Игорь Померанцев: Россия кажется больной страной

Поэт и радиодраматург Игорь Померанцев о новой книге эссе, изданной специально для украинских читателей, о презрении к путинским деятелям культуры и об особом языке радио.

"Вільний простір: Радіощоденник письменника" - так называется новый сборник поэта и ведущего русской службы "Радио Свобода" Игоря Померанцева.

Это не первая его книга на украинском языке, но особенная – она была составлена специально для нашего читателя и не существует в оригинале.

В сборник вошли радиоэссе, блоговые записи, интервью и стихи, написанные в течение сорока лет.

Своеобразные слепки времени и мироощущений автора, прожившего большую часть своей жизни в Европе, но всегда питавшего особые чувства к Украине.

О книге

"Вільний простір" я собирал не в одиночку. Идея родилась у моего переводчика, редактора и друга Дианы Клочко. Она сказала: "Ведь вы же маститый писатель, пора вам издать свои дневники". Я ответил: "Что вы имеете в виду? Ведь я не веду дневников!".

Мол, это настоящие писатели ведут дневники, а я так, пишу стихи. Как-то в Нижнем Новгороде мне присудили премию имени Вяземского за аристократизм и дилетантство. Так что я – дилетант, дневников не веду.

На что Диана ответила мне: "Вы ошибаетесь. Все, что вы делали на радио десятилетиями, и есть ваш акустический дневник. Нужно только умно собрать ваши выступления на радио так, чтобы каждый текст фиксировал что-то очень существенное".

Диана придумала разделы для книги – блог, радиоэссеистика, интервью с крупнейшими современными украинскими писателями и даже стихи. Время от времени я не просто вещаю в эфир, а смотрю на себя со стороны как на маньяка радио. И тогда пишу стихи о магии и мистике радио.

О радио

Я очень давно работаю на радио и прошёл разные этапы за это время. Впервые я пришел на радио в русскую службу Би-би-си. Тогда я был молодым литератором и несколько высокомерно относился к радио.

Мне казалось, что литература – это нечто серьезное, могучее, а радио – нечто однодневное. Поэтому я начинал скорее как писатель на радио: был заинтересован в том, чтобы мои эссе звучали в эфире, воспринимал его как возможность популяризации своих литературных произведений.

Но понемногу я открыл для себя радиоязык и понял, что он уникален и заслуживает к себе не менее уважительного, даже любовного отношения, чем язык литературы. Поэтому впоследствии в своих передачах я старался быть в акустической тени и давал возможность выговориться сотням персонажей.

Они рассказывали истории, делились своими эмоциями – и это самые ценные мои работы на радио.

Для меня драматургия радио рождается при столкновении звуков, когда они трутся носами, дают друг другу затрещины. Вот это драматургия радио – фактурная, прежде всего акустическая. Это не значит, что я пренебрегаю людьми, их историями и жизнью. Но, видите ли, историями и людьми занимаются литература и журналистика, а вот радио начинается со звука.

Это могут быть голоса животных, шум ветра, стук града. Но, конечно, и человеческий голос тоже. Как-то композитор Родион Щедрин сказал мне, что человеческий голос – самый интересный и драматичный музыкальный инструмент. Это действительно так.

О культуре и войне

Искусство и культура по своей природе противостоят смерти. Поэтому те, кто работают в культуре на стороне сил добра, во время войны непременно ей противостоят. Это их фронт. В культуре есть свои окопы, редуты, артиллерия.

Это вовсе не означает, что культура на реальные выстрелы должна отвечать пушечной публицистикой. Культура – это сложное явление, и люди, которых несколько нелепо называют деятелями культуры, работают по-разному.

Во времена пандемий, чумы, мора тогдашние моцарты и бахи сочиняли музыку. Ведь если бы мир был все время в трауре во время человеческих трагедий, тогда бы и культуры не существовало.

Я часто вспоминаю песню московского барда Булата Окуджавы: "Не оставляйте стараний, маэстро, не убирайте ладоней со лба". Вот это и есть задача художника.

О России

Россия кажется больной страной. Каждая страна время от времени переживает как периоды расцвета и душевного здоровья, так и упадка, болезней. Происходящее с Россией связано с традициями русской истории и психологии. У каждого народа есть свое отождествление, так сказать, паспорт.

И, к большому сожалению, отождествление русской нации напрямую связано с имперским мышлением – даже в двадцать первом веке, после распада Советского Союза. Это было нормальным явлением в восемнадцатом, девятнадцатом веке как определенная ступень в развитии.

Однако в современном мире "имперскость" выглядит архаично. Проблема России в том, что она не может найти никакого другого дела, кроме как быть империей, а значит, кого-то покорять, ломать кому-то руки и ноги.

И до тех пор, пока Россия не найдёт себя в чем-то другом, она будет оставаться архаичным государством.

О подписантах

К подписавшим письма в поддержку Путина я отношусь с легкой брезгливостью и презрением. Мне было обидно, что в этом списке я обнаружил двух своих знакомых. Не близких друзей, но все равно присутствие их фамилий в этом списке задело меня.

У людей, подписавших эти письма, были разные причины. Во-первых, среди них много дураков. А дураки, вы знаете, легко зажигаются, испытывают энтузиазм. Но больше там циников и прагматиков: директоров библиотек, каких-то государственных культурных институций, получающих бюджетные дотации.

Поэтому они вполне цинично поступили. И я вдвойне возмущен этим поступком, ведь мы живем не в сталинские и даже не в хрущевские времена. За ними бы никто не приехал. Их учреждения могли бы лишить субсидий.

Есть и другие факторы: трусость, карьеризм, конформизм. Постыдный поступок.

О бойкоте

Бойкот – это личное дело потребителей культуры. Я против его формализации. Для меня было бы более естественным, если бы эти люди, поддержавшие Путина, приезжали на гастроли, а украинский зритель не пришел бы на их выступления.

Все равно этих актеров и певцов не ожидал бы в Украине былой успех – настроение и атмосфера в стране сейчас совершенно другая. А увидев четверть зала на своем концерте, они бы поняли, что их больше не хотят видеть и слушать.

Мы с презрением относимся к германскому национал-социализму. Но для меня Германия – это не только нацисты, но еще и Бах, Бетховен, классическая литература. Я думаю, что взрослый человек не должен быть инфантильным.

Надо помнить, что существует исторический процесс, культура во времени. Что Путин – один из тех авторитарных правителей, который в конце концов уйдет. И тогда, быть может, Россия преобразится.

И вообще, русофобия, как и прочие фобии (украинофобия омерзительно расцвела пышным цветом в России), у меня вызывает чувство интеллектуальной брезгливости.

О Европе

Я бы запретил фразу "европейские ценности". Конечно, можно говорить о правах человека, правах всех религий, о частной собственности. Но, во-первых, это не исключительно европейские ценности. С этой точки зрения Япония вполне "западная" страна, и японские ценности меня бы устроили, если бы они победили в Украине. И не нужно упускать из виду, что весь смысл таких явлений как Запад, Европа – в разнообразии.

Я желал бы Украине быть разнообразной. Ведь это уникальная страна в плане полифонии: языковой, культурной, даже антропологической. Многоголосье Украины – ее огромное богатство и главная ценность.

Понятие нации в Европе подразумевает нацию политическую, а не кровь и этническое происхождение. Я хотел бы, чтобы все люди, живущие в Украине, считали эту страну своей, а не чувствовали себя чужаками, детдомовцами.

Я был бы счастлив, если бы разные в этническом смысле украинцы, живущие разной культурной жизнью, считали Украину своей страной. Но работа этого плавильного котла культур – длительный эволюционный процесс.

Очень хотелось бы, чтобы это происходило мирным путем.

Об Украине для Европы

Долгое время в Западной Европе Украину не видели в упор. Я не ошибусь, если скажу, что большинство западных европейцев плохо понимали, где находится эта страна и что с ней происходит. Об Украине знали только ее соседи и страны, куда приезжали украинские гастарбайтеры – Чехия, Италия, отчасти Германия.

А узнавание – это всегда нелегкий процесс.

На моих глазах в Чехии радикально изменилось отношение к Украине и украинцам: из поставщика гастарбайтеров она превратилась в независимое государство, подвергшееся российской агрессии. Все-таки у чехов есть историческая память.

А вот дальние страны, такие как Англия, узнали об Украине только сейчас – из-за нынешней беды, из-за опасности для стран НАТО и трагедии малазийского самолета, коснувшейся Западной Европы непосредственно.

Об Украине будущего

У меня очень скромные мечты. Я хочу, чтобы Украина была нормальной страной. Не революционной, не героической, не выдающейся. Нормальная страна – это страна, где люди живут хорошо, не кучно, в хороших жилищах, с современным медицинским обслуживанием. Где исполнительная, судебная, законодательная власть и пресса независимы друг от друга.

Я хочу приезжать в страну, где бы не говорили об ущемлении прав человека, о дискриминации какого-либо языка, о грозном восточном соседе. Сам я всегда мечтаю жить частной жизнью, как можно меньше внимания уделяя политике.

Фото Юлии Сосновской