"Громыхалово – мы бегим", або Життя одного мешканця Донецька

Саша був колись шахтарем, але вийшов на пенсію і влаштувався охоронцем у ресторані "Шато". Йому дуже пощастило з дружиною Людмилою, дітьми, внучками, котами і собаками.

Але не пощастило з житлом – його дім на Петрівці. Це спальний район Донецька, який одним з перших постраждав у ході АТО.

На вигляд Саші за п'ятдесят. Середнього зросту і комплектації, має густу каштанову чуприну і розкішні вуса. Кожна поїздка на роботу для нього – ризик для життя. Як, врешті решт, і перебування вдома. Ночі Саша проводить, раз-по-раз бігаючи у підвал. А днями спостерігає, як щораз більше скочується в пекло і рушиться на очах його світ і його життя.

За час своєї розповіді цей дорослий і суворий чоловік тричі замовкав – через сльози, які наповнювали йому очі і заважали чітко говорити. Ще Саша нервово жестикулював, у нього постійно тремтів голос, він повторював по кілька разів ті чи інші словосполучення, блукав поглядом – ніби дивився кіно і описував побачене.

Так, ніби кожен спогад все ще стоїть у нього перед очима.

Ми навмисно зберегли стилістику мови нашого співрозмовника – так, ніби жива розмова ще продовжується.

День, коли зупинився світ

8 июня, без пяти час – как сейчас помню. Я резал картошку. Мой сын поехал в Бердянск – детей отвозить. Полтора года Лере и шесть Ксении моей – две внучечки ж у меня.

Саша показує рукою ріст обох внучок: меншенької і більшечкої.

А Люда, жена моя, поехала провожать. Я думаю – помогу жене. Ну, я такой человек... Думаю, картошку...

Ніби виправдовується, бо негоже чоловіку робити жіночу роботу.

Тут ррраз – самолет пролетел. От, думаю – и не боится ж. Говорят ведь – сбивают. Сначала хотел выти во двор. Но потом думаю – а на кой черт он мне нужен?! Ладно, дорезаю. Слышу – повторно. Он же летел низко. Я не успел ничего сделать, как он эту, ракету свою – пальнет...

Саша хапається руками за голову, куйовдить чуприну і починає соватись на стільці, зазираючи мені в очі.

Я как оглушен! Боже, думаю, шо делать?! Где моя жена, где мой сын, где мои внучки?! Куда бежать – в погреб чи шо?

У чоловіка зривається голос, ніби вибухи лунають тут і зараз.

В голове все путается! То же самое ночью. Бабахнет – и не знаешь, куда бежать.

Лежу вот вчера, сплю. Восемь часов утра, четыре снаряда, восемь часов утра!..

Він ніби докричатись до мене намагається – потрясає руками і випромінює таку тривогу, що я й сама відчуваю хвилювання.

Не знаю, не понимаю – "Град", не "Град". 150-200 метров от меня. Такой взрыв! Думаю, что ж это происходит? Рядом со мной шахта № 421 – я на ней проработал 27 лет. Выбегаю – все в дыму. Думаю: шахте капец!

Очі чоловіка наливаються слізьми.

Ни ствола нема, ничего! Думаю, что-то не то. Ну, а там раз – велосипедист едет. Я к нему: шо такое? Он говорит: да это не здесь, на Юпитерной.

З огляду на проблеми з громадським транспортом, у Донецьку побільшало велосипедистів. Але терористи вважають, що українські диверсанти-наводчики їздять по місту на велосипедах, скутерах або таксі.

Выбежал. Мы с женой бегаем в погреб целую ночь – вот как начинается громыхалово, мы бегим. Громыхалово – мы бегим. Громыхалово – бегим. Автобусы не доходят.

Авторка також чекала дві з половиною години на маршрутку у район Петрівки. Не дочекалася.

А! Дедушка у меня – 77 лет. Я ж раз: дедушка, может, сходим, ну? Он такой, боевой. Больненкий, но это... Та, говорит, пошли. Опускаемся – оно еще все дымится. Слива стоит горелая. Тут раз – еврозабор. Ну, метров тридцать. Пятнадцать из них, понимаете, это вот как отсюда и досюда – нету, вообще! Как он будто и не стоял. С обратной стороны посечено все вот так вот – насквозь, метров пятьдесят.

Зруйнований Донецьк. Різні райони міста

Світло вкінці обстрілу

Света ж сразу не стало. Вы видели, здесь высоковольтные провода висят? Вот за трое суток три раза. Только сделают – перебьют.

Хлебушка надо. Поднялся там у нас на поселок. Знаете, как сейчас обычно, вот эти ларечки частников. Пришел. Говорит продавец:

– Саш, ну шо там, трансформаторную будку разрухали?

– Да нет, – говорю, – шота туда ещё не подходил.

– Но там, – говорит, – разрухали вроде. Сказали – все, вообще света не будет.

Света не было полтора суток. Нам сделали, но по соседству нет – там, где эту подстанцию разрухали. С нее масло потекло. На поселках как? 150 домов питает одна подстанция, 150 вторая. Им не смогли сделать.

Попри напружену ситуацію в місті, комунальні служби продовжують працювати. У тому числі – енергетики. У тому числі – під кулями і в зонах бойових дій. Як і сміттєвози, газовики, спеціалісти з водопостачання.

Це можливо завдяки політиці міської влади – єдиної законної влади, яка у Донецьку залишилася.

"Звісно ми контактуємо з усіма гілками влади: з київською, з обласною і, чого гріха таїти, зі структурами ДНР, – каже перший заступник міського голови Костянтин Савінов. – Ми не можемо не помічати один одного та робити вигляд, що не контактуємо. Ми змушені контактувати по багатьох життєво важливих питаннях. Це й організація комунального транспорту; це і робота в умовах комендантської години аварійних бригад.

Працівники відверто бояться виїжджати на роботу, порушуючи комендантську годину. Ми змушені домовлятися і пояснювати, що комунальники – це така ж свята професія, як і лікар. Лікар лікує тіло людини, а комунальник – душу міста, бо повертає його до життя".

Савінов називає людей цих професій героями і наводить конкретні приклади самопожертви і відважності. Каже – коли все закінчиться, їх буде варто відзначити.

Раз, два, п'ять, шість, сім... Вісімдесят! І перестав рахувати

Звонит мне с моря друг. Говорит: "Саш, мне тут позвонили, передали, что атака была. Поди, глянь – дом мой цел или нет?"

Я подымаюсь туда – раз, Сашка Свистельников окна забивает! Я говорю: Саш, шо такое?! Что ты делаешь?!

Колишній шахтар розповідає про забивання вікон так, ніби це було забивання цвяхів у труну.

А он мне: "На, смотри". Вот тут вот трансформаторная будка, а тут у него прямо во дворе воронка. Окна – все, полностью все вылетели! Подхожу, считаю: раз, два, пять, шесть, семь... восемьдесят! И перестал считать. Это от снаряда вылетели. Он мне показывает жменю осколков. А я живу где-то 150-200 метров от этого!

Ехал с работы, меня отпустили пораньше. В шесть часов. Остановка "Текстильщик". Вот он, автобус, только подруливает и – взрыв! Это автобусная, а там трамвайная дальше, где-то метров восемьдесят. Автобус от взрывной волны падает. Ну, не упал – его качнуло и назад. Вы представьте, что там делалось!

Дальше еду в этот же день. Машину прям насквозь! Ну, это... И снаряд взорванный. Остался человек живой, только машина. Воронку там еще не залатали – во-о-от такой квадрат. Теперь, на следующий день сносит светофор на 29 маршруте. Бензозаправка в Кировоском районе – там побитое все.

Вчера выходит мой брат. Его дом – ну, метров пятнадцать от моего. Брат выносит осколок из дому. Как он туда долетел? Нам же сказали открывать окна. Счас же кто угодно может прийти – может, и порежет нас к черту...

Все настежь, потому что взрывная волна – она ж вышибает все. А когда окна открыты, оно ш-шух – и вылетает. Как оно полетело все, брат сразу в погреб.

Вылезает, а у стула спинка в дребезги. Говорит, не пойму – что такое? Потом смотрит в окно, а окно ж открыто. Ему этот осколок пробивает только москитную сетку и спинку просто в дребезги.

От такой кусок, вы представляете?! Не, знаешь, где попадешь. 65 маршрут: попало в мальчика так, шо кишки по дороге валялись.

За інформацією прес-служби Донецької міської ради, станом на 14 серпня серед мирного населення є 39 загиблих, 481 – поранено.

Люди

В Марьинке – так там, наверно, вообще никого не осталось. Потому что каждый день стреляют. И стреляют сейчас.

То ж в основном старики пооставались. Все улицы пусты – можете сами поехать и посмотреть. В основном с детьми уехали. Ну кто, кто будет здесь?! Они ж заикаться начнут. Тут сам уже боишься, шо эта... Я сам уже не знаю, как мне домой ехать! От честное слово.

За інформацією Донецької міської ради, мешканці районів, що найбільше постраждали від обстрілів, переїхали в більш спокійні місця або узагалі покинули місто.

У Петровському районі зосталося не більше 20% містян. Водночас, у тих районах, що менше постраждали від перестрілок, залишається 75-80% жителів.

Є люди, які втратили житло і тепер живуть у бомбосховищах та бояться їх покидати. Серед тих, хто лишився – пенсіонери, жінки і діти. Також у Донецьк приїхали біженці, що тікали від війни з лінії фронту. Наприклад – з Шахтарська. Вони живуть в гуртожитках.

А бухканье! Вы сами знаете, ночью: бу-бух! До погреба летим. Уже даже дед сказал: я в этот погреб вообще не могу больше. Вообще! Потому что я боюсь, что сорвусь с лестницы. Понимаете? Если б там было сделано, что плавный уход, а она ж такая крутая. Но кто ж знал! Мне уже и супруга говорит: Саша, я уже не это... Будто начинаешь привыкать.

Если честно, я с Володей, – ну, с другом, он там неподалеку работает, – я говорю: Вова, насчет этого, что хорошо – что счас можно сесть в маршрутке. И смех, и грех. А то понимаете, не залезешь. Вот я еду в полшестого – не могу залезть. Еле залезаю, понимаете. А сейчас... Это единственное хорошее. И смех, и грех.

Пустеля

Я никуда не поеду. Мы с женой решили, что не бросим ни собак, ни котов. А как – выгонять? Вы обратите внимание: может, в городе не так, я не знаю – а там, где частный сектор...

Мы с кумом ехали – свидетели. Пацан на машине, котятница в руках и двоих котят высадил, бедненьких. Сам сел на автобус и поехал. Полные остановки собак, котов. Пожалуйста – вот! Бегают, оторвались уже сами – побросали их на цепях. Уже ж им жрать нечего. Люди ж то думали – ну неделька-две. На море поехали. А оно вот как – побросали. Ужас творится.

У місцевий притулок для бездомних собак ПИФ зараз постійно привозять покинутих тварин – напівживих, виснажених, з ошийниками, що вгризлися в горло. Про це розповіла директор притулку Вікторія Васільєва.

Уже страх, уже страх!.. Продукты есть. Но, понимаете, поясняю: вот я прихожу – а вы сидите в погребе. Продавщица в погребе сидит: "Саша, пока не прекратят стрелять, я не вылезу".

Большое, то, что было, оно позакрывалось усё. В "Амсторе" что-то бахнуло, в четверг. Помните, какие "Амсторы" багатые были, "Обжоры? А сейчас что? Вот же и "Обжору" посекло осколками. "Амстор" пока, слава Богу, цел, но там пустыня. Есть то, что пооставалось, и чуть-чуть завозят, потому что люди боятся к нам ехать.

Політика

Почему так люди думают – я не знаю. Ненормальные люди, я не понимаю. Раньше ж жили нормально, ездили к нам и с Киева, и с Запорожья. А тут...

Я вот сам ехал в автобусе, слышал. Девушка молодая говорит по телефону: я вчера с тещей поругалась. Она ей говорит, шо вы там Новороссию выдумали какую-то. Да кто ее выдумывал?! Вы вообще там все забитые, над вами издеваются...

Да вот поехали хоть счас – смотрите сами! Всё нормально было! Если б не вот эти снаряды – шо вы жили, шо мы жили. Я просто не понимаю: с чего, кто это делает?

Но мне кажется, тут ясно – вот эти олигархи, они и делают. Всю жизнь нам жить не давали, а простой человек как работал, так он и будет. Я не знаю, я не знаю... Я проработал на шахте, заработал на пенсию. Сейчас и эту пенсию не дают. Как, как жить?!

У Донецьку затримують пенсії та соціальні виплати. Зі слів першого заступника міського голови Костянтина Савінова, на початку серпня виплатили десь 70% пенсій за липень. Казначейство не покриває навіть "захищені" статті витрат: оплата електроенергії, вода, тепло, вивіз сміття і зарплатня для бюджетників.

Внаслідок рішення НБУ не працюють банки, пустують банкомати, і навіть якщо ти при грошах та тобі їх треба просто зняти з картки, нема гарантій, що ти зможеш це зробити. Останнім з банків, який в Донецьку приймав усі картки і видавав готівку, став "Сбербанк Росії".

Вобщем, это неописуемо конечно. Украинцы неужто не видят? Ну, счас вы же видите – у нас телевидения украинского нету. Вы же сами видите! Неужели корреспонденты не заснимают, не видят, что здесь делается?

Неужели им здесь не видно, что мы не сепаратисты, или как они нас называют?..

Марта Чорна, спеціально для УП.Життя

Усі фото автора