Первое столетие эпохи джаза

Джаз – молодое искусство. Он примерно – ровесник ХХ века. И хотя, что вполне естественно, его зарождение точно датировать нельзя, зато точно известно, что первая джазовая запись была сделана менее ста лет назад (в 1917 году).

Не знаю, задавался ли кто-нибудь задачей попытаться определить, что дал джаз миру за первые сто лет своего существования, но, думаю, нет никакого преувеличения в словах немецкого музыкального критика и исследователя джаза Йоахима-Эрнста Берендта: "Без джаза не было бы современной танцевальной и популярной музыки. Все звуки, которыми мы окружены в нашей повседневной жизни были бы другими…"

Мне даже кажется, это суждение можно расширить. Другими были бы не только звуки повседневной жизни, но и пластика человеческого тела и даже стиль общения.

Впрочем, отслеживать эти более или менее очевидные влияния джаза на жизнь современного человека – дело историков. Но никакого сомнения в том, что джаз – самый ценный вклад американской культуры в культуру мировую.

Опять же можно сослаться на мнение американского музыкального критика Мартина Уильямса: "К скольким американским представителям искусства применимы слова: Они наложили свой отпечаток на ХХ век? Я не могу этого с уверенностью сказать о наших писателях, наших художниках, наших композиторах. Но я уверен, что это можно сказать о Луи Армстронге".

Тем удивительнее, что за минувшее столетие не так много представителей других видов искусства и, в частности, литературы обратили свое внимание на людей, создававших джаз и, тем самым, мир современного человека.

Пожалуй, самый известный и яркий случай – повесть аргентинского писателя Хулио Кортасара "Преследователь".

Джазовый саксофонист Джонни Картер (его прообразом в значительной степени послужил великий Чарли Паркер) полностью поглощен некой мыслью, которую он как музыкант пытается выразить своей музыкой, но, по его собственному мнению, довольно безуспешно, хотя для друзей и для публики он – стихийный гений джаза.

В разговоре с другом Бруно В., джазовым критиком, написавшем книгу о нем и основанном им направлении в джазе, Картер признается: "я, наверно, так и умру, но никогда не найду…".

Поглощенность Джонни своей "мыслью" - ее неутомимое преследование – делает его нечувствительным к обычному существованию. Постоянно "на своей волне", полное пренебрежение внешней стороной жизни, порядком, наркотики и, следствие, ранняя смерть.

Повесть построена как ряд эпизодов-встреч Картера с Бруно, который и является повествователем (выполняя роль своего рода Эккермана при основателе нового направления в джазе), при различных обстоятельствах и наконец финальным сообщением о смерти Джонни. В этих беседах Джонни также безуспешно пытается выразить свою неотступную думу.

"Мысль" Джонни вертится вокруг природы времени: "время... Мне кажется, именно музыка помогает немного разобраться в этом фокусе". "Музыка вырвала меня из времени... нет, не так говорю. Если хочешь знать, я почувствовал, что музыка, да, музыка, окунула меня в поток времени. Но только надо понять, что это время ничего общего не имеет... ну, с нами, скажем так".

Суть "открытия" Джонни в том, что один и тот же отрезок времени способно вместить совершенно несравнимые по интенсивности и экстенсивности переживания.

Для Джонни – простого и, по-видимому, необразованного или плохо образованного афро-американца, вряд ли знакомого с какими-либо философскими понятиями – его саксофон – единственный инструмент философского познания.

Но Джонни – не философ, а человек, осознавший свою природу, и его главная боль в понимании того, что эта природа вытеснена из жизни современного человека: "…если бы я только мог жить, как в эти моменты или как в музыке, когда время тоже идет по-другому... Ты понимаешь, сколько всего могло бы произойти за полторы минуты..."

Однако двойственная природа времени для Джонни только подступ к к двойственности природы человека, к открытию его несовпадения с самим собой: "В жизни настоящие трудности совсем иные, они вокруг нас – это все то, что людям представляется самым простым да обычным… Представь себе, что ты со стороны увидел себя, - одного этого хватит, чтоб остолбенеть на полчаса. Ведь в действительности этот тип в зеркале не я; мне сразу стало ясно - не я. Еще раз глянул, еще, так и сяк - нет, не я".

Пожалуй, Хулио Кортасар попал в самую суть вопроса. Главное, что делает джаз с человеком, - он меняет ощущение времени и, благодаря этому, ощущение собственного "я".

Жизнь становится восхитительно неопределенной, Если прислушаться к словам самих музыкантов, то они также на все лады твердят об этой метаморфозе ощущения времени и погружении в настоящее мгновение.

"Я никогда не чувствую дважды одно и то же, - как выразился выдающийся музыкант ранней эпохи джаза, корнетист Бикс Байдербек. – Это одна из вещей, за которые я люблю джаз. Я не знаю, что будет в следующий момент".

Джаз не знает ненарушимых форм, правил, никакого другого бога, кроме спонтанности, кроме музыки, которая звучит сейчас.

"Меня не интересует, переживет ли меня моя музыка, - признавался великий бэндлидер Дюк Эллингтон. – Единственное, чего я хочу, - это, чтобы она сейчас, в этот самый момент, звучала хорошо".

Такие высказывания можно множить и дальше. Словом, джаз меняет ощущение жизни. Конечно, только пока звучит. Но и это уже немало. А тем временем, возможно, накапливаются какие-то незаметные изменения. И кто знает, какие метаморфозы принесет следующее столетие эпохи джаза.