Тест

Музыкант Ларс Даниэльссон многое "украл" у Баха и признался в любви ко Львову

Музыкант и композитор Ларс Даниэльссон – один из наиболее известных европейских контрабасистов и представителей скандинавского джаза. Его музыка сочетает фолк, джаз и классику, что придает ей особую притягательность и глубину. Даниэльссон сотрудничал с многими выдающимися джазовыми музыкантами, среди которых Джон Скофилд, Джек ДеДжонетт и Чарльз Ллойд.

Скандинавский джазмен не впервые приезжает в Украину. В ноябре 2012 года он выступил на фестивале Jazz in Kiev в дуэте с польским пианистом Лешеком Можджером – тогда мы обсуждали его последний на тот момент альбом Liberetto (2005), записанный в сотрудничестве с симфоническим оркестром.

На нынешний Alfa Jazz Fest Даниэльссон приехал с обновленным составом своего квартета и музыкой с нового альбома Liberetto II. Среди хедлайнеров шестого Alfa Jazz Fest Ларс Даниэльссон – единственный европеец и единственный, кто не имеет ни одной награды Грэмми. Но для многих именно его концерт был самым ожидаемым на фестивале и, как оказалось, единственным, на котором музыканты трижды выходили на бис.

В нашем разговоре в Киеве в 2012 году на мой вопрос о любимом альбоме вы назвали последний на тот момент альбом Liberetto, а также альбом Libera Me. Вы полюбили Liberetto настолько, что решили повторить его?

На сегодняшний день у меня два любимых проекта. Это по-прежнему Liberetto. Я очень доволен музыкантами моей группы, нам отлично работается вместе с Магнусом Острёмом, Джоном Паричелли и Грегори Прива. Сейчас это по-настоящему сильный бэнд. Мы много выступаем вместе.

Другой проект, который мне очень дорог – это дуэт с певицей из Копенгагена Сесилией Норби. Мы вместе записали альбом и дали в прошлом году сотню концертов. Когда мы играем, между нами образуется своего рода телепатическая связь, что для меня очень важно.

"Я МНОГОЕ "УКРАЛ" У БАХА"

Какие из ваших больших планов реализовались за последние пару лет?

Некоторые мои композиции навеяны классической музыкой. Кроме того, я пишу на заказ для Гетеборгского симфонического оркестра, что, конечно, тоже относится к области классической музыки. Я пишу концерт для баса, английского рожка и оркестра. Но я только в самом начале, думаю, работа над концертом займет еще года полтора.

– А кто из классических композиторов вам особенно близок?

Для меня это в первую очередь Бах. Он величайший композитор и величайший басист. Ни у кого нет такой басовой линии, как у Баха. Я также очень люблю французского композитора Габриэля Форе, Равеля и еще многих других.

Во время концерта я отметил, что ваша музыка часто заставляет вспомнить о Бахе.

Да, возможно. Думаю, я многое у него "украл". Я вырос на его музыке, мой учитель музыки был органистом. Так что в детстве я часто слушал игру на органе, сидя рядом с ним. Поэтому я очень люблю, когда в музыке присутствует движение нескольких голосов, полифония, хоть это и может создавать препятствия для свободной импровизации. Такая музыка требует от музыкантов очень высокого уровня, но когда уровень достойный, она звучит фантастически.

Верно ли, что джазу еще многому предстоит научиться у классической музыки?

По крайней мере, мне необходимо у нее учиться, так было всегда. Квинси Джонс как-то сказал: "Если мы не свингуем, то соревнуемся со Стравинским. И тогда это большая проблема".

"ВСЯКАЯ ВЕЛИКАЯ МУЗЫКА ЦЕПЛЯЕТ СЛУШАТЕЛЯ"

Музыка альбомов Liberetto I и Liberetto II инспирирована традициями народной и фолк-музыки. Мне кажется, она в значительной мере происходит из танцевальных ритмов. Это так?

Да, наверное, вы правы. Отмечу, что я вовсе не специалист в фолк-музыке, но на меня влияет музыка, которую я слушал. В последнее время я понемногу слушал восточную музыку, а также играл с музыкантами, которые воспитаны в этой традиции. Еще мне очень нравится южно-американская фолк-музыка, блюз, который, в конечно счете, тоже представляет собой фолк-музыку – смесь фолк-музыки, классической, поп-музыки и джаза.

"Мы играем довольно строгую музыку". Фото: Ростислав Павлык

Но вы не уточняете для себя, под влиянием какой традиции вы находитесь в настоящий момент?

Нет, конечно. Обычно я просто хочу создать песню. Но иногда я пытаюсь сочинять музыку, не заботясь о форме, стараюсь создать нечто, что послужит основой для хорошей импровизации. Иногда эти задачи трудно совместить: создать форму, которая воспринимается как песня, но все-таки остается открытой для импровизации.

Просто песня – это форма знакомая людям. Мне нравится, когда в музыке есть нечто, что притягивает внимание. Я считаю, что всякая великая музыка и произведения, которые стали хитами, "цепляют" слушателя: Бетховен, Стравинский, даже в атональной музыке есть нечто притягательное. Именно этого я добиваюсь, когда создаю мелодию. Мелодия обладает какой-то остротой и прозрачностью.

Что же касается нашей группы, мы играем довольно строгую музыку. Она в некотором смысле требует гораздо большей строгости, чем те мелодии, которые естественно порождает мой мозг, когда я начинаю импровизировать. Поэтому нам приходится искать баланс.

То есть это не вполне джаз в том смысле, что у солистов мало свободы для импровизации?

Иногда, да. Впрочем, это зависит от того, как часто мы выступаем. Если у нас много концертов и все хорошо знают тему и свои партии, мы можем позволить себе больше открытости и свободы.

Я как-то заметил, что в норвежском джазе достаточно своеобразная музыкальная структура. Индивидуальная импровизация играет в нем незначительную роль, зато музыканты много импровизируют вместе. Ваша музыка, мне кажется, стоит посередине, поскольку пространство каждого импровизирующего достаточно ограничено, он как бы участвует в создании общего настроения. Это так?

Да, вероятно, вы правы. Я бы сказал, что в квартете мы не импровизируем как квартет, чаще всего это делают главные солисты. Когда-то я играл в группе с пианистом Бобо Стенсоном, саксофонистом Дэйвом Либманом и барабанщиком Йоном Кристенсеном. Там все держалось на индивидуальной импровизации.

В моем нынешнем бэнде все иначе, у нас гораздо отчетливее слышно, где тема, а где импровизация. Это просто другой формат создания музыки. Но мне по душе оба формата, и нравится их сочетать.

Обычно говорят, что скандинавскому джазу свойствен "нордический" характер. Что это значит?

Должен признаться, я не знаю. Я вырос на такой музыке, как Джимми Хендрикс, Сантана, Beatles, как гитарист Питер Грин из і, они были моими героями, и с этого для меня началась музыка.

Так что я особо не интересовался скандинавской музыкой, пока не начал слушать джаз. А тогда я, конечно же, начал слушать именно скандинавский джаз. И думаю, что манера игры и мелодика в нем несколько отличаются от американского джаза.

"Я особо не интересовался скандинавской музыкой, пока не начал слушать джаз. А тогда я начал слушать именно скандинавский джаз". Фото: Александр Ласкин

Взять, например, Яна Йоханссона, шведского пианиста, или саксофониста Яна Гарбарека – в их произведениях действительно значителен элемент народной музыки. Они сильно повлияли на молодых музыкантов, музыкантов моего поколения.

"Я ПРЕДПОЧИТАЮ ИГРАТЬ ВО ЛЬВОВЕ"

На фестивале Alfa Jazz вы представили новую композицию, которая, как вы сказали, пока носит название "Львов"?

Она выйдет в следующем альбоме. Мы еще ни разу ее не исполняли.

Вы собираетесь сохранить это название?

Пока не знаю. Но мне хотелось бы создать произведение, которое напоминало бы о Львове. Львовский концерт был особенным, правда. Атмосфера была замечательная.

А публика в разных европейских городах отличается сильно?

Да, в таких странах, как Польша, Украина, Италия, публика очень отличается от скандинавских стран. В Скандинавии же аудитория более пресыщенная. А здесь я чувствую, что люди намного сильнее изголодались по хорошей музыке. И это очень хорошо, потому что исполнитель ощущает энергию слушателей.Так где же вы предпочитаете играть?

Я предпочитаю играть во Львове.

"МУЗЫКА – ЭТО ВОЗМОЖНОСТЬ ОЩУЩАТЬ СВОБОДУ"

Вы играли с множеством выдающихся музыкантов и в том числе с Чарльзом Ллойдом. Не могли бы вы немного рассказать об этом сотрудничестве?

Да, я очень хорошо это помню. В марте 1995 года мы отправились в трехнедельный концертный тур с ним, Бобо Стенсоном и Билли Хартом, с которыми мне приходилось часто играть раньше и впоследствии.

Чарльз Ллойд – мой герой. В его отношении к музыке значительна духовная составляющая. Я много слушал Ллойда с тех пор, как начал играть джаз, и выступать с ним для меня – настоящее испытание.

"В таких странах, как Польша, Украина, Италия, публика очень отличается от скандинавских стран". Фото: Александр Ласкин

Помню, на репетиции мы прошлись по нескольким темам, но, когда он начал играть на саксофоне во время концерта, я не мог понять, какую тему он играет, может быть, даже ту, которой мы не касались на репетиции. Меня выручил пианист Бобо Стенсон и помог мне ее найти.

Есть ли у вас другие источники вдохновения, кроме музыки?

Нет. К сожалению. Мне хотелось бы, чтобы было иначе, но вообще-то я большой любитель спорта и каждый день подолгу смотрю спортивные передачи по телевизору. Любые виды спорта, но чаще всего футбол или теннис.

Когда вы пишете музыку, вы чувствуете какие-то обязательства перед кем-то, скажем, вашими учителями?

Нет. Иначе невозможно писать музыку. Музыка приходит откуда-то сверху. В этой сфере нельзя быть слишком уважительным. И слишком много думать тоже вредно. Когда начинается рациональное мышления, уходит вдохновение.

Вы счастливый человек?

[L]– Да. Мне очень повезло с семьей. Мои родители сделали все, чтобы я мог заниматься музыкой. Музыка – это возможность ощущать свободу, заниматься тем, что тебе по душе. Это возможность познавать свои ожидания и, возможно, свой талант.

Но, с другой стороны, подобная жизнь не так уж легка, потому я постоянно чувствую неудовлетворенность. Нужно всегда двигаться вперед. Это значит постоянно думать, двадцать четыре часа в сутки. Даже сейчас, во время нашей беседы, я продолжаю думать о том, что делать дальше.

Александр Юдин, специально для УП.Культура