Художественный руководитель у нас – царь, бог, папа и мама. Беседа с молодыми театральными режиссерами

Тамара Трунова и Максим Голенко – одни из наиболее востребованных театральных режиссеров молодого поколения.

Помимо родного Театра драмы и комедии на Левом берегу, Тамара Трунова ставит в Национальной опере, театре "Золотые ворота", а в феврале готовится к постановке в английском Манчестере.

Максим Голенко, сотрудничающий, в основном, с негосударственным Диким театром, готовится к одной из самых дорогих постановок сезона – "Афродизиак" в Национальном цирке Украины, продюсером которой выступила Ирма Витовская.

УП.Культура откровенно поговорила с режиссерами о том, в каком положении находится украинский театр, об имитации реформирования, о плачевных текстах украинских драматургов, о правильных кивках и о том, кто кого топит.

– Правильно ли я понимаю, что какой-то внятной государственной политики относительно театрального репертуара в Украине нет?

Тамара Трунова: Ой, и слава богу! Я аж испугалась...

– Кто определяет репертуар?

Т.Т.: Я могу говорить только об одном театре. У нас репертуар определяет художественный руководитель, но, в принципе, я все равно ставлю один из текстов, которые приношу, вот, кроме Бесприданницы (премьера спектакля "Бесприданница. Версия" состоялась 15 октября – автор).

Тамара Трунова. Фото: Александра Железнова

Меня Митницкий (художественный руководитель Театра Драмы и Комедии на Левом берегу – автор) спросил: "Хочешь Бесприданницу?". Я сказала: "Хочу". Потому что сама я никогда бы не решилась, это моя первая классика, и я ее всегда обходила. И у меня сопротивления нет, потому что это мой педагог.

Максим Голенко: Я, кстати, Томе очень завидую, что у нее Митницкий есть, потому что у него максимальное количество учеников идет в режиссуру.

Т.Т.: Да, он не топит как котят.

М.Г.: Потому что у нас такие художественные руководители, которые не хотят плодить себе конкуренцию, грубо говоря. А могут и спектакль закрыть.

У меня на счету два закрытых спектакля. Один полностью поставленный – [закрыт] просто из-за того, что поменялось политическое руководство. Я делал спектакль о голодоморе, пришел Виктор Федорович и сразу стало неуместно как-то поднимать эту тему. Это в 2010 году.

Т.Т. Я, кстати, думаю насчет "Лены" (спектакль в Черкасском драматическом театре имени Тараса Шевченко, премьера в 2013 году – автор), если б театр не сгорел, как бы страшно это не звучит, то его бы закрыли тоже, потому что… Как сказали: "Нужно смотреть на лицо директора".

Важно, какое у нас лицо директора, когда он смотрит спектакль. Хорошая критика, принимает ли зал, что думают по этому поводу актеры – это все неважно. Лицо директора. Я посмотрела – воспользовалась этой возможностью – и сразу поняла, что у него не то лицо.

Максим Голенко. Фото: Артур Млоян

– То есть сейчас тоже можно закрыть?

М.Г.: Да, только так. Художественный руководитель, особенно в провинции – это маленький феодал, а театр – его феод. То есть художественный руководитель – царь, бог, папа, мама, любовник и все что хочешь. И дай бог, чтоб еще хоть какой-то вкус у него был.

А если он от сохи или его тридцать лет назад партия перебросила сюда, и он тут случайно остался… У нас таких масса случаев. Соответствующая репертуарная политика.

Т.Т.: Так это то же самое, что у нас происходит в любимом университете Карпенко-Карого (Университет театра, кино и телевидения имени И. Карпенко-Карого – автор) по сценречи.

У них же все ударения в словах и паузы, люфты поставлены карандашиком семидесятого года, и всё – Маруся Чурай среди нас ежегодно, и я лично сама готовила монолог, и никакие мои попытки как-то прорвать эту ситуацию не увенчались успехом.

– Правильно ли я понимаю, что государственной политики нет, но есть определенные, назовем это, табуированные зоны, к которым нельзя подходить? И есть вопросы, которые нежелательно артикулировать.

Т.Т.: Думаю, для того, чтобы о чем-то говорить, надо в этом разбираться, а поскольку людей этих нет, то легче это запретить.

Тамара Трунова. Фото: Александра Железнова

– Можем ли мы, к примеру, со сцены говорить о коррупционерах поименно? Можно ли представить себе такой проект в государственном театре?

М.Г.: В государственном театре – нет, этого быть не может. Вот недавно рассказывали, как с премьеры Арье на монологе бабы Приси, "Будьте ви прокляті, менти, начальники" весь первый ряд начальства встал и вышел из зала (украинский драматург Павло Арье, пьеса "На початку и наприкінці часів" – автор)

– Правда?

М.Г.: То есть театр воспринимается на уровне концертной бригады, которая существует у тебя под боком. Поэтому в принципе в национальных театрах это невозможно. Табу есть.

Т.Т.: Вот так в лоб, наверное, невозможно. Но при этом, я не могу найти острую социальную пьесу об Украине, которая была бы написана театральным языком, была непрямой, раскрывала дополнительные смыслы. Есть пьесы польские, британские, но они не о нас.

– Накануне в Киеве прошел фестиваль современной украинской драматургии "Тиждень актуальної п‘єси", где были представлены пьесы украинских драматургов – это 20 текстов. Где вы берете материал для спектаклей и насколько полезными являются такого рода фестивали?

Т.Т.: Я стараюсь не отвечать на вопросы так однозначно. Если, например, спросить меня о контрактной системе – я за, но за такую ли я контрактную систему, которую сейчас внедряют?

Максим Голенко и Ирма Витовская во время кастинга на театрально-цирковой проект "Афродизиак". Фото: Артур Млоян

Точно так же и фестиваль. Несомненно, он должен быть, только он должен быть не один и текстов должно быть не двадцать, а две тысячи, чтобы из них выбрать двадцать текстов.

Из прошлогоднего фестиваля есть два текста, с которыми я работала бы в определенной ситуации, но я не буду работать ни с одним, ни с другим, потому что эта ситуация не сложится.

В этих текстах иногда беда с точки зрения словарного контакта. И их пишут люди, которые, как правило, не знают ничего о театре. Я хочу видеть адекватный язык.

М.Г.: Мне очень трудно говорить, потому что терпения не хватает. Я очень, например, мучаюсь на скучных спектаклях, а тексты печальные я вообще читать не могу.

Это большое счастье, что такие фестивали происходят, какие бы тексты не были. При всей своей боязни и лени я кого-то открываю. Например, открыл для себя Виталия Ченского – прекрасный драматург, которого надо ставить, и когда-нибудь я его поставлю.

– Относительно образования режиссеров… Есть ли проблема в подготовке режиссеров и если да, то какая?

Т.Т.: Ой, Дима, не знаю. Давай проверим от обратного – по количеству спектаклей, на которые хочется ходить. Но опять же, как готовить режиссера? Ситуация ведь очень отличается от ситуации актера, а готовят нас почти одинаковым образом.

Открытый кастинг на театрально-цирковой проект "Афродизиак". 21-22 сентября 2016 года. Фото: Артур Млоян

Митницкий меня взял на третий курс, поэтому все унизительные собачки и кошечки прошли мимо меня. Он говорил: ваш институт – это театр, поэтому если у вас есть возможность быть в театре на репетициях, не приходите на пару.

М.Г.: Замечательно.

Т.Т.: Поэтому я в этом смысле нахожусь в абсолютной конфронтации к системе образования. Я вижу, что происходит, я вижу, как они учат кивать режиссеров на правильное и кивать отрицательно на якобы неправильное.

М.Г.: Очень трудно об этом говорить. Если я сейчас начну вспоминать о системе украинского образования… Это реально иллюзия – запереть пятерых режиссеров в комнате на три курса и заставить их друг с дружкой Чехова репетировать, чтоб они поубивали друга. Это правда! На протяжении двух-трех курсов.

Это же шизофрения какая-то! Для таких педагогов Андрей Жолдак – это главный Бабай украинского театра. Нет, уже не украинского.

Т.Т.: Уже мало кто его видел, но все помнят.

М.Г.: Вырастешь и станешь Жолдаком!

Т.Т.: Если вырастешь.

Кастинг на проект "Афродизиак". Фото: Артур Млоян

М.Г.: В итоге, после окончания университета режиссеры толпами бегут на СТБ. В театре они не приживаются.

Т.Т.: Да, театр – это большая роскошь.

– Сейчас идет разговор о реформировании театральной сферы и, насколько я знаю, работники государственного тетра перейдут до февраля месяца следующего года на контрактную форму. Больше пока ничего об этом неизвестно…

М.Г.: Это никому неизвестно. Пока это попахивает, к сожалению, фейком – я говорю про проведенные конкурсы на замещение должностей в театре. Во многом это делается под руководителей, которые уже работают в театре. Например, в Киеве объявили конкурс на Малый драматический театр. Вы слышали, что такой театр существует?

– Малый драматический театр? Нет.

М.Г.: Нет, и никто не слышал, а этому театру уже 28 лет. Какой-то бюджет, какие-то ставки выплачиваются, но никто спектакли этого театра не видит.

Там достаточно много актерских мест, числится, по-моему, до 40 человек. Он существует на бумаге, ставит два-три спектакля каких-то с приглашенными актерами. Все это сляпывается и возится по школам.

Есть помещения. Был конкурс на замещение должности в театре, я туда подавался. И это не потому, что я такой обиженный, но там много кто подавался.

Тамара Трунова. Фото: Александра Железнова

Например, театральный продюсер Слава Жила, который принес туда план развития театра. Грубо говоря, он пришел с чемоданом денег и сказал: "Я знаю, как это взять, только придется работать. Извините, но ваш театр не работает – мы сделаем ремонт, откроем театр с полноценным репертуаром".

Никому это не надо. Оставили старого руководителя.

Т.Т.: Фикция. На самом деле, я верю, честно. Очень хочется застать эти времена. То, что так быть не может – уже точно и очевидно. Может быть, еще лет пять назад мы так не говорили – или даже об этом не думали, но сейчас это стало очевидно.

Понимаешь, реформирование – это очень чуткий, тонкий процесс. Нужно сохранить лучшее и лучшее приобрести, но, опять же, кто придет?

Они держатся друг за друга – это же круговая порука, там же нельзя иначе: если кто усомнится в человеке справа или слева, то может поломаться карточный домик, поэтому они очень крепко держатся за руки, в отличие от нас. Мы как раз все в засадах.

Я, например, очень аккуратно и закрыто живу, потому что нет у меня ощущения, что я могу доверять или войти в коллектив, какое-то сообщество.

– Над какими проектами вы сейчас работаете или планируете работать?

Т.Т.: По-видимому, я сейчас буду делать две работы. В Национальной оперетте по пьесе "Под небом голубым" Дэвида Элдриджа будет своеобразный эксперимент, как из драматической пьесы можно сделать музыкальный спектакль.

Также буду запускать спектакль "Саша вынеси мусор" по пьесе украинского драматурга Натальи Ворожбит на сцене Молодого театра.

[L]В следующем году в феврале я поеду в Манчестер в The Royal Exchange Theatre ставить спектакль совместно с драматургом из Ливерпуля Лизой Нанари. Также, по-видимому, поеду в Ивано-Франковск ставить весной, но материал пока не выбрали.

М.Г.: У меня сейчас в Николаеве премьера по пьесе Ивана Карпенко-Карого "Хазяїн". Неожиданно, но я с большим удовольствием работал и чувствую, что у меня начал просыпаться аппетит к классике.

Сейчас работаем над безумным проектом, который называется "Афродизиак". Это пьеса современного автора Виктора Понизова. Это оригинальный текст, но какие-то мотивы мы брали у Зюскинда, потом его перелопатили, и от Зюскинда ничего не осталось. Там есть мотивы и Бокаччо, и Дюма и кого только не хочешь.

Посмотрим, что из этого выйдет в декабре. В нем огромное количество приглашенных актеров, которых невозможно собрать вместе. Его ставит Дикий театр плюс Ирма Витовская и еще несколько продюсеров. Это очень масштабный проект, постановка в Национальном цирке.

Также планируется еще одна антреприза. Продюсер Татьяна Эдемская пытается делать качественную украинскую антрепризу в пику всем этим шарашкиным конторам – это Микки Мюллер "Хаос".

Еще ведутся переговоры с театром в Магдебурге (Германия) – там в прошлом году несколько украинских режиссеров ставили: Стас Жирков, Саша Бадаламенти и я. Вроде бы, будет продолжение этой истории. Главное, все это теперь выгрести.

Дима Левицкий, специально для УП.Культура