Мариуполь: три линии обороны

– Мы готовы собрать митинг, стать живой цепью со стороны Новоазовска и вдоль района Восточный, но помогите обеспечить безопасность...

Закрытое заседание в Мариупольском исполкоме. 30 августа. Российские "Грады" в Новоазовске. Это 40 километров. А по докладам разведки – и того ближе, в Безыменном. Восточная окраина города в зоне поражения.

– Помогите обеспечить безопасность митинга! – просят волонтеры.

– А вы заявку на проведение подавали? – спрашивает главный милиционер.

...И тут ты понимаешь, что попал в точку, где ненадолго сошлись параллельные миры. Сошлись, чтобы немедленно разойтись снова, каждый в свою реальность: бюрократического выживания и обороны города.

Дальше волонтеры скажут: "Охрана милицией мостов ведется формально", "Проверьте таксистов – они все были пособниками сепаратистов, когда здесь была ДНР", "В криминальном районе Аджахи замечены подозрительные люди". И на все это милиция ответит: где конкретика, где заявления, ваши обвинения бездоказательны – давайте подробнее: где, кто из таксистов, по какому адресу в Аджахи...

– Юрий Юрьевич, – обращаются волонтеры к мэру Мариуполя Юрию Хотлубею, – дайте ваш телефон для координации действий.

– Запишите телефон дежурного, – отвечает мэр прифронтового города.

– Нам не нужен дежурный, – парируют волонтеры, – нам нужны Вы...

– Совещание закончено, – говорит Хотлубей, встает и уходит. За ним уходят чиновники и военком с милиционером.

Остаются волонтеры и бойцы батальона "Азов": замкомандира Вадим Троян обещает митингу защиту, для координации действий диктует телефон, о мостах и таксистах говорит, что под контролем, а про Аджахи – что знают...

Первая линия обороны: "Азов"

"Врага надо остановить вне города". Это главный лозунг обороны Мариуполя.

– Только вне города! – повторяет Троян на закрытом мэрском совещании. – Иначе город сгорит, как Иловайск. А ведь каждая сожженная квартира – это чья-то сожженная жизнь...

Просит помочь с окопами. Сделать укрытия. Накрыть плитами. Принести бойцам теплые вещи на блокпосты – волонтеры записывают.

– А может, не надо никакого нашего митинга, ребята? – спрашивают волонтеры.

В смысле: может, мы зря? Может, только проблемы вам создаем?

– Надо, – отвечает Троян. – Все надо. Я показал бойцам видео с вашего прошлого митинга, так они аж духом воспряли. Нам нужно видеть, за кого мы воюем.

И еще раз повторил: делайте все. Делайте хоть что-нибудь. Это же ваш город.

По телефону, который служит для координации между городом и "Азовом", трубку берет Апис. Это его позывной. Настоящее имя он не называет и просит его не фотографировать: на оккупированной территории у него мать.

– Большинство звонков на номер 9000 – это требование срочно дать оружие. Или крики: город сдали, все пропало, – рассказывает Апис.

Подобный флуд составляет процентов 80 коммуникации с горожанами. Еще какая-то часть сообщений – о мелком хулиганстве и домашнем насилии.

Пока мы беседуем с Аписом, его просят пройти на ворота – "Азов" в Мариуполе расквартирован в школе-интернате, ворота школы охраняют несколько бойцов.

На воротах Аписа ждут две женщины пенсионного возраста. Одна тут же начинает горестную повесть о том, что сын-пьяница требует у нее денег, а она со вторым сыном, инвалидом, прячется у приятельницы.

– Я обратилась в милицию, – говорит заплаканная дама, – мне сказали: звоните в "Азов"...

"Азов" и город патрулирует по вечерам. И укрытия строит. И тренинги для населения проводит – дает автомат подержать, учит гранаты различать и правильно прятаться в укрытие...

Самые слабые позиции в городе при обстреле – верхние этажи домов, рассказывает Апис. Так что, если начинается обстрел – спускаться обязательно. Можно не в подвал, но хотя бы вниз. Возле дома уже гораздо безопаснее. Он говорит серьезно-серьезно и вдруг начинает смеяться:

– В Иловайске бегу как-то в укрытие, под дом, вдруг вижу – туда бежит другой наш боец. Я разворачиваюсь, чтобы уступить ему место, смотрю, а он тоже – разворачивается, чтобы мне уступить, – мы с Аписом смеемся и вспоминаем классическую сцену из "Мертвых душ", где Чичиков с Маниловым обмениваются любезностями "Только после вас, Павел Иванович" – "Нет уж, только после вас...".

Апис когда-то до войны был работником милиции, уволился, завел, как говорит, "маленький автомобильный бизнес". В батальоне официально служит солдатом, хотя в МВД был офицером. "Азов" – это его четвертая попытка пойти доровольцем. Сначала его не взяли в "Слобожанщину", потом в "Харьков1", потом в "Киев1".

– Когда я был в Харькове, нас всех, добровольцев, собрали и спросили: кто был офицером милиции? Мы встали. Нам в ответ: до свидания, – рассказывает он.

По этой причине он официально не может быть офицером. "Меня в Киеве запорят", – говорит он. И комментирует: буду солдатом, но буду воевать.

В родном городе на Луганщине его уже два раза похоронили. В местной газете вышла новость о том, что его поймали и расстреляли как врага народа Донбасса, который убил 35 людей.

– Я им перезвонил и сказал, что никого не убивал и что я жив. Через какое-то время такая же ерунда повторилась. Причем второй раз напечатали, что меня не только расстреляли, но и утопили. Больше я им звонить не стал. А потом мне как-то позвонили из службы безопасности ЛНР и попросили... отчитаться о проделанной работе. Я сказал, пусть приезжают в Киев, поговорим. А в ответ: "Ничего, мы скоро там будем", – Апис охотно рассказывает о себе.

Из Луганска он не один. Их тут целое подразделение – 25 человек. Позже мы познакомимся со Стрижом и Смолером ("Почему Смолер?" – спрашиваю я. – "Потому что мелкий", – отвечает серьезный боец в балаклаве). Оба в прошлом шахтеры. Стриж вообще проработал на шахте 12 лет. "Так что пусть не кричат, что это их Донбасс. Это наш Донбасс. И никакой ЛНР тут не будет", – говорит Смолер.

– А что ты думаешь о позиции мэра Мариуполя, Апис? – Апис так же, как и я, был на закрытой встрече у мэра.

– Я так понял, что ему оно не надо. В смысле, оборона города. Должен быть создан штаб. Где штаб? – Нет. Где координация действий? – Нет. Сейчас мы постараемся координироваться сами. Волонтеры помогут... Но в город мы их не пустим. Понимаете: нельзя их сюда пускать. Они обижены на этот город, отсюда ж их уже выгоняли... Они могут здесь слишком много беды натворить.

Вторая линия обороны: Аня и ее друзья

– Когда 13 июня был взрыв на мосту, я проснулась... подошла к окну, на автомате его закрыла и снова легла спать, – рассказывает Аня.

Анна Котельникова по специальности врач. Живет в центре Мариуполя. В волонтерском движении с апреля – тогда в Фейсбуке волонтеры создали секретную группу для координации действий, собирали информацию о перемещении войск ДНР по городу, поддерживали друг друга.

– Я уже не помню, когда была на работе, – говорит Аня.– То госпиталь, то блокпост... Мое руководство мне сказало так: "Аня, мы от вас ждем только победы..."

В Фейсбуке Аня мне показывает видео: как она догоняет колонну 24-й бригады, которую вывели из окружения. "Мою 24-ку",– говорит Аня.

– Я помню, ты еще в Мелитополь моталась. Это к ним? – об Ане мне рассказывали давно, как-то мы с ней даже собирались пересечься в Мелитополе.

– Нет, – Аня мотает головой, – то у меня 72-я еще была. Просто я такая активная. Думаешь, чересчур?

Я так не думаю. Я о ней думаю совсем не так. Я ею восхищаюсь.

– Как-то мою машину остановили на блокпосту на трассе. Далеко от города. А я как раз ехала на свой пост – у меня в багажнике овощи, вода, консервы, жидкое мыло, – Аня рассказывает, как познакомилась с 24-й.

– А твой блокпост, это какой? – интересуюсь.

– Аеропорт. Мы сейчас туда едем, – с готовностью объясняет Аня, и продолжает дальше про 24-ку. – ...И вот я их еле уговорила дать мне телефоны: вдруг что-то понадобится. А потом мы начали общаться: то им овощей подкинем, то палатки-карематы, то медикаменты, то тонометр попросили – жара была страшная, у ребят давление скакало. Так они стали моими.

24-я – это та бригада, которая воевала под Зеленопольем.

– После одного из боев мои ребята на блокпосте были такие убитые – у кого друга убили, у кого ранили... Думаю, надо их как-то поддержать: накупила мороженого, мчусь, мороженое тает... А они меня встречают и говорят: пока, Аня, нас отсюда выводят, идем воевать. И мы уже с ними там и плакали, и обнимались...

А потом ее 24-ка попала в окружение, а когда вышли, тут же позвонили Ане – попросили воды. Жара. 40 градусов. Все измученные, грязные...

– Они звонят: нужна вода. И главное – быстро. Потому что колонна ждать не будет. Я звоню нашим – Оксане, Андрею... Сама за сигаретами – им же сигареты тоже нужны, Оксана – на заправку, Андрей – на блокпост, организовал нам "зеленый коридор".

Выехали на место, а тут они звонят, что маршрут изменили. И мы погнали туда... Я вижу, как идет колонна, а сделать ничего не могу: она же не останавливается. Тот медицинский бусик, с которым мы договаривались, идет во главе колонны. И что делать? Я вылетаю на встречку и на скорости чуть ли не 200 км/ч начинаю их обгонять (на видео видно, как Анина машина проносится белой точкой и исчезает) ...Потом, когда наш бусик остановился, то ребята на БТРах стали притормаживать, а мы эти паки с водой забрасывали им прямо на БТРы.

...Леся, их было так много, что полных трех багажников не хватило, последним мы отдавали уже свои бутылки, из которых сами пили...

Аня входит в волонтерскую организацию "Новый Мариуполь". Это мощное волонтерское объединение, в котором, кроме мариупольцев, еще и много ребят со всего Донбасса – беженцев, которые здесь кто месяц, кто два, кто больше.

...Лера из Донецка. В мирное время она работала диспетчером такси. Муж Леры служит в добровольческом батальоне, родители остались в Донецке. Лера мне рассказывает, как делать маскировочный костюм "кикимора".

Берешь мешок из-под какао-бобов, говорит Лера. Стираешь, разбираешь на нитки. Нитки красишь. В Мариуполе нитки красит девочка, которая живет в частном секторе – от краски очень специфический запах, в квартире лучше не пробовать.

– Дальше берешь рыболовную сетку, – учит меня Лера, – раскраиваешь ее и сшиваешь. А дальше – все просто: обвязываешь нитками эти сетки.

Обвязка одного костюма занимает где-то полтора дня. Работают на обвязке по 8 – 12 человек.

– Но вы обязательно напишите, – просит Лера, – что это не мы придумали делать "кикимору", это нас девочки из Харькова научили...

...На блокпосту сменился командир. Аня едет знакомиться. Я с ней. Она деловито пишет список: иголки большие, но не цыганские, нитки черные, одноразовая посуда, крем для обуви, гигиеническая помада... "Очень губы пересыхают", – смущается командир.

"А термобелье?" – спрашивает Аня. "А что это такое? Никогда не носил..." – говорит молодой парень. Вадим. Сам из Хмельницкой области. Его ребята тоже.

Они позвали Аню не только знакомиться, но и... отдать печенье. Несколько ящиков печенья, конфет – солдаты загружают коробки в багажник, просят отвезти детям.

Пока мы беседуем и грузимся, останавливается машина. Какие-то старики подзывают Аню к окошку, просят взять на армию 200 гривен.

...Печенье в багажник грузят Павел и Руслан. Павел мне кажется знакомым. "Вы на Майдане случайно не были?", – спрашиваю у него.

– Был, – смеется Павел. – По ту сторону...

И Павел, и Руслан – ВВ-шники, стояли на Грушевского 19 января. Возле колоннады стадиона "Динамо".

– Всю ночь в нас летели бутылки и камни, – вспоминает Павел и повторяет: злочинных наказив не виконував.

Пока возвращаемся в город, узнаем, что в госпиталь привезли раненых пограничников с расстрелянного катера. Аня тут же грузит в машину болеутоляющее, кровеостанавливающее, пеленки, системы – и мчит сначала в одну больницу, потом в другую.

Там она перепишет всех раненых, переговорит с врачами и командирами, добьется, чтобы раненым срочно сделали перевязку и обработали ссадины, накричит на врача, который скажет бойцу: "Ты же не умираешь? Вот и жди своей очереди", привезет всем лекарств, трусов-тапок-носков и еды.

– У вас вечно проблемы, – скажет недовольная медсестра Ане.

А Аня начнет оправдываться передо мной: "Понимаешь, они не ватники. Просто у них всегда тут все так. Неторопливо. Надо подгонять..."

...Когда в конце дня мы с ней сядем перекусить, Аня меня спросит: как ты думаешь, мне сына привозить в город? Он в колледж собрался поступать, здесь, в Мариуполе. 8 сентября экзамен, математика...

Я ей отвечу, что это очень опасно. Что лучше к родственникам, под Киев, что в колледж можно поступить на следующий год. Аня кивнет. Просто кивнет, чтобы не спорить.

В понедельник ее сыну сдавать математику. Я буду держать за него кулаки. За него, за Мариуполь и за математику.

Третья линия обороны: дети и Игорь

На учения по самообороне, которые объявил "Азов", приходят 12 мальчишек. Совсем молодых. Из людей постарше – я и волонтеры Аня и Таня.

"Почему вы здесь?" – спрашиваю одного из пацанов.

– Сегодня мы должны защищать страну, а не эти... пенсионеры, которым по 30 – 40 лет и которые стонут по Советскому Союзу, – говорит мне совсем молодой парень. Его зовут Холодный. Он из Харьковской области. Мы с Аней переглядываемся, улыбку сдержать не удается. Ну, реально смешно...

Знакомлюсь с другим хлопцем – Сергеем, 18 лет, мариуполец. Пришел на учения. Хочет защищать свой город вместе с батальоном.

– Учишься?

– Да я уже доучился.

– Работаешь?

– Да какая работа? Сейчас все ребята думают, как рассчитаться с работы и в батальон уйти.

– Чем запомнился ДНР?

– Запахом перегара, – говорит Сергей.

Он болельщик мариупольского "Металурга". "Вообще-то, сейчас команда официально называется "Ильичевец", но мы это название не признаем", – объясняет он мне.

В "Азове" много футбольных ультрас, много тех, кого Сергей и его товарищи знали по прошлой, довоенной, жизни. Например, Феликс, студент иняза, из Луганска. Он тоже болельщик, ему 20 лет, он уже несколько месяцев в "Азове". Воевал в Иловайске. Родителям говорит, что работает в Киеве.

– А что твои родители? Как мама реагирует? – спрашиваю у Сергея.

– У меня только папа, – говорит он. – Он против. Но вы его поймите: мама умерла, нас у него трое, он все время думает, как нас прокормить... Здесь таких очень много: лишь бы работа, зарплата и попа в тепле была. Им все равно – ДНР, Украина, Гондурас...

– А тебе?

– А мне нет.

Антону, товарищу Сергея, который тоже пришел учиться держать автомат, 21 год. Он говорит, что пришел, чтобы защитить свой город.

– В моей семье меня все поддерживают, даже бабушка. Она на выборах за Яроша голосовала, – говорит Антон.

Самый младший – Данила. Ему 17. Мама Данилы – известный в городе волонтер. На вид Данила – типичный отличник. Маленький и худенький, как мой брат в детстве. Данила рассуждает так: он будет биться до последнего, даже если захватят город. Тогда он продолжит с друзьями партизанскую борьбу. "Я неплохой актер и могу задавать правильные вопросы, чтобы выведывать информацию", – говорит он.

Данила берет "Калашников", по команде снимает с предохранителя, передергивает затвор, снова ставит на предохранитель...

..."Пошли я тебя познакомлю с нашим ниндзя", – волонтер Галина ведет меня к Игорю Канакову. Игорь воевал в батальоне "Днепр 1". Штурмовик. Ранен в Иловайске – взрывной волной выбросило со второго этажа, упал спиной на разбитые бетонные ступеньки. Травма позвоночника. Лежит в больнице скорой помощи в Мариуполе. Категорически отказался от эвакуации.

– Послезавтра буду учиться ходить, – говорит мне Игорь в последний день лета. Уже ходит.

Обычный вес Игоря 93 кг. Сейчас еле-еле 50 кг.

– Моя мечта встать как можно скорее. Мне надо дойти до моего города – до Донецка, – говорит Игорь.

Он рассказывает, как попал в "Днепр 1", о военных операциях, о том, что он обязательно встанет и пойдет в бой, в который должны идти одни старики:

– Те ребята, которые со мной были, отказались идти на ротацию. Потому что они знают, что на их место придет молодняк по 20 – 22 года, который ничего не умеет... А воевать должен не тот, кто хочет, а тот, кто умеет.

Игорь говорит, что в обороне Мариуполя у него будет свое место в строю. И много рассказывает о Донбассе, своем Донбассе, о том, что мама-врач до сих пор в Донецке: сказала, что не может бросить своих больных, другие врачи уехали.

– Нас называют "черными карателями Коломойского". Но вот помню, освобождали мы село Пески под Донецком, и тут выходит к нам бабушка. Не знаю, из какого подвала она вылезла... Старенькая, еле идет и несет нам консервированный компот. Может, это последний ее компот. Говорит: "Спасибо, что вы пришли".

Я этот компот никогда не забуду... Потому что когда ты знаешь, за кого ты воюешь – ты не просто отстреливаешься, ты побеждаешь.

Леся Ганжа, специально для УП. Жизнь