Марат Гельман: Когда гуманитарных инженеров станет много, можно будет с помощью искусства менять экономику

"Я больше не галерист", - сообщает мне теперь уже бывший, но все равно, пожалуй, самый известный российский галерист Марат Гельман.

Он же - создатель музея современного искусства в Перми и автор самой интересной концепции децентрализации на постсоветском пространстве, созданной в период, когда слово "децентрализация" еще не употреблялось.

Благодаря его проекту Пермь в рекордные сроки – меньше, чем за год, – получила неформальный статус культурной столицы России, где вся культурная жизнь последние десятилетия крутилась вокруг Москвы (и гораздо реже – вокруг Петербурга). Правда, проект принял такие удивительные масштабы, что вышел за рамки культуры как таковой и зашел на территорию политики. Когда это произошло, Гельмана из Перми "удалили". Вскоре после этого он выехал из страны.

"Я теперь – гуманитарный инженер", - продолжает он. Мы встречаемся во время Конгресса культуры Восточного партнерства, который в этом году организаторы решили провести во Львове, дабы сосредоточиться на проблемном поле Украины.

Правда, считает Гельман, сосредоточиться не получилось: говорили больше о почти абстрактных проблемах восточной Европы в целом, не обсуждая конкретных механизмов, которые могли бы пригодиться украинской культурной сфере. Россия же, которая раньше была активным участником Конгресса Восточного партнерства, теперь оказалась представлена всего парой спикеров.

Даже Гельман на конгрессе представлял не Россию, а Черногорию, где сейчас развивает экономическую среду за счет придуманных им проектов. С ним мы поговорили про его опыт развития территорий, бесполезность стратегий и о том, как при помощи искусства можно поднимать экономику целой страны.

Марат Гельман, фото: прес-служба Конгресу культури, Ліза Кузнєцова

- Во время Конгресса ты высказал предложения о том, что нужно сделать Украине с культурой, чтобы развиваться быстрее и лучше. Мог бы ты рассказать о них подробнее?

- Мои предложения – это в некотором смысле провокация. Хотел бы сначала обратить внимание на слишком большую зацикленность на написании стратегии, которую я тут обнаружил даже у людей, симпатичных мне.

Дело в том, что на постсоветском пространстве не работают ни плохие, ни хорошие стратегии. Более того, культурная сфера, условно говоря, противится стратегии, потому что она предполагает четкий период. Какой бы ни была стратегия, есть набор задач, которые надо решить и которые могут иметь эффект гораздо больший, чем следование правильной стратегии.

Это не значит, что стратегия не нужна, но зацикленность на ней и вера в то, что стратегия, принятая министерством культуры, решит вопрос, немного бессмысленна.

Когда я приехал в Черногорию, тоже хотел написать стратегию новой культурной политики, но уже через неделю увидел, что Европейский союз, ЮНЕСКО, Британское консульство уже написали стратегии. Допустим, я мог бы написать лучше, но с теми стратегиями, что были приняты 5 лет назад, что произошло? Их повесили на сайт государства, но реализовать их ресурса нет.

Что касается предложений, то первое, что я предложил, - поменять директоров в музеях и театрах на молодых менеджеров культуры, которые проявили себя во время Майданов. Поменять хотя бы 20 директоров, и результат будет фантастический.

Второе предложение - передать бюджеты культуры на места. Культура живет в городах, а интересы человека искусства и города полностью совпадают.

Бизнес и власть - традиционные партнеры искусства. Но бизнес смотрит на художника немного сверху и просит не делать "острого", а власть навязывает патриотизм. То есть интересы власти и бизнеса и интересы художника не особенно совпадают.

А чего хочет развивающаяся территория? Город хочет прозвучать на весь мир, чтобы туда приехали туристы и инвесторы. И художник хочет, чтобы его творение прозвучало на весь мир. Тут полное совпадение интересов.

Самый главный тезис – о конкуренции. Художественная среда – самая конкурентная. На одно место в истории искусства претендуют тысячи художников, а государственная политика как будто бы отменяет конкуренцию.

Нужно запустить конкурентный механизм, и тогда города начнут конкурировать между собой. Поэтому нужно отдать бюджет по культуре в города и разрабатывать стратегии не для страны, а для городов. Тем более у Львова, Одессы, Киева и других городов есть некая специфичность, ее не надо придумывать, как я придумывал для Перми.

Мой третий тезис был, на первый взгляд, популистским, - чтобы министром культуры стал Влад Троицкий. Последний "Гогольфест" меня порадовал тем, что он по организации стал похож на нормальную культурную жизнь.

Есть некая территория, которая предлагается различным культурным институциям. Так и должно действовать министерство культуры. Я подумал, что новый формат "Гогольфеста" – модель культурной жизни Киева для того периода, когда Киев будет реально европейской столицей.

А так как в наших постсоветских странах проблем такое количество, что программы не работают, а работают образы, картинки, то Троицкий мог бы легко дать эту картинку и воплощать ее.

Есть большое количество вещей, которые надо сделать до того, как ты сформулируешь стратегию. Министерство культуры – это не корпорация, оно должно создавать ситуации, в которых решение принимает каждая художественная единица сама за себя.

Марат Гельман, фото: прес-служба Конгресу культури, Ліза Кузнєцова

- Стратегии и стратегическое мышление сейчас не работает, потому что это не подходит для нестабильного государства?

- По нескольким причинам. В том числе и эта – скорость изменений. Ты можешь рассчитывать свой маршрут, но не тогда, когда ты несешься по скользкой дороге с огромной скоростью.

Процесс создания и имплементации стратегии в общество медленнее, чем процессы, которые происходят сейчас в Украине.

Стратегию можно писать для Португалии или для Испании. То есть надо понимать, что решения находятся в другом временном поле.

Второе, почему они не работают, - это огромная сумма проблем. Сегодняшний программный метод написания стратегий предполагает культурную картографию: собрали проблемное поле, сформировали основные направления.

Когда у тебя острых проблем тридцать, а не три, и когда из них половина это проблемы, которые рождены еще 200 лет назад, то ты в результате получаешь огромную стратегию, для реализации которой тебе нужно гораздо больше денег, чем у тебя есть, и больше людей. То есть они становятся не реализуемы.

Что делают с такими стратегиями в России? Допустим, Институт экономики города пишет неплохие стратегии, но так как проблем много, то они попадают к мэру, мэр их смотрит, понимает, что их никогда не реализовать, но какие-то страницы ему кажутся понятными. Он вырывает страницу и говорит: давайте делать вот это. Но это не работает. Когда существует порочный круг проблем, надо искать слабое звено и ломать его. Создавать взрывные механизмы, которые сами начинают развиваться и изменять ситуацию.

- В случае с Черногорией то, что сделал ты, это стратегия или инструментарий?

- После того, как я понял, что существует много стратегий, я пришел к заказчику и сказал, что передумал писать стратегию и что лучше я создам инструмент, который поможет реализовать и те стратегии, которые были написаны до меня, и еще что-то сделает, чего мы еще не знаем.

Мы выявили проблемное поле страны и я начал создавать инструмент для реализации программы развития Черногории.

Я предложил модель международной резиденции, в центре которой – создание большого интернационального художественного сообщества.

У нас шесть направлений. Первое, "сделано в Черногории" - это совместные проекты международных звезд и черногорских институций или художников, в результате которых может появиться продукт, способный выйти за рамки страны.

Второе направление – события вне сезона, задача – расширение сезона. Все события, которые происходят летом, - коммерческие, мы им помогаем, но ни копейки государственных и спонсорских денег туда не идет.

Третье – уличное искусство. У Черногории недостаточно ресурсов для того, чтобы становиться настоящим культурным центром, который конкурирует с Нью-Йорком, Берлином и даже Москвой.

- А есть такая задача?

- А иначе смысла нету. Я делаю амбициозный проект, который, где бы ни находился, должен появиться на мировой культурной карте.

Соответственно вся Черногория появится на этой карте, если она либо станет мощным культурным центром – а для этого нет ресурсов, – либо предъявит свою специфичность, уникальность.

Мы решили, что Черногория должна стать центром уличного искусства, потому что там прекрасный климат и все время хочется быть снаружи помещения.

Четвертое направление – творческий бизнес. Во время санкций там была убита вся индустрия, нет ни одной работающей фабрики. В то же время, существует большой туристический поток, но там нет ничего произведенного в Черногории.

Пятое - это кино. Мы пролоббировали изменения в законодательстве, чтобы продюсерам стало выгодно снимать у нас кино. Природа прекрасная, но заниматься сельским хозяйством здесь проблематично. Но зачем им заниматься? Сегодня в мировом валовом продукте доля кино больше, чем доля сельского хозяйства. Так лучше использовать эту территорию для кино!

А шестое направление – это проекты о Черногории, которые делают художники и деятели культуры из других стран.

Мы приглашаем людей на резиденцию и обсуждаем с ними проекты. Чем я горжусь, так это тем, что для 70 процентов резидентов - это не финал процесса, как обычно, а только старт какого-то большого проекта, который мы стараемся вместе с кем-то продюсировать.

Я для себя это коротко обозначаю как прагматика культуры. Мы занимаемся только теми вещами, которые имеют очевидный прагматический смысл.

Марат Гельман, фото: прес-служба Конгресу культури, Ліза Кузнєцова

- То есть ты искусство подчиняешь экономике?

- Это моя функция в данном случае. Не подчинять, а использовать. Вот ты купила картину Ван Гога и украсила ею свою квартиру. Можно сказать, что ты подчиняешь Ван Гога красоте интерьера, но картина ведь хуже от этого не стала.

- Кто знает. Вот ты же повесил фотографию Уорхола у себя в комнате и специально для этого подбирал занавески.

- Ну да, это в обратную сторону. И все же, подчинять и использовать – это разное. У меня есть теория, исходя из которой я вижу собственную миссию. Художники и ученые были такими маргинальными фигурами: художники творили искусство ради искусства, ученые - науку ради науки. А где-то шла другая, реальная жизнь, там воевали, хлеб и золото добывали.

Появилась фигура инженера – человека, который разбирается в науке и умет читать эти формулы и при этом думает о том, как это применить в обывательской жизни. В результате наука получила огромное финансирование, а общество получило индустриальную революцию, пошел прогресс.

Теперь когда все говорят о постиндустриальном обществе вместо индустриального, я говорю: чтобы оно наступило, должна появиться фигура гуманитарного инженера, который имеет понимание и знание в сфере искусства, но думает об экономике и развитии территорий. И я – такой человек. И призываю всех.

Фундаментальное искусство получит больше ресурсов, чем от художественного рынка, когда таких гуманитарных инженеров станет много и когда они предъявят обществу то, как с помощью искусства можно менять экономику.

- В таком случае искусство становится прикладным?

- Ну нет, фундаментальное остается. Фундаментальный художник не занимается разработкой айфонов, но фундаментальная наука получает финансирование как раз потому, что где-то сидят инженеры, которые это используют.

Люди понимают, что существует связь между Перельманом и какой-нибудь компьютерной программкой, а когда видят дизайн стула, то не понимают, что это напрямую связано с Малевичем.

Но это же так. Одно является следствием другого. Весь предметный мир – это следствие искусства, но это не осознается. В конце концов, ведь миллиардный суд между Apple и Samsung шел по поводу дизайна, а не начинки. Просто нужно демонстрировать и предъявлять это обществу.

Мы находимся в преддверии серьезных изменений, которые обобщенно называют постиндустриальным обществом. Я вижу себя агентом этого общества и веду себя так, как будто это уже произошло.

В Черногории идеальная ситуация. В том числе потому, что убита индустрия. Она полностью соответствует представлению жизни в постиндустриальном обществе, где люди ищут не близость к работе, а комфортную среду обитания, и работают удаленно.

Черногория может из отсталой страны стать передовой. В том числе если этот постиндустриальный рывок произойдет. То есть я теперь уже не галерист и не директор музея, а гуманитарный инженер.

- Сколько еще таких инженеров ты знаешь?

- Людей с таким опытом, как у меня, немного в мире. Этот пионерский задор меня очень греет, конечно.

- На каких условиях ты работаешь?

- Имеешь ввиду, сколько я получаю? (Смеется) У меня контракт на три года. То есть три года ситуация будет находиться в моем непосредственном управлении, а потом я все равно буду этим заниматься, но не как менеджер, а как советник, например.

- За это время, думаешь, удастся сделать так, чтобы все заработало?

- Какие-то результаты уже были в мае. Когда ты работаешь в культурной сфере, ты должен выдавать результат постоянно. Это не то что построить завод: год проектируешь, два строишь, еще три выходишь в ноль и через шесть начинаешь получать прибыль.

В культуре ты с самого начала выдаешь какой-то результат. А так как в простом бизнесе нельзя подсчитать кэш-фол, ты должен постоянно что-то генерировать. Какой-то результат будет сразу, какой-то - через три года, а какой-то – через десять. Но я надеюсь, что через три года программа сможет развиваться без моего личного участия.

Марат Гельман, фото: прес-служба Конгресу культури, Ліза Кузнєцова

- А ты вывел некую формулу, с помощью которой подобные проекты смогут работать в других регионах? Или в каждом регионе нужно все делать по-новому?

- Конечно, это не культурный "МакДональдс", потому что культура работает не с универсальным, а с уникальным.

С универсальным работает техника: если ты сделал айфон, то айфон вдвое тяжелее никому не нужен. А если ты сделал лучший в мире стул, это не значит, что нет места для двухсот других стульев.

Представь себе, что у тебя сеть гостиниц с абсолютно одинаковыми параметрами, но одна находится в центре Пекина, а другая - в центре Львова. Несмотря на то, что они все универсальны, они работают по-разному, потому что находятся в уникальных местах.

- А какие параметры ты закладывал?

- Первое, что нужно закладывать, это время. Один из важнейших для меня принципов состоит в том, что время важнее места.

Как только ты приезжаешь на место, тебя спрашивают: а вы учитываете менталитет черногорцев? (Смеется). Действительно, черногорцы отличаются от украинцев, но современный молодой украинец и современный молодой черногорец ближе друг к другу, чем к своим дедам.

Когда ты делаешь культурную политику, думай о том, в какое время ты живешь, а не о том, в каком ты месте.

Потому что много разговоров о культуре сводится к возвращению к прошлому, к традициям и так далее. Но прошлое разделяет, а будущее объединяет.

Второй мой принцип – создавать не корпорацию, а ситуацию. Я всегда рисую себе пирамиду, на вершине которой находится то, что я делаю сам, свои проекты.

Следующий уровень – те, кому я содействую. Количество проектов, которым ты содействуешь, должно быть на порядок больше проектов, которые ты сам реализуешь.

Третий уровень – создание условий. На порядок больше должно быть людей, которых ты даже не знаешь, но создаешь условия, чтобы у них получалось.

А четвертый уровень – это бизнес. Ты должен создавать платформу для того, чтобы культурные проекты имели возможность сами зарабатывать. Очень важно соблюдать пропорции. Человек не может заниматься всем. Если ты хочешь сделать проект размером со страну, ты не можешь делать все своими руками. Пропорции тут примерно 1 к 10, 1 к 100 и 1 к 1000. Для культурного политика чувствовать это соотношение – как "Отче наш".

В министерстве культуры – в России, по крайней мере, - умеют думать только о том, как все подчинить. То есть у них в пирамиде верхняя часть сильно увеличена, а остальных просто нет.

Марат Гельман

- В Черногории осталось немало институций от советского периода. Дом художника, например. Как ты переосмысливаешь это наследие?

- Я как человек опытный использую в том числе и отрицательный опыт, и считаю, что надо фиксировать ситуацию и гарантировать слабым, что хуже не будет. Институты эти живут очень не энергично и плохо, но могут сильно тебе навредить, когда ты начнешь двигаться в правильном настроении.

Давай представим, что есть остров 20-го века и остров 21-го, надо построить между ними дорогу. Я не заявляю, что остров 20-го века надо затопить, но говорю, что мы будем постепенно перевозить людей в 21-й век.

То есть я фиксирую положение, которое есть, и создаю условия, по которым наиболее заинтересованные люди имеют возможность перейти на новый остров.

И когда людей 21 века будет больше людей 20-го, общество само решит, что делать с рудиментами прошлого: нужно ли сохранять союз художников, нужно ли наделять его новыми функциями, или какие-то функции надо отобрать.

На самом деле это задача гуманитарного инженера – указать на надоевшую проблему, дать сигнал, чтобы кто-то ее решил.

Например, невозможно разработать программу, по которой везде будут построены пандусы, потому что нет ресурсов. Значит, надо постоянно указывать на эту проблему, и это потянет за собой целый ряд процессов, откроет шлюзы - промежуточные ступени. Без этих шлюзов ты либо должен будешь сам все делать – а ты не можешь, потому что нет ресурсов, – либо ты провалишься.

Одна из задач культурной революции – сделать так, чтобы бросалось в глаза, что нету пандусов. Это должны по сто раз писать в каждой газете.

- Что бы ты предложил украинским городам в качестве модели для развития в постиндустриальном обществе?

- Киев, Харьков, Донецк, Львов, Одесса – это города, в которых было бы очень легко работать, потому что в них много совпадает с матрицей постиндустриального общества.

Но есть и города, для которых попытки войти в постиндустриальное общество бессмысленны. Поэтому в мире каждые 15 лет становится вдвое меньше населенных пунктов, а Рурская область в Германии пустеет, потому что она была построена на угледобыче.

Когда общество переходит в новую фазу, происходит некий разлом.

В целом, в том, что касается развития городов, существует как бы рынок территорий, а значит, должна быть и конкуренция. Очевидно, что ввиду национальной революции в Украине, хотим мы того или нет, Киев как столица революции будет двигаться в сторону поиска национальной идентичности, "украинскости".

А значит, освобождается ниша интернациональной столицы. Кто ее займет – Одесса или Львов – вопрос конкуренции. А я считаю, что сейчас это – самая привлекательная ниша в Украине.