Новое кино о Майдане "Бранці": конец еще не наступил

Коллекцию фильмов о Майдане пополнили "Бранці" Владимира Тихого, одного из организаторов и участников инициативы "Вавилон'13".

Эта работа и спровоцировала данные размышления о Майдане, посттравматическом опыте и медиации. "Бранці" фиксируются не столько на непосредственном изображении протеста, сколько используют его как своеобразную аналитическую рамку.

УКРАИНСКОЕ КИНО И ПОСТТРАВМАТИЧЕСКИЙ ОПЫТ

Украина еще учится работать со своим травматическим прошлым, пытается его осознать, осмыслить и изобразить. Голод 1930-х годов, Вторая мировая война, авария на ЧАЭС наметили пунктиром национальное движение второй половины 1980-х.

После, да и во время "перестройки" многие режиссеры начали обращаться к этим ключевым для национального и государственного самосознания темам.

Майдан – травматическое событие par excellence – продолжает этот список. В силу определенных политических и технологических обстоятельств события зимы 2013-2014 годов были задокументированы довольно детально.

В этой ситуации мы сталкиваемся не так с дефицитом, как с избытком визуальных свидетельств.

Режиссер Владимир Тихий – один из организаторов инициативы "Вавилон'13", участники которой занимались видеодокументацией событий на Майдане

Соответственно, режиссер, снимающий новый фильм о Майдане, должен приложить немало усилий, чтобы не превратить его в фильм очередной. Ведь кроме хаоса визуального материала возникает вопрос: как изобразить события недавнего прошлого, связанные с массовыми смертями, все еще причиняющие боль миллионам людей?

Шире эту деликатную дилемму можно сформулировать так: какую визуальную стратегию выбрать для изображения коллективной травмы? в рамках какого жанра работать? где обнаруживаются рамки репрезентационной этики?

Эти вопросы начали волновать мировую общественность сразу после Второй мировой войны. А после того, как впервые в истории была организована телевизионная трансляции суда над Адольфом Айхманом, визуальная культура стала играть огромную роль в процессах политики памяти.

И уже "Список Шиндлера" критиковали как неудачную попытку изображения ужасов Холокоста – "радикально оптимистическую историю о радикально пессимистических событиях".

В ПОИСКАХ ВРАГА

"Бранці" четко артикулируют довольно насущную посттравматическую повестку дня, отвечая на вопросы, которые до сих пор мало кто вообще озвучивал.

В поисках рецептов примирения Тихий пытается объединить в рамках фильма опыт микроистории с глобальными этическими и политическими вопросами.

Само название "Бранці" довольно прозрачно. Речь идет о людях, стоявших по ту строну баррикад, солдатах внутренних войск и шире – системе правоохранительных органов, оказавшихся в заложниках сложившейся ситуации.

Композиционной осью фильма являются поиски одним из активистов Майдана, студентом-биологом Александром Клочко, своего "врага" – бойца внутренних войск из Николаевской области, с которым они случайно встретились в Октябрьском дворце.

Вот наш герой и отправляется в путь с надеждой заглянуть в глаза оппонента и увидеть в нем человека.

Главный герой фильма "Бранці" – Александр Клочко, студент-биолог из Харькова

Дегуманизация врага – одна из основ любой пропаганды. Отказывая последнему в статусе человека, гораздо легче убивать без раздумий. На этом, в частности, выстраивалась советская милитаристская риторика времен Второй мировой войны.

Дилемма, как поступать с солдатами внутренних войск, неоднократно возникала на улице Грушевского. И это были первые попытки увидеть во враге множественность, разграничить солдат срочной службы и профессиональных угнетателей в лице всяческих спецподразделений – в частности, "Беркута".

Многократно пересматривая жестокие избиения "беркутовцами" лежащих протестующих, тяжело проникнуться гуманистическими идеями всепрощения. Тем не менее, эта непростая терапевтическая работа просто необходима, если мы все еще хотим создать здоровое общество.

Боязнь нарушить присягу всегда упоминается как один из сдерживающих факторов поведения военнослужащих. И это несмотря на то, что, как указано в Уголовном кодексе Украины, "особа, що відмовилася виконати явно злочинний наказ або розпорядження, не підлягає кримінальній відповідальності".

Ситуация, в которой люди настойчиво пытаются исполнять закон, когда он уже перестал действовать, заслуживает отдельного исследования.

Что, несомненно, важно в "Бранцях", так это обретение голоса (в прямом смысле этого слова) недавним "врагом", объясняющего свои мотивации, фобии и желания. Оказывается, что он тоже человек, более того – гражданин Украины. В нашем случае, гражданин Украины, мечтающий открыть грибную ферму.

Кадр из фильма "Бранці"

Второй важный момент, затронутый в фильме Тихого, – вопрос о вооружении протестующих и присутствии на Майдане огнестрельного оружия.

Очевидно, что оружие на Майдане было, но это совершенно не означает, что им активно пользовались. Более того, в фильме появляется человек, рассказывающий о том, когда и в какой ситуации он вынужден был это оружие применять. И этот факт отнюдь не нивелирует все результаты и обстоятельства протеста.

Давно нужно понять, что опасно не так оружие на Майдане, как попытки вытеснить этот факт в "официальных" версиях событий, попытки одомашнить протест. Опасна ложь.

Фильм разворачивается в разных временных и пространственных координатах: до Майдана и после, в Киеве и других городах. Что, возможно, и закономерно, учитывая тиражированность и тавтологичность майданных образов.

Эта множественность усиливается введением анимации, как, например, для реконструкции вышеупомянутой стрельбы по солдатам. Всего таких вставки три (еще две – это встречи биолога и солдата, до и после Майдана).

Анимационная вставка в "Бранцях"

И если анимированные карты в другом фильме о Майдане – "Зиме в огне" Евгения Афиниевского – выглядят соразмерно общеобразовательным и экспортным интенциям картины, то у Тихого отсылки к классике антивоенной анимации "Вальс с Баширом" в эпизоде расстрела милиции как минимум парадоксальны.

Нагромождение всевозможных форматов фактически нейтрализирует кинематографичность истории.

Не покидает ощущение, что смотришь ты не кино, а гибрид передачи "Жди меня" и субботнего новостного эфира. Или же полнометражный клип по мотивам творчества "Океану Ельзи", композиции которого звучат во всех драматических (и не очень) эпизодах фильма.

Мозаичность отснятого материала распадается, несмотря на фигуру назойливого рассказчика. В результате имеем довольно оптимистический концепт, исполненный в довольно пессимистическом формате.

ИЗОБРАЖАЯ МАЙДАН

Говоря о формате "Бранців", необходимо обозначить несколько общих тенденций, повторяющихся риторических фигур и сюжетов в изображении Майдана.

В основе этого различия лежит дистанция – план. На одном полюсе этого условного разграничения можно поместить "Майдан" Сергея Лозницы, на другом же – "Зима в огне" Евгения Афинеевского.

Статические общие и средние планы первой картины противостоят здесь динамичности экшн-фильма и крупным планам. Но различие между двумя фильмами не исчерпывается этими формалистическими параметрами, оно глубже.

Лозница снимал "Майдан" в соответствии с канонами и структурой античной трагедии (повлиявшей, в свою очередь, и на классический нарративный кинематогаф). Тут вам и хор, и катарсис.

Фильм также не обладает ярко выраженной сюжетной структурой. Подобие нарративной связности "Майдану" придают лаконичные интертитры, вписывающие происходящее в исторический контекст.

Этот эффект усиливается отсутствием крупных планов и безличностным протестом. "Где же лица?", – негодовали многие зрители, вытесняя один из главных посылов Майдана – свобода, равенство, братство.

Ведь, несмотря на всю медийную и эмоциональную привлекательность личных историй, протест стал возможен благодаря людям, для которых солидарность превалировала над личными интересами.

Ясно также, что в определенный момент Майдан перестал быть суммой индивидов и превратился в некую коллективность, множественность. Именно средние и общие планы помогают Лознице изобразить этот коллективный аффект.

Еще одна важная особенность фильма Лозницы касается изображения насилия – режиссер всячески его избегает. Он действует в классическом античном режиме, соблюдая баланс между знанием и незнанием, видимым и скрытым.

Соответственно, изображение визуально интенсивных моментов (крови и насилия) блокирует восприятие драматической структуры фильма, нейтрализуя его эффект. Для того, чтобы фильм "работал", необходимо, чтобы что-то оставалось невидимым.

"Зима в огне" создана в принципиально ином режиме репрезентации, а Евгений Афинеевский ставит перед собой иные цели.

Осознание собственных границ и посылов – сильная сторона фильма. Он создавался с пропедевтической целью – ознакомить американского и европейского зрителя с событиями на Майдане, восстановить хронологию событий, представить комментарии и свидетельства очевидцев.

"Зима в огне" – это фильм-присутствие, где зритель уже погружен в гущу событий и откровенного насилия. Афинеевскиий рассказывает свою историю, привнося в довольно хаотические события определенную логику и причинно-следственную связь.

Но обратной стороной эффекта присутствия является аналитическая близорукость, когда интенсивность зрелища просто блокирует возможности осмысления травмы. Не зря многие активисты Майдана признавались, что про общую картинку событий им сообщали друзья или родственники по телефону.

В такой ситуации Афинеевский не просто отображает Майдан, навязывая ему определенную сюжетность. Он его создает.

С этой точки зрения в рамках такой логики изображения более адекватными событию Майдана является альманах "Евромайдан. Черновой монтаж", представляющий собой несвязанный сюжетной линией набор майданных микроисторий, а не метанарратив.

НЕВОЗМОЖНОСТЬ ХЭППИ-ЭНДА

"Бранці" расширяют способы изображать Майдан, являясь в этом смысле важным и, несомненно, нужным, фильмом, создающим полемику вокруг пережитого прошлого.

Ведь нет и не должно быть одного канонического фильма о Майдане, как нет единого героя или единой сюжетной линии. И именно эта множественность кинематографических и публицистических интерпретаций не дает власти выхолостить значение событий зимы 2013-2014.

В тоже время "Бранці", в отличие от "Майдана" и "Зимы в огне", которые верно следуют довольно разным, но все же концепциям, – фильм скорее эклектичный, без какой-либо опознаваемой стратегии.

Режиссер пытается компенсировать этот дефицит оптимизмом: фильм Тихого заканчивается двумя жизнеутверждающими эпизодами.

"Бранці" заканчиваются хэппи-эндом

Во время поисков своего антагониста Александр Клочко успевает жениться на девушке, активистке харьковского Майдана. Образ любви и брака, обласканный украинскими медиа, – прекрасная иллюстрация безоблачного будущего и веры в позитивный исход.

[L]Немало было любви и на Майдане 2004 года. Об этом тоже снимали фильмы. Но жизнь оказалась жестче, революция девальвировалась, на волне реакции к власти пришел Янукович.

К концу фильма Александр Клочко нашел не только супругу, но и солдата из Октябрьского дворца, "заспанного после работы на заправке". "Как оказалось, его зовут Коля", "его мамка взялась за приготовление завтрака", а позже он "покатал на "Планете-5" с коляской и поделился планами на будущее".

Эта нарисованная мультипликаторами встреча, в отличие от двух монохромных майданных, яркая и сочная – украинская деревня, пролетающие ласточки и мотоцикл, мчащийся в закат. Казалось бы, happy end должен быть именно таким.

Проблема только в том, что конец еще не наступил. Противопоставляя яркое постмайданное будущее угнетающим черно-белым образам протеста, "Бранці" не учитывают, что в нынешней контреволюционной ситуации, именно революция была ярчайшим эпизодом новейшей истории Украины.