"Мастерка": отрывок из новой книги Фоззи "Темнеет рано"

"Темнеет рано" – новая книга одного из лидеров группы "ТНМК" Фоззи, недавно выпущенная издательством "Виват". Музыкант снова прибегнул к жанру "харьковских историй", которые на этот раз разворачиваются в 1980-х.

И хотя его герои совсем юны, страсти они переживают нешуточные и попадают в сложные ситуации, с которыми справится не всякий взрослый.

Каждый рассказ – отдельный остросюжетный эпизод, органично встроенный во вселенную тогдашних Новых Домов, воссозданой автором с кинематографической четкостью и этнографической точностью

Это уже шестая книга Фоззи. Начиная с 2009 года, он выпустил пять литературных произведений: сборник рассказов о выживании в 1990-е "Ели воду из-под крана", спортивные книги "Winter Sport" и "Писатели о футболе", историю "о последних романтиках" под названием "Иглы и коньки" и "Сопровождающие лица" – о Крыме двадцать лет назад..

Предлагаем читателям УП.Культура погрузиться в суровый школьный мир перестроечного Харькова.

Мастерка

Дай Бог нашому теляті та вовка з’їсти.

Украинская народная пословица

Новая зоологичка Валентина была самой симпатичной учительницей в школе. Не считая бабулек из начальных классов и теток из начальства, всего было училок десять-двенадцать, одна другой стремнее и злее, а тут явилась такая молодуха из пединститута, с задорным русым хвостиком и белыми зубами напоказ.

Было мнение дать ей за это погоняло Зубатая, но не прижилось, потому что Валентина была действительно симпатичной, а если уж повезло человеку со здоровыми зубами, то чего ж их не показать, подав школьникам пример позитивного отношения к жизни в целом и личной гигиены в частности.

Валентину поставили на зоологию в шестых классах, на место выбывшей с военным мужем на север злой Надежды Константиновны, чтоб ей там с чукчами в чуме ждать рассвета. В прошлом году эта Крупская натягивала Славика по ботанике на итоговую двойку, еле соскочил на три балла благодаря покраске пола в кабинете биологии. Поэтому на Валентину у него были большие планы – войти в доверие, зарекомендовать себя с хорошей стороны и обезопаситься от тройки с этого фланга.

Подходила к концу первая четверть, близились самостоятельные работы, и Славик решил, что пора действовать – он тянул руку до потолка, строил бровки ангелочком и вообще вел себя как распоследний маменькин сынок, у которого в кармане чистый носовой платок и каждый день новый.

Аж самому противно, но школьный опыт и чуйка говорили о том, что новую училку нужно с ходу очаровать, утвердиться в ее глазах хорошистом, а потом уже можно расслабиться и плыть по течению, преподавателю ведь главное – отнести тебя к какой-нибудь группе, совсем как с животными.

Славик слышал, что кто-то из "А"-класса принес на урок говорящего попугая, и не волнистого за пять рублей, а какого-то большого, чуть ли не ару. Тот начал говорить и имел большой успех. Нужен был какой-то козырь такого же роста, какой-то жирный заход, который позволил бы окончательно решить эту задачу и переходить к следующей, пока четверть не закончилась. И он, конечно, придумался сам собой – так всегда бывает, если держишь голову открытой для того, что происходит вокруг.

Фоззи. Темнеет рано. Издательство Vivat

На трудах, по которым плохую оценку можно было заработать только за систематические прогулы, мальчиков разбили на три группы, каждой из которых предстояло сделать деревянную лестницу для шефов с тракторного завода. Трудовик не подзуживал: мол, кто быстрее, тот и победил, даже наоборот – наказал не торопиться и сосредоточиться на качестве, а то какой-нибудь герой соцтруда чебурахнется с лестницы, а сидеть за это дело учителю.

Начали с изготовления перекладин, и тогда притырок Шкля, которому по причине недоделанности не доверили ничего сложнее болтовни, и рассказал, что видел на Буграх хромого зайца.

Новость была так себе, зайцы за Дворцом спорта водились всегда, все их видели, но чтобы хромой… Сидя на верстаке и тасуя засаленные порнокарты, Шкля рассказал, что было это вчера, что заяц припадал на лапу и еле ковылял. Славик замер с пилой в руках – хромого зайца можно было поймать и принести на урок, вот это был бы номер, вот это – всем козырям козырь.

Животное прямо из среды обитания, это тебе не хомяка с Птички притаранить и не клетку с волнистым попугайчиком до школы донести. Это уже личная доблесть и, вкупе с образом хорошего мальчика, дает минимум четыре в году с гарантией.

Славик понял, что это оно и что нужно торопиться: на Буграх выгуливали собак, да и бродячие псы были, так что хромому зайцу там недолго оставалось. Шкля сказал, что видел его под холмом, что за учебными окопами, сам его шугнул, но не догнал. Славик понял, что нужен будет помощник и желательно не из нашего класса, потому что одна годовая четверка на двоих не делится. Нужен был быстрый ловкий парень, который сможет сразу после уроков пойти на Бугры, – Славик держал левой рукой нагревающийся от пилы брусок и лихорадочно перебирал знакомых пацанов.

Андреев в 5-В было аж пять. Бондаренко по причине роста отзывался на Длинного, заучка Мысин вообще ни на что не откликался, его ни по имени, ни по фамилии никто не звал.

Оставалось еще трое – хилый Дрюня, дзюдоист Сергиенко и Чекалин. Чтоб не путаться, кряжистый Сергиенко и остался единственным в классе Андреем, Дрюня остался Дрюней, а Чекалина перекрестили в Мишеньку. Было это после нового выпуска телефильма "Следствие ведут знатоки", в котором Знаменский с Томиным вычисляли врагов народа.

Славик его тоже видел, серию показывали в воскресенье, после "Международной панорамы", и ее посмотрели все. Папа, помнится, сказал: "Ни хрена себе!", мама заметила, что так нельзя при ребенке, а дедушка добавил, что давно пора всех их… и Славика отправили спать, не дожидаясь программы "Время".

Так вот, у врага народа был сынок недоразвитый, звали его Мишенькой. Говорят, Чекалин так смешно показывал доходягу на перемене, что его и перекрестили в Мишеньку. Кликуха прижилась, что несложно было предвидеть при таком количестве Андреев в 5-В и полном отсутствии Михаилов. Чекалин на погоняло не обижался, даже наоборот – подыгрывал как мог.

У Славика тоже была кличка, но он ее не одобрял. Еще бы: после урока истории, на котором проходили историю Киевской Руси, его прозвали Изей в честь князя Изяслава, – кому такое понравится? Но ничего, пообзывались и проехали, если ты достаточно умен, чтоб немного помолчать, любая обидная кличка забудется.

Славик жил с Мишенькой в одном подъезде, и, если слух и тонкие перекрытия хрущевки не изменяли, то на этой неделе сосед домой после школы явно не торопился: его папаша вернулся с заработков и гулял с понедельника, устраивая семейству раздачу за любое несоответствие праздничному настрою.

У Мишеньки было два старших брата, и во дворе их звали не Чекалиными, а Чекушкиными. Видимо, в честь отца. Мишенька и в мирное время ошивался во дворе до последнего собеседника, а уж при батином запое был бы рад сорваться по первому требованию куда угодно, хоть на Северный полюс.

Славик выдернул его на большой перемене, быстренько разъяснил все выгоды от поимки хромого зайца в плане хорошей оценки по ботанике. Сговорились идти после пятого урока. У Мишеньки было только одно требование – после засвета зайца пообещать отдать его в зооуголок, но понарошку, а на самом деле отнести его матери под жаркое, он слышал, из зайцев это самое оно. На том и порешили.

Славик еле дождался конца английского, ему все чудилось, что dog, похожий на Волка из "Ну, погоди" догоняет хроменького, перекусывает одним махом позвоночник и потом eat rabbit meat. Только раздался звонок, как Славик сорвался с места и первым выскочил в коридор. У 5-В было только четыре урока, так что Мишенька коротал час на школьном дворе, играя в настольный теннис с одним из своих старших братьев с помощью каштана и учебников.

Славик испугался, что еще один из Чекушкиных будет в деле, но зря: Мишенька оставил брата посреди розыгрыша, бросив книжку на стол, и побежал к школьным воротам. Там толпились девки из восьмой параллели, поравнявшись со Славиком, Мишенька заорал первой встречной старшекласснице: "Эй, красавица!" И, дождавшись разворота, рявкнул: "Да не ты, уродина!" — и сразу задорно обернулся на соседа: каково, мол, заценил ли он прикол? Славик сделал вид, что заценил – послушными сотрудниками разбрасываться нельзя, даже если они считают юмором глупости из репертуара старшей группы детского сада.

Выйдя за пределы школьной территории, оба исполнили древний ритуал всех нормальных пацанов – сняли пионерские галстуки и запихали их в карманы штанов. По привычке осмотрели уходящих детей на предмет соответствия статусу путевого: богатенькие гордо несли на шее свои шелковые, те, кто победнее, – обычные, глаженные ежевечерне, но все, чьему мнению следовало доверять, по выходу с периметра галстуки поснимали. Что и требовалось доказать.

Решили зайти слева, от Дворца спорта, и вычесывать Бугры направо, вплоть до теплиц, где, судя по всему, и следовало обитать зайцам. Можно было завернуть в "Лакомку", взять по слойке за одиннадцать копеек, но у Славика сейчас был голяк по наличке, а Мишеньку даже глупо было спрашивать о таких атрибутах богатой жизни, как лавешка на внешкольное питание. Стартовали от водокачки, вырвали по хворостине, чтоб шуметь в кустах, и, раздавшись пошире, пошли шурудить. Надыбали пару котов, но зайцев не было. Славика аж типало в предвкушении охоты, он повязал мастерку на поясе, чтоб не сковывала руки, закинул сумку за спину и стрелял глазами во все стороны.

Справа, за фонтаном, остался лысый овраг, в котором летом пацаны практиковались в психической езде. Заключалась она в том, что нужно было на велосипеде ринуться вниз, не завалиться в низине и вылететь наверх, лихо затормозив с проворотом на тропинке. Славик был активным участником психической, пока однажды не дернул рулем велика раньше положенного и не воткнулся башкой в твердый грунт выкатанной дорожки.

"Орленок" пошабашил, разломившись пополам посреди рамы, да и хрен бы с ним, все равно давно вырос из этой детской лайбы, а башка – на то она и твердая, чтобы переживать удары судьбы. Беда была в другом – замазав синькой фофан на лбу, папаня сказал, что о новом велосипеде Славику только и мечтать. Вот если бы табель был без троек – другое дело.

Тогда-то в израненную падением Славикову башку и запала идея – вытрясти из родыков новый велик, и не "Аист", не "Орленок", а взрослую "Украину", синяя чтобы, с бардачком сзади, в котором можно возить хлеб с молоком. А чего, одному что ли почтальону Печкину о новом велике мечтать?

Будет и в нашем переулке праздник, оставалось только выйти в хорошисты, не в первую четверть, так во вторую, да можно и в третью, как потеплеет. Предъявить тогда родителям табель без троек и усиленно намекнуть на достойное вознаграждение своего скорбного труда, который, как утверждал кто-то из поэтов обязательной школьной программы, не пропадет.

Зверь выбежал слева, он приближался по поперечной дорожке, которая пересекала все Бугры от Олимпийской почти до Московского проспекта. Мишенька со своей хворостиной вырвался вперед и стоял вверху, ожидая, пока Славик вычешет кусты под горбом и поднимется на тропинку. Дальше начинался самый центряк, огороды перед теплицами, где зайцу, будь он хоть четырежды хромой, самое и место.

Зверь приближался неспешной трусцой, Славик разогнался наверх и причалил возле Мишеньки, совсем как резвый велик на новой резине. Остановился, отдышался, повернулся налево и понял, что зара шо-то будет. Они встретились на узкой тропинке, по обе стороны от которой был крутой скат в низину. Чувак начал останавливаться, и по тому, как он бросал взгляды по сторонам, Славик понял, что охота может провернуться и едящее, как в загадке с последней страницы "Пионерской правды", стать едомым

– Але, пионеры. – Чувак был похож не то на узбека, не то на азербайджанца, чернявый, с неприятным оскалом, но рослый и крепенький. За двадцать лет, это точно. Он остановился, отдышался и, не продолжая своего обращения к ним, распрямил в ладони круглый эспандер. Выкрутил его в дульку, дал выпрыгнуть, поймал и наконец сфокусировался на охотниках.

– Шо ищем? – спросил чувак и еще раз посмотрел по сторонам. Утром или вечером на Буграх было бы полно людей, выгуливающих собак или же просто топающих с Новых Домов на Коммунальную, но, как назло, был обед и вокруг – ни зайца, ни собаки, ни взрослого, ни ребенка. Только они втроем. Славик сглотнул слюну и попробовал зайти с козырей:

[L]– Да вот, кота нашего ищем. Отцы вон впереди, а мы сзади.

– А-а-а… – Зверь еще раз посмотрел вокруг, сложил руки лодочкой и заорал в сторону теплиц: – Дети, шо такое, а?

Хитер, бродяга: вторник, обед, откуда тут быть взрослым? Никаких отцов оттуда, конечно, не откликнулось, и он повернулся назад, презрительно улыбаясь. Мишенька было рыпнулся в сторону, но чувак шагнул на него, прижав полусогнутые руки к сплетению, и Славик понял, что они еще и на боксерчика, блин, нарвались.

Зверь посмотрел на ноги пацанов, там не было ничего примечательного – кеды, полукеды, маленький размер. Потом взгляд скользнул выше по Славику, упал на мастерку, завязанную вокруг пояса, и он протянул руку, свободную от эспандера, который продолжал сжимать в кисти:

– Сымай.

Австрийский адидас перепал от младшего брата отца, Толика, который нафарцевал на три года с конфискацией имущества, мутил с поляками по одежде и уселся как раз перед тем, когда развернулось кооперативное движение.

Из того, чего Славик наслушался в ванной, откуда посредством окошка удавалось узнавать детали многих кухонных разговоров, следовало, что Толик взял на себя лишнего, что по новой политике за фарцу уже не сажали, но не выпускать же всех, кого оформили по знаменитой 154-й статье…

Фоззи. Темнеет рано. Издательство Vivat

Титульное изображение на странице: reed.media/soviet-modernism/