Жизнь без оттенков и прикрас

Война замыливает глаза. Ты плывешь по времени и уже не вспоминаешь, как шокировали своей агрессией и бедностью народа первые пророссийские митинги. Каким беспределом выглядели в конце апреля парни с примотанными скотчем к рукам саперными лопатками, которые избивали в Донецке последний мирный украинский митинг. Какой безнадежно уступчивой была тогда милиция, невнятной СБУ и мало боеспособной армия.

Все забывается. Мы медленно, но неотвратимо, шаг за шагом, как в болото погрузились в большую, реальную войну. Уже трудно вспомнить, что именно было в конце июля или середине октября, сколько тогда стоил доллар.

Что остается? Люди, лица, встречи.

Володя Бозонис – интеллигентный, успешный парень в тонких очках и хорошем костюме. В мае 2014 в Днепропетровске на базе где готовили бойцов "Днепра 1" он с улыбкой рассказывал, как вдруг стал лейтенантом милиции.

Бывший руководитель сети "Мобилочка" в нескольких областях Украины с официальной зарплатой в 36 тысяч гривен на октябрь 2013 года. В августе я увидел его в Мариуполе. В камуфляже и с совершенно другими глазами. Меня попросили не лезть к этому парню, у него были свои непубличные серьезные задачи.

Сейчас Володя новый начальник райотдела милиции Жовтневого района Мариуполя. На днях встретил его на площади "упавшего Ленина". Спокоен, сосредоточен, улыбчив : "На работе в первые недели старался появляться круглосуточно, захожу в райотдел и в четыре утра и два ночи, смотрю службу. Всем объяснил, что никого не держу и те, кто не хочет честно служить, могут честно писать заявления. Поднял дела по розыску. Там годами ничего не делалось – в первую неделю на районе задержали четверых преступников, которые спокойно жили дома. Уже вижу десяток очень перспективных и нормальных ребят. Сколько их всего в коллективе? 240 сотрудников…"

Степа с позывным Байда в батальоне "Азов" - бывший студент исторического факультета Донецкого национального университета, ученик профессора Елены Стяжкиной. Видимо не самый лучший ученик. Он так смешно просил передать "привет Елене Викторовне".

"Она нам доклады поручила сделать по советским деятелям? – рассказывал Степа - а я сказал, что буду писать про батьку Махно. Он ведь тоже некоторое время был советским? Ну и написал…Так, знаете, он двигался сюда через Бердянск и Мариуполь на Юзовку. Совсем как мы!"

Потом я видел Байду после первого Широкино. Он был уставшим: "Ты знаешь, как автомат превращается в бесполезную палку? Мы там сидели, а по нам часами била артиллерия. Сидишь с автоматом между ног и просто ждешь, когда прилетит".

В последний раз, когда я был в "Азове", я его не увидел. Он был где-то при деле – на войне не принято спрашивать. Но зато я встретил пана Андрея. Летом он встречал журналистов на бывшей даче Януковича в Урзуфе. Тогда он очень твердо и уверенно говорил, как будто бы читал лекцию. Это слегка раздражало. Потом я узнал, что он родом из Днепродзержинска и до войны преподавал историю в университете. И я успокоился.

Сейчас у него обветренное лицо, совсем другие глаза. Он стал жестче. Андей сидел передо мной в столовой и рассказывал, как он под Широкино уговоривал командира поразделения ВСУ выгнать армейские БТРы ближе к линии огня, чтобы удержать ситуацию. Он много говорил, а я все пытался получить внятный ответ от долго воюющего человека на мучающий меня как журналиста вопрос : "Как долго продержится это перемирие?".

Он удивленно посмотрел на меня и ответил: "А какая разница?"

На сколько лет войны он рассчитывает? И снова услышал: "А какая разница?"

Я уже сутки об этом думаю. Выход наших из Дебальцево, локальный "сталинград" в Широкино, Путин в Венгрии, Чуркин в ООН.… Как все это меняет мотивацию и поступки этих и сотен тысяч других таких же людей в Украине? Да никак!

Они так же воюют, строят, стоят и не собираются сдаваться. Как и мы, впрочем. Выживаем, работаем, стоим на своей земле. Играем свадьбы. Рожаем детей. Хороним ушедших. Это жизнь. Без оттенков и прикрас.