Игорь Бутман: Хочу, чтобы в коллекции у человека были Пугачева, Битлз и Элла Фитцджеральд

Игоря Бутмана справедливо называют мостом между американским и российским джазом. Уже до своего отъезда в Америку в 1987 году он регулярно признавался джазовыми критиками лучшим тенор-саксофонистом Советского Союза.

В США закончил музыкальный колледж Беркли, играл с джазовых клубах Нью-Йорка и Бостона. Выступал с такими звездами, как Гровер Вашингтон, Пэт Мэтини, Джо Ловано, Арчи Шепп, Рейчел Зи, а также с квартетами Билли Тейлора, Уолтера Дэвиса, с оркестром знаменитого виброфониста Лайонела Хэмптона.

В 1996 году вернулся в Россию и за три года создал свой биг-бенд. Активно выступает как продюсер и организатор Независимых джазовых фестивалей в Москве с участием российских и зарубежных музыкантов.

В 2009 году Бутман создал свой звукозаписывающий лейбл "Butman Music", который записывает совместные проекты российских и американских музыкантов.

Благодаря участию в телешоу "Звезды на льду" известность Игоря Бутмана вышла за пределы музыкального мира. На фестивале Альфа Джаз Фест выступил квартет Игоря Бутмана вместе со специальным гостем Уинтоном Марсалисом.

- Вы как-то сказали, что хотели бы доказать, что Россия может экспортировать не только классическую музыку, балет, ракеты, но и джаз. Насколько успешно идет экспорт русского джаза?

- Мы только начали. Конечно, это очень сложно. Как продвигать любой продукт. Если вспомнить, каким маленьким авторитетом пользовались японские автомобили вначале... над ними смеялись. В Америке они были самыми дешевыми.

Но в конечном итоге благодаря улучшению качества плюс правильный маркетинг и ведение бизнеса - японские автомобили завоевали весь мир... Так и здесь.

Конечно, это планы наполеоновские: покорить Америку, Европу джазом. С одной стороны. Но если в свое время мы покорили Европу и весь мир академической музыкой, которая не родилась в России... Глинка, наверное, первый композитор русский, который стал известен в мире. Потом от него пошло. Значит, такие примеры есть.

Почему не начать делать то же самое? Я знаю, что есть талантливые музыканты, талантливая молодежь, есть какие-то особенности благодаря тому, что мы долгое время варились в собственном соку, есть идеи, которые не нашли своего воплощения. Но идеи-то остались. Мастерство растет.

Почти два года регулярной рекламы в американских журналах наших пластинок дают удивительный эффект. Мы все время на виду... Это большая творческая работа. Надо всем рассказать, что вот здесь и здесь обратите внимание. И люди обратят на это внимание, и это им понравится, они расскажут другим, и тогда эту пластинку многие купят и захотят увидеть живьем.

Как Дэйв Брубек стал популярным? Ди-джеи услышали пластинку, стали крутить по радио, поклонники захотели услышать живьем, промоутеры сделали концерт. Схема достаточно проста, но требует огромного количества труда. Поэтому я верю, что если что-то делать и быть концентрированным на том, что ты задумал, то все получится.

Страна у нас уникальная. Я имею в виду не только Россию, но и Украину, и Белоруссию. Наше разнообразие - наше огромное преимущество. И, с другой стороны, наш огромный рынок, который, мне кажется, не надо никому отдавать.

- Насколько я знаю, вы готовили речь для президента о развитии джаза. Иными словами, вы считаете, что джаз должен пользоваться государственной поддержкой?

- Государственная поддержка может быть разной. Если на официальных мероприятиях играют джаз, это уже поддержка государства. Люди уже не стесняются показать искусство джаза нашим зарубежным коллегам. Раньше могли бояться этого.

Совершенно точно известно, что можно показать балет, пианист сыграет Рахманинова, и все будет в порядке. Но уже показывают джазовые оркестры, на встречи приглашают. Это тоже своего рода государственная поддержка - моральная.

Нужно доказать, что мы действительно можем принести пользу. Если просто просить деньги, то нас спросят: зачем?.. Надо объяснить, почему эти деньги надо дать джазовым музыкантам, какую пользу мы принесем. Пропьют ли они их, или мы будем гордиться ими, как мы гордимся нашими победами в космосе. Это наши таланты.

Это уважение партнеров, положительный имидж для страны, а положительный имидж работает на всех. Мы можем продавать не только нефть и газ, но и интеллектуальную собственность. Америка зарабатывает на этом огромные деньги.

- Джаз считается в некотором смысле замкнутой культурой... У джаза есть своя аудитория, отдельная от аудитории классической музыки и аудитории поп-музыки. Вы, как я понимаю, пытаетесь раздвинуть эти границу и сделать джаз открытой культурой?

- Если бы джаз стал популярной музыкой, это было бы вообще гениально. Но это просто невозможно. Но идеальным было бы, если бы человек, который не фанат джаза, имел в своей коллекции шедевры джаза...

- Как необходимый культурный багаж?

- Да. Люди ведь покупают себе коллекцию писателей: Достоевский, Толстой, Пушкин, Байрон, Голсуорси... А могут читать Джона Гришема, Фенимора Купера. Вот я хотел бы, чтобы у человека в коллекции были, допустим, Алла Пугачева, Битлз и Элла Фитцджеральд.

Просто чтобы люди знали, что есть такое искусство - джаз, которое может быть тоже очень интересным. Мы же не едим каждый день одно и тоже. Нужно развивать вкусовые рецепторы.

Джаз - не только безумная техника импровизации. Нет, у нас есть эмоции, энергия, красивые мелодии, гармонии, интересные ритмы. Мы играем для людей. Это нужно донести.

И опять - качество записи. Может быть сыграно неплохо, а записано плохо. Поэтому нам нужно догонять качество записи американских фирм. Некоторые джазовые музыканты не обращают на это внимания. Те, кто понимают, услышат. А я хотел бы, чтобы услышали те, кто не понимает.

- К вопросу о качестве. Когда вы уехали в США, вы уже были лучшим тенор-саксофонистом Союза. Вас сразу отметили Чик Кориа, Пэт Мэтини. Тем не менее, вы сочли нужным поступить в Беркли скул и продолжить джазовое образование. Сейчас в России уже много джазовых учебных заведений. Насколько их качество высоко, и, проще говоря, нужно ли все еще учиться в Беркли скул?

- В идеале, если есть самая лучшая школа, то, конечно, хорошо, чтобы все поехали туда учиться. Но это невозможно. И это не очень хорошо для нас. Взяв технологию обучения в Беркли, мы должны что-то добавлять свое.

Джазовое обучение в России, несмотря на то, что появилось много хороших музыкантов, очень плохое. Я пошел к ректору Гнесинского института полуофициально. Сказал, что я пришел не критиковать, а понимаю сложность ситуации и хотел бы помочь.

Она потрясла меня, во-первых, тем, что в Гнесинском институте на всех джазовых отделениях обучается всего 85 студентов. В Беркли учится, по-моему, сейчас уже 5 тыс. человек. Я просто ужаснулся. Но музыканты, которые учатся в Гнесинке, жалуются, что им очень плохо преподают гармонию, оранжировку. Только благодаря энтузиазму некоторых учеников и некоторых преподавателей там действительно вырастают замечательные молодые саксофонисты. 85 студентов - это катастрофически мало.

Есть еще музыкальное училище на Ордынке... но там то же самое. Я встречался с министром образования, с (Андреем) Фурсенко. Я спросил, почему в университетах нет программы музыкальной. От кого это зависит. Он говорит, что это зависит от ректоров университетов, они могут открыть такие факультеты, набрать педагогов.

Мы знаем, что в Колумбийском университете есть музыкальное отделение, в Нью-Йоркском университете, университет Айовы, Бостонский университет. Во всех университетах есть музыкальные департаменты, где люди учатся и из них получаются музыкальные педагоги для школ. Они, например, преподают математику в школе, но они могут вести еще самодеятельный оркестр.

Это бакалавры, магистры с таким образованием. Теперь ясно, почему там такая шоу-индустрия, которая приносит миллиардные доходы. Она приносит больше доходов, чем нефть в Америке. Ничего не нужно копать, а нужно строить студии.

Во время выступления на Альфа Джаз Фест, Львов

- Вы не первый раз в Украине. Насколько вы знакомы с украинским джазом? Кого бы вы могли выделить? Возможны ли какие-то совместные проекты российских и украинских музыкантов?

- Я знаю несколько музыкантов, которые в начале их творческого пути: саксофонист Дима Александров, Денис Дудко, замечательный контрабасист, трубач Денис Аду. Очень хорошие музыканты.

О совместных проектах речь пока не идет. Есть хорошая тенденция: украинские музыканты, как и российские, делают совместные проекты с американцами. Это очень правильно, очень хороший опыт и плюс - о них узнают в мире. Это первое.

Кроме того, у меня два человека украинской национальности работают в оркестре: контрабасист Виталий Соломонов, Александр Долгополов. Так что мы сотрудничаем каждый день.

Большего пока нет. Может быть, это и не очень хорошо. Нужно больше связей. Больше узнавать.

- Вы сделали самую значительную карьеру в российском джазе, и вышли не только за пределы российского джаза, но и за пределы джаза, стали публичным человеком. Как бы вы определили: вы пользовались возможностями, которые вам предоставляла судьба, или сами себе создавали возможности?

- Мне кажется, что это нельзя оторвать одно от другого. Если ты хочешь какой-то ситуации, то она возникает.

Большая часть моей узнаваемости в России стала благодаря шоу "Звезды на льду". Но когда это все начиналось, я абсолютно не предполагал, что это будет настолько популярное шоу.

После него ко мне приходили люди на концерты и просто смотрели, в коньках я или нет. С одной стороны, идиотизм, а с другой - было привлечено очень много людей.

Люди увидели, узнали, все время берут у меня интервью, узнали меня как человека: что я не просто какой-то фанат джаза, но могу упасть, ошибиться, выглядеть смешным. Никогда не надо бояться выглядеть смешным.

И мне всегда нравилось знакомиться с сильными мира сего. С тем же Михаилом Фридманом, организатором и главным спонсором этого фестиваля (Альфа Джаз Фест). Он пришел ко мне в клуб. Я вижу, сидит человек, слушает нашу музыку, ему нравится. Подошел, поговорил. Стали встречаться, стали друзьями, дружим семьями.

Просто так ничего не происходит. Все это и желание, и удача, и работа колоссальная. Многие мои критики, люди, которых я раздражаю, думают, что все так легко дается. Но это не так.