Спасение убегающих

Мариуполь никогда не был так популярен. С переездом туда органов областной власти, на улицах стало в разы больше автомобилей, костюмов, чемоданов.

Беженцы, также новые люди в городе, ходят осматриваясь, привыкая к морскому воздуху и государственным флагам, вывешенным на каждом столбе.

С образованием второго фронта, прибыло подкрепление. За военными потянулись волонтеры. Журналисты, работники миссии ООН, ОБСЕ, разведчики, торговцы, - тысячи новых людей, многие из которых год назад искали бы Мариуполь на карте Греции.

В общем, неудивительно, что улицы полны растерянных приезжих, которые вертят головами во все стороны, или плачут над картой и компасом.

Я хоть и освоился там за несколько приездов, тоже не спешу в гиды, разве что развожу из вежливости руками. Но иногда бывает, встречаешь такой взгляд, что хочется подойти самому, взять под руку, и спросить, все ли в порядке?

- Уже в порядке. - Женщина улыбается. У нее усталые глаза человека, чьих сил хватило дойти ровно до того места, где мы встретились, а стойкости - сохранять лицо ровно до того момента.

- А почему вы спросили? - В глазах уже стоят слезы.

Не знаю, почему спросил. Видимо, ее история просто должна быть рассказана.

Мы садимся на скамейку, с которой открывается вид на море, и смотрим на волны.

Мою собеседницу зовут Людмила. Она родом из Иловайска. Там жила с дочерью и семилетней внучкой: три поколения, три пары женских рук, плетущих скромный уют в квартире блочной пятиэтажки.

Работа на предприятии, пенсия, базар, кроссворды: все просто, все понятно.

Их пирамида потребностей разочаровала бы Абрахама Маслоу - она состоит из одних нижних ступеней и скорее похожа на прямоугольник. Эти женщины не созидали иловайский Майдан, равно как и не встречали хлебом и солью террористов. Людмила, ее дочь и внучка не пассионарии. В этом их вина перед обществом, которое, тем не менее, не вправе их судить.

Когда война подобралась уже совсем близко, люди начали массово бежать из города. Но у Людмилы не оказалось ни родственников, ни друзей за пределами зоны АТО, поэтому после первых залпов артиллерии, они просто стали ночевать в бомбоубежище в здании строительного техникума.

Кто-то бежал, кого-то разорвало на куски - новая реальность пахла страхом, порохом и запекшейся кровью. Но по утрам, возвращаясь домой, среди привычной посуды, кресел и фотографий женщины успокаивались, и до самого вечера мир казался им не таким уж и жестоким.

В один прекрасный день, вернувшись из бомбоубежища, на месте своей пятиэтажки они обнаружили гору тлеющего мусора и обломки бетонных плит. "Мой дом сложился, как карточный домик", - пожимает плечами Людмила. Ей по-прежнему не верится, что дома так умеют.

Постояв и поглядев на обломки, женщины вернулись в бомбоубежище в техникуме. Бомбоубежище в данном случае, это вежливый способ назвать бетонный мешок без освещения, температура в котором соответствует температуре мертвого тела: согреться можно только прижимаясь к живым. Когда все поголовно начали болеть, Людмила поняла, что это конец. Так она умерла в первый раз.

Вскоре из верхнего зомбиленда в подвал спустились какие-то люди, рискнувшие приехать из Макеевки за своими престарелыми родственниками. Старики оказались крепкими орешками, они не хотели никуда уезжать, пока не соберут картошку и не закрутят помидоры. Людмила, которая присутствовала при разговоре, видела приезжих впервые, но понимала, что это может быть ее и девочек последний шанс, и что подвальный этикет позволяет подползти к незнакомому человеку, и схватить его за руку.

Можно они займут место стариков? Да, можно. Для этого нужно добраться в Макеевку к утру следующего дня.

На рассвете две женщины и маленькая девочка вышли наружу и, чихая и кашляя, отправились в Макеевку, подбадривая друг друга тем, что успеют, и найдут в городе своих новых знакомых, которые обязательно их дождутся.

Идти надо было тридцать километров через леса, избегая дорог, и выключив телефоны, чтобы снайперы не выстрелили на звук. В тот момент, когда впервые послышался короткий свист, за ним шлепок, и перед Людмилой упала первая отрубленная пулей ветка, женщина поняла, что теперь уж точно конец. Так она умерла во второй раз.

То падая на землю, то поднимаясь для следующего короткого рывка, прикрывая собой девочку, бабушка и мать скоро начали понимать, что снайперы "играют" с ними: когда женщины двигаются слишком быстро, стреляют под ноги, а когда замедляют шаг - в кусты за спиной.

Лес невидимых стрелков с чувством юмора, достойным Джокера, казался бесконечным. Но закончился и он. Как нашли автомобиль, как сели в него, и как проехали блокпосты, Людмила не помнит. Их высадили на дороге посреди жилой улицы, где было пыльно, жарко и пахло морем. Женщины оказались в Юрьевке - поселке на самом юге Донецкой области.

Людмиле надоело умирать, и она решила идти куда-нибудь дальше. По дороге куда-нибудь ей попалась доска с объявлениями, на которой был указан телефон горячей линии благотворительного фонда, помогающего беженцам. Оператор ответила, что может предложить им два лагеря на выбор: "Солнечный" и "Металлург". Выбор был очевиден: к "Солнечному" идти оказалось километра на два ближе.

Людмила прерывает рассказ, чтобы вытереть глаза рукавом толстовки - кофту принесли ей волонтеры, когда стало холодать. С девочкой занимаются психологи. Они пришли сами, когда бабушка уже почти оставила надежду найти специалиста, который поработал бы с внучкой в долг в Мариуполе. Фонд, убедившись, что кроме стоптанной обуви и пары заколок, у Людмилы, ее дочери и внучки действительно нет ничего, взялся отвезти их куда-то, где есть отопление.

- Только бы поближе к городу, - говорит Людмила. - Любому городу.

Она хочет найти работу, чтобы не просить больше. Чтобы не хватать за руки. Она сможет.

Я отыскал номер одного из психологов, которые работают в "Солнечном" - Игоря, и позвонил. Да, женщина, которую я встретил, ничего не выдумала. Да, с девочкой тяжело, но она справится. Она сможет.

Когда малыши в "Солнечном" должны были по заданию Игоря нарисовать что-то дорогое сердцу, что-то, что их радует, Саша, так зовут девочку, изобразила дерево. Сначала она не хотела рассказывать о нем, но потом объяснила: это дерево, которое растет возле ее дома.

- На рисунке нет ни дома, ни ее самой. - Говорит Игорь. - Только дерево.

Автор - Матвей Никитин