевного удовольствія,– говорила она.

Она мне сразу понравилась. Мы подошли к туалетам. Увидев горы мешков, баба Галя направила меня за тачкой, которая находилась во дворе возле домика.

– Там є одна, яка погано їздить, але в неї багато влізе. А є з хорошими колесами, але ти замахаєшься її возить, бо вона мала. Вибирай ту, до якої душа лежить.

Я выбрал большую и со спущенными колесами. Все было просто: я должен был грузить зловонные мешки на тележку и отвозить их в громадную яму, баба Галя в это время должна была размазывать веником оставшуюся после мешков черную жижу. До ямы было метров 100, и вырыли ее совсем недавно. Судя по всему, ею очень гордились.

– Хіба ото не можна було її ближче викопать, шоб ото не возить той весь мусор так далеко? Хер вони куди так встигнуть...

– Думаете, не встигнуть? – спрашивал я ее, пока мы грузили мешки в тележку.

Баба Галя напряглась, помогая мне закинуть очень громадный мешок, с которого вытекала вода.

– Ти знаешь, мені похер. Я сьогодні отработаю, а потом я виходна.

Работа шла хорошо, если не считать едкого запаха, который врезался в глаза, и мух. Мух было много, очень, больших и мелких. Они залетали в рот, садились на лицо и руки. Баба Галя не обращала внимания на сложности. Она с удовольствием болтала со мной о жизни. Шутила.

– А ти ким работаешь? Менеджером?

– Менеджером, баба Галя, менеджером, – отвечал ей я.

– Я тоже менеджер, – отвечала она мне весело, – менеджер по логістіке. Так ти і зараз менеджер. Менеджер по уборці!

Пока мы зарывали мешки в землю, мимо нас проходили круглые мужчины с папками, давали нам советы, переспрашивали, в ту ли мы яму вывозим мешки.

– Бачиш як переживають. Бояться, що не встигнемо.

– А що буде, як не встигнемо?

– А нічого не буде, включим болельщикам АББУ, хай танцують. Сергій обещав, шо проведе радіо по всій теріторії.

Еще баба Галя сказала, что им в последнюю неделю, перед заездом болельщиков, пообещали нагнать сюда людей "з Майдана", которые все быстро сделают. За час мы успели загрузить и зарыть только половину мешков. Я был насквозь мокрым от пота, вокруг меня летал рой мух. Мне нужно было ехать на работу.

– Ну так і мені воно нахрен не треба! – сказала баба Галя, откидывая веник в сторону.

На выходе я встретил Сергея, который пообещал мне скинуть 10-20 часов, потому что сегодня я очень хорошо поработал.

* * *

За все время отработки я успел убрать в одном сарае, зарыть срубленные деревья в большие ямы, поваляться на пляже с книгой, попить чай в соседней забегаловке, тушить забор, который загорелся.

Ямам на территории отводилась отдельная функция. Туда зарывали все, что не успевали вывезти.

Сергея я видел нечасто, поскольку начал отрабатывать только на выходных. Моя отработка растянулась на полтора месяца.

* * *

Так получилось, что, по нашей с Сергеем договоренности, мой последний день отработки был перед днем сдачи объекта. Я приехал на базу часам к 11, это был выходной день.

Теперь территорию было просто не узнать. Все суетились и бегали. Бегал и Сергей, худой и черный. Он не замечал людей, его нужно было звать по два раза. Еще возле территории можно было заметить много больших черных джипов и иномарок, некоторые из них были с русскими номерами. Люди из этих машин тоже носились по территории, раздавали указания.

Моим последним заданием было срезание старых кабинок для переодевания. Я должен был срезать кабинки. Кабинок было немного. Я срезал их очень быстро, неожиданно для себя. Резал самоуверенно, с видом человека, который всю жизнь только этим и занимался. Когда я срезал последнюю кабинку, Сергей подошел ко мне с каким-то парнем в черных очках.

– Смотри, – сказал Сережа, – теперь ты должен перенести эти кабинки подальше отсюда. – Он посмотрел вокруг. – Ну, скажем, вон туда за гаражи.

– Зачем? – спросил я.

– Вот ты человек вроде умный, а такие глупые вопросы задаешь. Кабинки эти – мои личные, понимаешь? Я их себе заберу. Ну, давай, справишься с этим заданием, и все: твоя отработка закончилась. Только давай быстрее, поспеши. Я пришлю к тебе на подмогу трактор.

Он ушел, и больше мы с ним не виделись. Я просидел возле срезанных кабинок полтора часа. Потом я ходил искать тракториста, который к тому времени уже успел уйти домой.

Вокруг все так же носились люди, все ждали приезда международной делегации, которая должны была принять работы.

Принимать, по правде сказать, было нечего: по территории по-прежнему были разбросаны стройматериалы, несколько человек красили забор, еще несколько ждали, пока застынет бетон на площадке, которая, скорее всего, должна была быть баром для приезжих фанатов, громадная машина делала скважину, чтобы оттуда люди могли пить воду.

Единственное, что было готово на 100%, был домик с табличкой "Лодочная станция" – теперь в нем были поставлены пластиковые окна и заменена крыша. Наутро все ждали много людей "с майдана", которые должны были успеть сделать все до приезда делегации.

Я вызвал такси. Когда сел в машину, по радио начали рассказывать новости. Говорили о подготовке к Евро, о том, что Попов всех успокаивает, о том, что Азаров гарантирует, о том, что Колесников заверяет... Мы с таксистом слушали радио молча, щурясь от вечернего солнца.

– Черт знаешь что, – сказал таксист печально. – Ни черта они не успеют.

Я молчал.

– Приедут болельщики на этот остров, а там ничего нет. Приедут, посидят под деревьями и поедут себе домой. И скажут там, "ну ее, эту Украину", – он засмеялся.

– Что они придумают для этих фанатов, которые должны на Трухановом острове жить, интересно? – спросил он, просто чтобы спросить.

– Ничего они не придумают, – ответил я. – Включат им АББУ, вот они и будут радоваться.

– Точно, – ответил таксист.

* * *

Моя волокита с правами в общей сложности заняла 5 месяцев. После отработки я еще долго ходил по кабинетам, передавая людям разные документы, объясняя им, что и где они должны подписать.

Большинство из них никогда не видели человека, которому за нарушения приходилось отрабатывать на общественных работах, они не знали, какие документы они должны мне дать, не знали, что в этих документах должно было быть написано.

Мне удалось вернуть права уже после окончания Евро-2012.

Моя позиция не изменилась, я все также не даю взятку ГАИ. Но я больше никогда не буду садиться за руль на следующий день после праздника.