Белорусская группа Port Mone: "Мир можно покорить с помощью 500 человек в каждом городе"

О белорусском инструментальном трио Port Mone в Украине многие узнали благодаря группе "ДахаБраха".

Участница коллектива Ирина Коваленко услышала живое выступление музыкантов в Киеве и поделилась своей находкой с остальными.

В 2012 году группы выпустили совместный альбом "Khmeleva Project", предшествовал которому тур по городам Европы, Беларуси, России и Украины.

В конце декабря прошлого года Port Mone приехали в Украину с новой программой "Whisper": именно так будет называться их пластинка, записанная с помощью возобновляемых источников энергии – на солнечной электростанции в Рудошанах и в парке ветряных генераторов неподалеку села Пудовня.

Это не первый опыт записи материала на свежем воздухе – предыдущий альбом "Thou" белорусы создавали в лесу.

В интервью "Украинской правде. Жизнь" накануне киевского концерта участники Port Mone рассказали о востребованности альтернативной музыки в Беларуси, гастролях в России и о том, что хотели бы обходиться без слов.

О белорусском инструментальном трио Port Mone в Украине многие узнали благодаря "ДахаБраха"

В 2014 году вы выступили в Крыму, в украинской военной части, которую заблокировали российские солдаты.

После этого о вас заговорили как о музыкантах, которые не боятся отстаивать свою позицию.

У меня сложилось впечатление, что вы не до конца понимали возможные последствия этого выступления. Сейчас вы уже можете оценить, что оно вам дало? Изменило ли вас?

Алексей Ворсоба (аккордеон): Нас изменило то, что мы вообще это решение приняли. Это выступление – не столько политическая позиция, сколько позиция человека, который понимает, что нужно вступиться, подставить плечо.

Алексей Ворсоба (аккордеон)

Алексей Ванчук (бас-гитара): Для меня это также история доверия и дружеской поддержки – инициаторами выступления были друзья, агентство "АртПоле", которое держало связь с украинскими военными.

Вы осознавали, что концерт может вызвать негативную реакцию в Беларуси и России? Была ли такая реакция?

Алексей Ванчук: В Россию мы потом съездили только один раз – спустя полгода – с украинским немым фильмом "Хлеб".

Когда мы получали в Беларуси очередную гастрольку – гастрольное удостоверение, которое свидетельствует о том, что артист не пропагандирует творчеством чего-либо незаконного, – случилась заминка.

Нам прямо сказали, что это было связано с выступлением в Крыму. Но в целом все прошло бесследно.

Почему вы перестали выступать в России?

Алексей Ванчук: До 2010-го мы ездили туда несколько раз в год…

Алексей Ворсоба: А потом начали отказываться от предложений.

Алексей Ванчук:  Нас перестали устраивать рыночные моменты – и гонорары, и отношение организаторов на бытовом уровне. На одну чашу весов мы положили свое время, на другую – организационные, а потом и политические моменты…

Алексей Ворсоба: Нужно указать, что друзья, которые приглашали нас в Россию раньше, придерживаются наших взглядов, они не те, с кем мы прекратили общение.

Алексей Ванчук: Скорее даже так: нашим друзьям, партнерам, которые нас приглашали, самим стало тяжело, многие покинули страну.

В Украине сложилось, а в России – не очень. Вот так можно подытожить. Такая наша творческая судьба.

Алексей Ванчук (бас-гитара)

Когда вы поняли, что ваша музыка должна не просто развлекать, но и оказывать влияние, быть проявлением гражданской позиции?

Алексей Ворсоба: С самого начала. Неформатный результат нашего творчества – это тоже своего рода гражданское высказывание.

Потому что тоталитаризм чем занимается? Он запрещает определенные вещи и всех гребет под одну гребенку, штампует, грубо говоря. Мы сразу понимали, что не словами, но эстетикой своей противостоим этому.

То, что с последними альбомами очень много слов появилось, много объяснялок – это просто веяние времени, которое требует этих слов. Но нам хотелось бы обходиться вообще без них.

Вы сейчас больше выступаете в Беларуси или за границей?

Алексей Ванчук: Последний год был посвящен новому альбому, работа над ним требовала много времени, большой вовлеченности, поэтому мы мало где были с концертами. В основном, наверное, в Беларуси, потому что у нас был локальный экологический контекст, хотелось в него погрузиться.

Насколько ваша музыка востребована в Беларуси?

Алексей Ванчук: Сложно говорить. Что такое востребованность? Чем это измеряется?

Концертами, наверное.

Алексей Ванчук: У нас есть концерты в Минске, есть какие-то и в областных центрах. Но это не поток выступлений.

Мы стараемся играть в Минске два раза в год, и всегда собираем те залы, которые выбираем.

Это сколько человек?

Алексей Ванчук: От 300 до 500 человек.

Вас устраивает?

Алексей Ванчук: В каком контексте – в эмоциональном или финансовом?

Алексей Ворсоба (обращается к Ванчуку): Ты в принципе этим доволен? Я вот за себя могу сказать – не очень. Но у нас и объема рынка такого нет, чтобы быть удовлетворенным тем, что происходит. Просто негде столько выступать.

Сергей Кравченко: Может быть и есть где выступать, но нет спроса, который формирует необходимость в музыке, возможно, странной, новой. Поэтому нам сложно выехать куда-то даже в областной город – мы играли, по сути, только в Минске, Гродно и Витебске. А областных городов шесть, и там больше 100 тысяч населения.

Сергей Кравченко

А подходящих концертных площадок хватает?

Алексей Ванчук: Скажем так, найти их можно. Частных нет, есть государственные, они предполагают бюрократическую процедуру, в которой совершенно неохота участвовать. Это связано с арендой.

Алексей Ворсоба: Они просто очень много забирают. Самые лучшие условия – это когда забирают 60% от дохода, поскольку мы не государственный коллектив.

Алексей Ванчук: Для нас эта сумма неподъемная, а задирать цены на билеты тоже не хочется.

Что должно поменяться, чтобы вашей музыкой начали больше интересоваться на родине?

Алексей Ворсоба: Это проблема контекста, в котором живет человек. Политическое и экономическое положение является причиной того состояния дел, которое сейчас есть.

Алексей Ванчук: В развитых странах есть понимание, что культура должна быть разной, фондами и государством выделяются деньги на поддержку "другой" культуры, не только массовой.

У нас и, наверняка, у вас не хватает программы по предоставлению дотаций энтузиастам, которые хотят показывать людям другую сторону современной культуры, которая на Западе не является чем-то странным. Это многолетний процесс, надеюсь, он когда-нибудь начнется.

Это изменит общую атмосферу в стране.

Самые лучшие условия в Беларуси – это когда забирают 60% от дохода, как у не государственного коллектива

Есть ли сейчас в Беларуси музыкальные фестивали, на которые государство дает деньги?

Алексей Ванчук: Есть что-то в сфере классической музыки. Фестиваль Башмета в этом году был неплохой. Но это раз в году.

И филармония наша вмещает тысячу человек, а в Минске живет 2 миллиона.

Сергей Кравченко: К тому же, поддерживается статус элитарности этих мероприятий и недоступности широкому... уху. На них ходят одни и те же люди, информация не распространяется.

На запись последнего альбома вы собирали деньги с помощью краудфандинга. Насколько успешным был этот опыт? Какую сумму собрали?

Алексей Ванчук: Альбом записали, всего хватило. Получается, что успешно. О какой сумме идет речь, я не знаю.

Яся Королевич-Картель (менеджер группы): Мы искали несколько источников финансирования, краудфандинг был не единственным.

Яся Королевич-Картель (менеджер группы): "Мы искали несколько источников финансирования, краудфандинг был не единственным"

Как думаете, на следующий альбом вы бы смогли собрать деньги таким способом?

Яся Королевич-Картель: История с краудфандингом на запись музыки в Беларуси находится на начальной стадии. Существуют редкие случаи, когда музыкантам удалось собрать деньги.

Это ведь даже не совсем краудфандинг, это фактически предоплата – люди заранее дают деньги, чтобы потом получить альбом.

В Беларуси краудфандинг пользуется популярностью в вопросах продвижения национальной культуры – переозвучивании фильмов на белорусский язык, издании книг, и в социальных и благотворительных проектах – например, помощи людям, которые болеют.

Насколько бы другим получился альбом, если бы записывали его в студии? Что вы обрели в плане звука? Что потеряли?

Алексей Ворсоба: Это вообще всё другое. Сложно сравнивать. Сам факт того, что записываешься в особенном месте, очень вдохновляет.

Во время записи в солярном парке оглушающие громкие звуки птиц наложились на кульминационные моменты пьесы. Так нарочно не придумаешь.

Алексей Ванчук: Природа помогала. Но были сложные технические моменты, связанные с аппаратурой, которая не любит ветер и дождь. В такие моменты природа как бы говорила: "Вы уверены?".

Вы готовы пройти через это еще раз?

Алексей Ворсоба: Следующий альбом точно будет необычным.

Алексей Ванчук: Но если кто-то попросит: "Ребята, мы хотим записаться так, как вы, обеспечьте нам всё", мы скажем: "Нет".

Запись альбома на открытом пространстве выходит дороже или дешевле, чем в студии?

Алексей Ворсоба: Нам по дружеским тарифам позволили записываться. По цене получается примерно то же самое.

Когда мы все слушаем музыку со словами, приблизительно одинаково понимаем, о чем она.

Вы играете инструментальную музыку, в ней нет слов, но есть названия треков, которые подсказывают слушателю, в каком направлении фантазировать.

Как вы договариваетесь, о чем каждая из композиций?

Алексей Ворсоба: Я не думаю, что название сильно уж куда-то ведет. Хотя название срастается с пьесой, его нельзя легко поменять.

Алексей Ванчук: Существует нарратив пьесы. Каждый из нас развивает эту историю в своем направлении. Потом мы проговариваем, кто о чем играл, сводим все в одну точку, дальше придумываем название.

Очень часто видение того, каким оно должно быть, совпадает. Пусть не в точных словах, но образы всегда где-то рядом.

Раньше бывало, с кино что-то сравнивали. Типа: "О, это Джармуш!".

Port Mone: Пусть не в точных словах, но образы всегда где-то рядом

Алексей Ворсоба: Что-то приходит со словом. А для чего-то оно не возникает, как бы ни мучился.

Работы в Port Mone вам достаточно, чтобы прокормить себя, или приходится зарабатывать на стороне?

Алексей Ванчук: Я музыкой зарабатываю, но не всегда это Port Mone.

Алексей Ворсоба: То же самое. Я занимаюсь исключительно музыкой, но в разных проектах.

Сергей Кравченко: У меня и музыка, и архитектура, и еще я пишу – всем подряд зарабатываю.

Группа существует уже 10 лет, не приходит ли разочарование из-за того, что проект не настолько успешен, как мог бы быть?

Все музыканты хотят покорить мир, а у вас пока только 500 человек.

Алексей Ванчук: Так можно же покорить мир по 500 человек в каждом городе.

Алексей Ворсоба: Мы не совсем коммерческую задачу решаем, а задачу своей личной судьбы, своей реализации.

[L]Поэтому иногда приходится закрывать глаза на то, что новой одежды у нас немного меньше, чем нужно.

Сергей Кравченко: Уже не разочаровываемся. Раньше было напряжение от разочарования, которое мешало нам делать то, что мы должны были.

Как вы прошли через это?

Алексей Ворсоба: Сложно.

Алексей Ванчук:  Продолжали работать. Есть концерты или нет концертов – играешь, пишешь.

Правильно же говорят: "Если можешь не играть – не играй".

Александра Гайворонская, УП