Alfa Jazz Fest: Хэнкок и Шортер. Так сошлись звезды. Часть вторая

Можно спорить о том, превзошел ли полуюбилейный Альфа Джаз предыдущие по количеству звезд, но, пожалуй, звезды сошлись тут особым образом, и главная сцена стала местом событий, которые оставляют ощущение уникальности. Впрочем, не в первый раз.

Херби Хэнкок – гигант современного джаза и в частности джазового пианизма, который расширил ритмически, гармонически и содержательно его границы, так что ныне трудно найти джазового пианиста, в игре которого в той или иной мере не слышалось бы влияние Хэнкока.

Подобно его старшему партнеру Майлзу Дэвису, Хэнкок всегда двигался в авангарде джазовых поисков, одним из первых он начал использовать синтезаторы, пытался искать пути пересечения джаза с хип-хопом, поп-музыкой, периодически возвращаясь к акустическому джазу, а его находки затем становились общей практикой.

В этом смысле прикосновение к его искусству live можно уподобить прикосновению к истокам той реки, которая продолжать орошать своими водами плодоносящие поля страны джаза.

Для Херби Хэнкока этот визит в Украину не первый. В 2010 году он привозил свой The Imagine Project на фестиваль Jazz in Kiev. В этом проекте была задействована большая группа музыкантов, всем из которых Хэнкок давал возможность поиграть и, помнится, за весь концерт исполнил единственное фортепианное соло, которое только и давало по-настоящему представление о творческом масштабе этого музыканта.

Тут и далее фото Алексея Карповича. В этом году лауреатом Альфа Джаз премии стал Херби Хэнкок

Зрителям нынешнего концерта в этом смысле повезло несравненно больше. В этот раз Хэнкок выступил с гораздо более малочисленной командой, в сопровождении только басиста Джеймса Джинаса (James Jenus) и барабанщика Тревора Лоуренса (Trevor Lawrenсе), которые в течение всего полутора часов концерта просто старательно держали жесткий ритм, создавая фон для импровизаций Хэнкока. Бенефис гения.

Говорить о музыке Хэнкока в тот вечер… пожалуй, с более трудной задачей я еще не сталкивался. Ибо трудно говорить о том, что уходит от всяких сравнений и предметных ассоциаций. Его игру нельзя охарактеризовать ни стилистически, ни содержательно. Это одна сплошная импровизация, которая непрерывно уходит от повторения, как бы постоянно выходя за обозначенные ею же определенные устойчивые моменты.

Наметив мелодическую фразу, Хэнкок тут преобразует ее или переходит к другой, создав гармонию, тут же разрушает ее, и бесконечно обостряет и обостряет ритм и увеличивает-увеличивает высоту.

Херби Хэнкок

В джазовой импровизации, как правило, присутствует ощущение набора высоты, или, более привычным языком, нарастания драйва. Чем значительнее музыкант, тем дольше он может поддерживать это ощущение за счет прибавления звука, развития эмоции, разнообразия своего джазового словаря. Но рано или поздно наступает кульминация, предел. У Хэнкока такого предела просто нет.

В течение концерта было исполнено условно шесть композиций вместе с выходом на бис. Условно, потому что только в трех из них появлялась мелодия, по которой ее можно назвать. Впрочем, говорить о мелодии здесь тоже не приходится.

Выход на сцену Уэйна Шортера

Скорее, в этом свободном полете сначала гармонически угадывалась, а потом кристаллизовалась определенная и узнаваемая мелодическая фраза: в одном случае – это хвостик темы Watermelon Man, в другом – начальная фраза Cantaloup Island. (И только на бис прозвучала без купюр тема Chameleon.) Можно сказать, Хэнкок не исполняет тему, а просто намекает на нее, цитирует самого себя, предоставляя слушателю возможность сказать про себя: ах, вот оно, к чему все шло!

Это уже само по себе чудо – чудо максимального творческого проявления человека. Но зрителей концерта ждало еще одно чудо. Альфа Джаз Фест в этом году свел на одной площадке двух старых партнеров и двух из, наверное, четырех-пяти величайших из ныне живущих джазовых музыкантов (если мерить степень величия уровнем новаторства, влиятельности, индивидуальной творческой продуктивности и силой производимого художественного впечатления): Хэнкока и Уэйна Шортера, квартет которого должен был выступать на следующий день. Хэнкок и Шортер – партнеры еще по квинтету Майлза Дэвиса начала 60-х, а затем по его сокращенному (без Дэвиса) варианту, квартету Хэнкока V.S.O.P.

Позднее они записывались вместе во множестве проектов, в частности, записали дуэтный альбом "1+1" (1997). Последний раз, если не ошибаюсь, они сыграли вместе на фестивале в Ньюпорте в 2013 году. Тогда Хэнкок присоединился к квартету Шортера. (Эту аудиозапись можно отыскать в сети.)

В этот раз Шортер присоединился к трио Хэнкока, как можно догадаться, незапланированно. Так звезды сошлись.

Равно и программа была определена, кажется, в день выступления. Точнее, как уже было сказано, программы никакой не было, тем не менее, музыканты, по слухам, предварительно поиграли вместе часов пять.

Наверное, этот концерт – одно из самых волнующих прикосновений к тому составу и той эпохе джаза, которые уже стали историей и даже легендой. И на глазах зрителей легенда оживала – во взаимодействии двух старейших и величайших в мировом джазе партнеров (Хэнкоку – 75, Шортеру – 80). Как я уже сказал, Хэнкок играл в продолжение всего концерта, парил, а Шортер внимательно вслушивался и вставлял отдельные фразы, короткие импровизации, иногда ограничиваясь буквально одной нотой. И уже то, как слушал и как слышал Шортер, само по себе было отдельным спектаклем.

Как он усмехается, вот, спохватываясь, вставляет фразу, вот передумывает, вот отставляет сопрано-саксофон и берет за тенор, или наоборот. Как гений слушает другого гения и понимающе включается в этот свободный, самый свободный полет.

(Из зала было видно, как между кулисами с восторгом, пританцовывая, наблюдал весь концерт Брайан Блейд – барабанщик квартета Шортера. А, как потом я узнал, там же следили за концертом и его другие участники – Джон Патитуччи и Данило Перес, – сами звезды крупной величины.)

Выведя своего друга на сцену после первой композиции, Хэнкок сказал: "Let’s see if gonna create something" (Давайте посмотрим, удастся ли нам создать нечто).

О чем играл в этот вечер Хэнкок? Я бы сказал, ни о чем. Или, может быть, так понятнее: о свободе. Точнее, это и была свобода. Свобода абсолютного владения инструментом и полета музыкальной мысли, вплоть до полного освобождения от нее. Кажется, что Хэнкок может переходить от любой ноты к любой, из любой гармонии в любую, может просто стучать по клавишам ладонью – и все равно в этом будет гармония, последовательная непоследовательность или наоборот. А если вспомнить, что Хэнкок практикует буддизм? Может быть, тогда его "всё ни о чём" становится понятнее?

Пятый Альфа Джаз лично мне подарил два из трех лучших концертов, которые мне пришлось видеть за всю жизнь. Второй – концерт квартета Уэйна Шортера: Данило Перес (Danilo Perez) – рояль, Джон Патитуччи (John Patitucci) – контрабас, Брайан Блейд (Brian Blade) – барабаны. Квартет в этом составе существует с 2001 года. Кажется, это самый долгоиграющий состав в жизни Шортера после распада группы Weather Report, одним из основателей которой он был. Неудивительно, что за это время музыканты достигли почти телепатического уровня взаимопонимания и взаимодействия.

Квартет Уйэна Шортера

Начало концерта. Первые ноты рояля Данило Переса, затем вступает бас Джона Патитуччи, потом Брайан Блейд на барабанах. Невидящий взгляд Шортера, который сидит впереди, спиной к остальным участникам. Он прикладывает мундштук к губам, думает, потом издает одну ноту, и ее достаточно, чтобы Перес догнал ее своей фразой, а затем развернул в новую.

На концерте звучали в основном композиции из последнего альбома квартета Without a Net, выпущенного в 2013 году. Музыканты играют музыку, которую принято называть просто "современным джазом", что означает свободу от каких-то конкретных стилей и музыкальных форм и ограниченность только своими инструментами и их выразительными возможностями. (При этом каждый из них – один из лучших на своем инструменте.)

Уэйн Шортер

Это не то, что называется свободным джазом, поскольку здесь есть и тема, и некий заданный ритм. Но главное – это коллективная импровизация. Здесь нет индивидуальной импровизации, а скорее музыканты как бы передают друг другу роль ведущего, приноравливая к нему свою импровизацию.

Или даже так: подхватывают друг у друга фразы, добавляют акценты, перехватывают (уступают) инициативу, развивают их, усиливают, или меняют течение и характер музыки. Чувственная сторона музыки, связанная с мелодией и постоянством ритма, здесь почти полностью уходит. Главное – в этом обмене, реальном общении в реальном времени.

Ни барабаны, ни даже контрабас здесь не держат ритм, который бы служил основой всего. Когда-то на мастер-классе американский пианист Кенни Вернер заметил, что в момент исполнения музыкант должен, будучи связан со своим инструментом, в то же время мысленно находиться в середине ансамбля и над ним. Именно такое ощущение создает игра квартета Шортера. Ни один из музыкантов здесь ни на мгновения не теряет из виду, не погружается в себя, как это бывает обычно при сольной импровизации. Высшая степень чуткости и соучастия. Музыканты называют это контактом (connection).

Образно это можно описать так: представьте, что группа людей движется вместе, постоянно меняя скорость движения, и делает это совершенно синхронно, но без единого слова, только за счет внимательности к ведущему. И при этом ведущий все время меняется.

Хотя чаще всего ведет, конечно, Шортер, реже Перес, еще реже Блейд и совсем изредка Патитуччи. Шортер играет скупо, но поэтому каждое его включение оказывает мощное воздействие на игру квартета. Иногда он задает тон просто силой звука, которая меняет громкость общего звучания ансамбля.

Данило Перес и Уэйн Шортер

Словом, можно сказать, что звуком он ведет партнеров так же, как дирижер руками. Правда, поскольку "оркестр" находится за спиной у "дирижера", "оркестранты" нередко устраивают за спиной возню, пускаются в шалости. Особенно часто в озорстве замечены Перес и Патитуччи, у которого лукавое выражение почти не сходит с лица с течение концерта. Изредка Шортер слегка поворачивается всем телом в ту или иную сторону (видимо, проблемы с шеей) и одобрительно улыбается.

При этой всепоглощающей сосредоточенности на коллективной импровизации у каждого из музыкантов прослеживается индивидуальная манера игры. Шортер играет скупо, то врываясь одной нотой, то разражаясь стремительным пассажем.

Полное взаимопонимание

Патитуччи, словно бы стоит слегка в сторонке, и подбрасывает какие-то реплики в виде частой смены ритмов. Перес и Блейд наиболее экспрессивны, они словно бы постоянно находятся во внутреннем диалоге, обмениваются репликами и раззадоривают друг друга, повышая градус. Чего стоят такие приемы, как игра тыльной стороной кулака или костяшками пальцев, а то и все предплечьем.

Джон Патитуччи

Блейд – удивительный барабанщик. Он почти не переходит к тому, чтобы держать постоянный ритм, а играет как бы синусоидально, то и дело отвечая партнерам взрывными атаками и краткосрочными бурями. Кажется, палочки он вовсе и не держит, они лежат у него в открытых ладонях, как живые, и порхают сами, словно бы на их кончиках проросли нервные окончания музыканта.

Брайан Блейд

Неудивительно, что такое спонтанное движение в рваном ритме, когда оно в конце концов находит какое-то разрешение, рождает бурную радость. Ведь это словно бы каждый раз рождение заново. После одной из композиций Данило Перес даже торжествующе поднял сжатые кулаки, как бы обращаясь к партнерам (не к зрителям): Получилось! Срослось!

О чем эта музыка? На общей пресс-конференции Шортер удивительно ясно и глубоко сформулировал свое понимание джаза примерно следующим образом: в импровизации музыкант сам себе продюсер, режиссер и исполнитель. Импровизируя, он говорит о мире, каким он хотел бы его видеть.

Опять получилось!

Ну, да. Квартет Шортера каждый раз рождает заново мир, каким они хотели бы его видеть, мир, в котором снова достигнуто полное взаимопонимание. Это же так очевидно.

Первую часть отчета по Alfa Jazz Fest "Alfa Jazz Fest 2015: Наши на фестивале. Часть 1" читайте тут >>>