Адвокаты-активисты. Евгения Закревская: Пономарев сказал мне, что я живу в параллельной реальности

Майдан-2014 многих украинцев неожиданно для себя превратил в волонтеров и общественных активистов.

"Украинская правда. Жизнь" неоднократно писала о тех, кто сейчас занимается сбором гуманитарной помощи жителям Донбасса и военным, забирает раненых в зоне АТО и сопровождает их лечение в госпиталях.

Но немало волонтеров сейчас и среди юристов.

Одной из первых, кто отодвинул адвокатскую работу на второй план и стал заниматься волонтерством, была Евгения Закревская. На ней до сих пор "висит" дело об избиении студентов на Майдане 29 ноября, она пытливо следит за расследованием убийств 18-20 февраля, защищает интересы активистов и журналистов, пострадавших от прежней власти, и пытается вытаскивать людей из плена на востоке Украины.

Еще Закревская – один из адвокатов "Небесной сотни", представляет интересы нескольких семей, у которых на Майдане погибли близкие.

Она вместе с другими юристами пытается по известным группе адвокатов эпизодам провести свою реконструкцию обстоятельств гибели и сложить общую картину трагедии. Собирает фото- и видеоматериалы, обрабатывает их, ищет и опрашивает потерпевших и свидетелей, анализирует материалы дела и ходатайствует следствию о проведении необходимых действий.

Это огромный пласт работы, который Евгения взяла на себя совершенно безвозмездно.

Рано утром 30 ноября Закревская видела толпу, бегущую от "Беркута" с Майдана. Она была на площади уже через десять минут после того, как все произошло, и даже пыталась "отбивать" от некоторых студенток спецназ. Вскоре она вместе со всеми была возле Михайловского собора и записывала показания пострадавших.

"Мы с активистами, которые, как и я, пришли на Михайловскую, поняли, что надо составлять списки, создать центр, куда стекалась бы информация о раненых и задержанных, чтобы обеспечить им адвокатов. Это очевидные вещи, но мы раньше с таким не сталкивались…

У меня перед глазами стояла картинка из Минска 2011 года, это было очень похоже на разгон перед Новым годом. Казалось, что все пропало.

Тогда мы с Машей Лебедевой и Ромой Ратушным начали делать интервью с людьми, пытались зафиксировать показания окровавленных людей. А в пять утра подали через Почтамт заявку на проведение митинга, чтобы законно собрать новую акцию на Михайловской. Это уже потом "Удар" и БЮТ свои заявки подали; и с ними, и с нами судились власти. Тогда мы думали, что придет сто человек – а пришло несколько тысяч.

До вечера следующего дня мы не спали. Тогда же я познакомилась с некоторыми адвокатами, которые предложили помощь. Они звонили, и я передавала им потерпевших. Увидела их лица я только в феврале-марте…"

По произошедшему в ночь на 30 ноября было возбуждено уголовное дело, но результатов до сих пор нет. В тот момент собирать свидетельства было нелегко: Закревская рассказывает, что многие фотографы, например, боялись предоставлять юристам фотографии, соглашались только на анонимные встречи.

Первые допросы по делу Евгения прошла только в январе, 16-го, как раз в день принятия репрессивного пакета законов Януковичем.

Закревская вместе с другими активистами подавала в суд на действия милиции по двум статьям – 365, превышение служебных полномочий, и 340, незаконное препятствие организации либо проведению собраний, митингов, походов и демонстраций. Однако к ответственности по 365-й в итоге привлекли лишь нескольких; дела в отношении остальных участников избиения были закрыты в связи с амнистией 16 января.

Но главной целью адвокатов было движение по 340-й статье. Важно было доказать, что целью разгона студентов на Майдане было именно прекращение мирного собрания. Однако этот факт не признало ни прошлое, ни нынешнее руководство Министерства Внутренних дел.

"В МВД до сих пор отрицают то, что собрание было пресечено незаконно, даже в формальном порядке, ссылаясь на проведение внутреннего расследования, которое было проведено в декабре. Мы пытались признать в административном порядке само решение и действия по разгону Майдана незаконным. Действия признали незаконными, а решение – нет.

В МВД до сих пор официально отвечают, что цели предотвратить мирное собрание не было, целью было частично освободить место для установления елки. Это смешно звучало тогда – но как мерзко это звучит сейчас!

По-моему, это еще хуже, чем то, что они до сих пор отбрехиваются и пытаются доказать правомерность действий "Беркута". Якобы некоторые из них по собственной воле применили избыточную силу, а командиры виноваты только в том, что не смогли уследить".

В январе Закревской пришлось участвовать и в поисках гражданских активистов.

21 января, когда стало известно, что пропал Игорь Луценко, вместе с которым исчез и Юрий Вербицкий, потом обнаруженный мертвым, – она весь день ездила по отделениям милиции в Киеве. Милиционеры сами считали, что активиста задержал кто-то из "своих", но в итоге личности тех, кто выкрал и избил Луценко, так и не установили.

А это, считает Закревская, могло бы помочь в поисках других пропавших активистов и предположить, кто может устраивать подобное сейчас.

"Непонятно, кому это больше нужно – мне или потерпевшим"

После окончания горячей фазы февральских событий в Киеве, Закревская отправилась в "горячие точки".

Первым пунктом был Крым: тогда "зеленые человечки" взяли в плен активисток Автомайдана Шуру Рязанцеву и Екатерину Бутко.

"Кажется, мне тогда позвонил Костя Реуцкий (правозащитник из Луганска, работавший в период оккупации в Крыму – авт.) и сказал, что похитили девочек, надо помогать. Я тогда подумала: а что можно сделать для этого в Киеве? По сути, ничего. И я поехала в Крым, хотя девочек быстро отпустили.

У меня есть такой психологический момент: я не могу бросить дело. Ну, то есть – вообще. Мне важно понимать, что там, в конкретном месте, происходит, составить для себя полную картину.

В марте мне позвонила незнакомая барышня, которой я когда-то помогла во время автомайдановских задержаний, и попросила помочь в поисках Юры Грузинова и Пилунского, которых тогда похитили. И вот когда ты начинаешь этим заниматься, к тебе стекается вся информация, ты разговариваешь с родителями, друзьями… Оставить дело уже просто невозможно.

Честно говоря, непонятно, кому это больше нужно – мне или потерпевшим".

В Крыму Закревской удалось освободить прямо из зала суда проукраинского активиста, преподавателя истории кафедры музееведения крымского университета культуры Станислава Ермакова.

Накануне его возле дома в Симферополе похитили неизвестные в масках и вскоре доставили в отделение милиции. О пропаже адвокату рассказал Олег Сенцов, крымский активист и кинорежиссер, который сейчас находится в московском СИЗО по обвинению в терроризме.

В тот же день Ермакова тайно увезли в суд, но каким-то чудом Закревская оказалась там вовремя и, уточнив у сотрудников суда, не задержан ли Ермаков официально – в перерыве заседания вывела его из здания суда. А пока милиция пыталась понять, что произошло, она отвезла его на машине в безопасное место.

"Я дала им шанс быть нормальными"

Позже адвокат отличилась в Славянске. Знакомые попросили ее помочь в освобождении журналиста Сергея Лефтера, который уже довольно долго находился в плену у тогдашнего "народного мэра" Вячеслава Пономарева.

"Я поехала в Славянск, хоть и не была уверена, что это сильно поможет делу. Но для меня это был крючок, я хотела своими глазами увидеть, что там происходит.

Пришла к зданию горсовета и стала разговаривать с охраной и Пономаревым. Представилась адвокатом. С "народным мэром" у нас произошел любопытный разговор.

Я ему говорю: я адвокат Лефтера, который у вас содержится как заключенный, дайте мне с ним увидеться. Сначала объясняла ему все по законодательству Украины. Он возмутился: какое еще законодательство Украины! Ладно, попробовала объяснить по российскому законодательству, там то же самое. Он: какое российское законодательство, у нас ДНР! Я говорю: ладно, у вас ДНР, тогда есть международный нормы, есть Женевская конвенция… Если вы объявляете себя цивилизованными, то давайте по-цивилизованному. Я вас легитимизую таким образом, признаю вас.

Он и охранники его, конечно, офигели. Адвокат, из Киева, да еще и документы свои дала на проверку…

А я просто попыталась реконструировать свой обычный диалог с правоохранительными органами, решила натянуть на эти странные правоотношения хоть какие-то законные рамки.

Пономарев сказал мне, что я живу в параллельной реальности. Подумал, наверное, что я сумасшедшая и не вижу разницы между ними и нами – а я, просто исходя из презумпции невиновности, дала им шанс быть нормальными".

По словам Закревской, сейчас никто толком не занимается вопросами пленных: не опрашивает их, не приобщает их показания к делам, возбужденным на "сепаратистов". Этим вопросом должны заниматься государственные органы – СБУ, например, – но недавно созданный межведомственный отдел по вопросу пленных и заложников не успевает делать эту работу должным образом.

"Когда СБУ сливает очередные переговоры боевиков, бывшие крымские пленники узнают голоса тех, у кого они были в Крыму и, наоборот, среди тех, кто сейчас на востоке – узнают крымчан.

Эту информацию нужно собирать, анализировать, процессуально закреплять и предъявлять России. Ведь очевидно, что одни и те же люди занимаются войной на Донбассе, а у нас толком исков нет никаких, да и четко не озвучивается, что одна и та же группа лиц работала и в Крыму, и на Донбассе".

Сейчас в силовых ведомствах нет цели – фиксировать доказательства российской агрессии на востоке Украины, нарушения прав человека, военных преступлений и преступлений против человечности.

Ни в СБУ, ни в МВД, говорит адвокат, этим не занимаются: тех, кто был задержан за "сепаратизм" и участие в "террористической организации", выпускают для обмена "в связи с отсутствием состава преступления".

В России же, как известно, все в точности до наоборот: там открыты уголовные дела на Авакова и Коломойского, там в заключении находятся украинские граждане Надежда Савченко, Олег Сенцов, Александр Кольченко…

"В России популизм подкрепляется сбором, анализом и фиксацией доказательств. В итоге они будут рассказывать всему миру, что это Украина агрессор и выступает против мирного населения.

А нам, увы, противопоставить будет вообще нечего. Пока что у нас есть только та информация, которую собирают активисты, журналисты, правозащитники. Эти данные вряд ли можно будет приобщить к уголовным делам, но, по крайней мере, они будут включены в отчеты международных организаций.

Проблема еще и в том, что милиция не может расследовать каждое преступление, их слишком много. Нужна масса людей, которые будут опрашивать потерпевших, бывших пленных, задержанных, нужно будет собрать все это в одно место, чтобы вырисовалась четкая картина.

А сейчас у нас – полный хаос".

Екатерина Сергацкова, УП.Жизнь