Хмари без бомб: про що мріють діти з Донбасу у Львові

Сорок сімей із Криму, Луганської та Донецької області мешкають під Львовом уже кілька місяців.

Влада просить називати їх не біженцями, а тимчасовими переселенцями.

В тому, що буде куди повертатись, багато хто з них сумнівається.

- Який твій Донецьк?

- Донецк – красивый город с розами. Цветущий город. Мы с друзьями гуляли в парках и развлекательных центрах. Это мой дом, - відповідає чотирнадцятирічна Маша. Вона з мамою й молодшим братиком приїхала до Львова ще в серпні.

- Наш дом целый. Муж там остался, - каже Машина мама Світлана. – Здесь у нас нет ни интернета, ни ноутбука. Все новости узнаем от мужа каждый день. Что-то бомбят всегда, аэропорт легендарный, где держится, слава Богу, наша Нацгвардия. Мы жили недалеко от него, слышали эти залпы. Ребенок до сих пор, когда над головой самолет пролетает, срывается. Говорю: "Спокойно, это всего лишь самолет пролетел".

- А тут вам спокійно?

- Да.

Фотографуватись донеччани не погоджуються. Світлана з дітьми мешкає в окремій кімнатці у військовому містечку у Винниках під Львовом. Сюди приїхали близько сорока сімей із окупованого Криму та Донбасу. Ними опікується протестантська громада.

- Кормят три раза в день, - каже Маша. – У нас все есть, в школе даже тетради бесплатно дали.

Із двадцяти восьми дітей, що вчились у Машиному класі, десятеро залишились у Донецьку. За друзями вона не скучає:

- Были друзья, но сейчас не так уж сильно друзья. Мы общаемся, но на тему политики стараемся не разговаривать. Все мои бывшие друзья поддерживают ДНР. И я с ними, если честно, неохотно общаюсь.

- Їм не страшно там залишатися?

- Взрывы вокруг, а они ходят в школу. Не страшно, наверное. Или бегут сразу в бомбоубежище. Я летом вообще никуда не выходила.

- Да я ее в город не отпускала даже за хлебом! Сама ходила, - втручається Світлана. – На каждой большой развилке дороги были блокпосты. У нас бомбят, взрывают – не только на краю города, а везде по улицам. Звонит учительница: "Когда вы в школу придете?". Я говорю: "Когда закончатся боевые действия". Сказала, что дочь учится во Львове. Ну, хорошо, говорит, учитесь, когда вернетесь – табели принесете.

- А ви повернетесь?

- Это очень сложный вопрос. Дом там, комфорт там, и как-то… Здесь квартиру очень дорого снимать. Зарплату большую надо, - крутить велику обручку на пальці Світлана.

- А я хочу домой, - перебиває Маша. – Но здесь спокойнее. Если перестанут бомбить, хочу вернуться. Дома лучше. Там папа.

Світлана не поділяє доччиної впевненості в тому, що в Донецьку краще.

- Может, я не понимаю всей политической обстановки, но Донбасс будет депрессивным регионом. Ни работы хорошей, ни хорошей жизни. А здесь нет бомбежек. Дай Бог, чтобы я работу нашла. Эта жизнь гораздо лучше, чем была там. Мы с Машей ходили, срывали эти объявления о референдуме в ДНР. Но есть люди с иным мышлением.

Військове містечко повне дітей. Вони бавляться в хованки, бігають коридорами. Під кожним порогом декілька пар дитячого взуття. Найбільше на поверсі їх під дверима Олени, багатодітної мами з Луганська. Її найстаршому синові одинадцять, наймолодшій – п’ять.

Олена з донькою Наташею

- Мы уехали из Луганска 15 июля, - збирає з підлоги розкиданий дитячий конструктор Олена. – Выбраться оттуда помогла организация "Україна без сиріт". Уехали вовремя. За неделю-две до того, как начались обстрелы. Мы жили на окраине города, все это нас не касалось. Разве что ЛНР-овцы машины отжимали.

Їхати вирішили, коли почалася стрілянина в передмістях.

- Пули были с какой-то красной подсветкой. От нас полкилометра. Детям было интересно: летят красные фонарики!

Оленині діти, Наташа і Владик, розуміють, чому вони тут.

- Наш кусок земли захватили, и украинцы просто защищают свое, - говорить восьмирічний Владик. – Я не понимаю, что такое война, но понимаю, что, убивая людей, их либо режут, либо на танках едут и убивают. Война - это плохо. Россия хочет править миром, вот почему эта война. Но я не хочу этого. Люди, которые поддерживают Россию, должны ехать туда и жить там.

Замислившись, Владик додає:

- Я хотел бы защищать Украину, но не хотел бы умереть.

Поки війна руйнує будинки в його рідному Луганську, Владик – будує. Поки що в онлайн-грі:

- Здесь я строю домики. Здесь в игре не было карты Украины. А я сделал.

- Ти любиш Україну?

- Люблю. Потому, что она хорошая. Потому что она не захватывает другие страны, а защищает себя и свои города… И мой дом. Квартира большая была. Мне в Луганске нравилось с друзьями гулять. Но больше всего мне нравилось делать с мамой вареники. А тут нельзя этого делать. Тут правила.

Владик хотів би повернутись до Луганська. Зізнається, що має проблеми в новій школі:

- Обижают, но не сильно. Мальчики все вместе могут, когда я поворачиваюсь, ударить в спину. Они это специально, потому что со мной они не дружат. Говорят, что я "москаль", с самого начала так подумали. Но я не боюсь.

Владик

Із колишніми однокласниками з Луганська Владик не спілкується, хіба що з деякими. Розірвала чимало зв’язів і його мати:

- Моей подруге детства надоели мои проукраинские посты, и она удалила меня из друзей в "Одноклассниках". Не общаемся. Была еще подружка, которая начала писать всю эту пророссийскую чушь. Даже выставляла, что бандеровцы отрубили голову русскоязычному во Львове, и потом голову катали по железнодорожному пути, и все было в крови. Потом написала, как дела. Я не смогла ответить.

Що відбувається з людьми, які були її друзями, Олена не розуміє: "Была же классная девчонка, дружили". Раніше, згадує, завжди зупинялись, дійшовши до політичних тем у розмові, щоб не посваритись.

- Я могла высказываться против России, и она это глотала. Сейчас на страничке в "Одноклассниках" пишет: "Погиб ополченец – наш герой". И в то же время мне: "Леночка, как дела, как дети?". Она уехала в Москву жить. Но мы дружили очень. Дети учились ходить вместе, гуляли, каждый день виделись. Мы не можем быть врагами.

Поки Лєна розповідає, маленька Наташа вже позносила нам половину своїх іграшок. Але говорити соромиться. Своє життя пояснює на улюбленій ляльці:

- Ляля уехала из города, потому что стреляют. Ляля скучает по городу, у нее нет друзей. Лялю надо любить. – Обіймає іграшку і вкладає її спати. – Пусть поспит. Ляля устала от одиночества.

Олена не може зібрати необхідні документи, щоб віддати Наташу до дитсадка. Чула від місцевої жінки, що можна дати хабара й прилаштувати без документів, але сама не пробувала. Роботи Олена не має. Її чоловік будівельник, намагався влаштуватись на постійну роботу, але не вдалося. Тому береться за будь-яку тимчасову. Сама жінка мусить сидіти з дітьми.

- Я не могу детей оставить. Если бы работа дистанционно была, на телефоне или компьютере, я бы согласилась. Понимаешь, нам никто ничего не обязан, - вона стискає в руці дитячий светрик. – Нас здесь кормят, у людей есть время найти работу. Мы здесь уже четыре с половиной месяца. Боюсь, что от безвыходности придется вернуться в Луганск.

Оленина мама, свекор і свекруха залишилися там. На життя не нарікають:

- Им нормально. У них есть сбережения. Как-то все равно им, что да как. Мама моя 5 августа выехала в Луганскую область, где Украина. Но через месяц вернулась. Ей 64 года. Она привязана к жилью, все деньги вложила в ремонт. На старость себе сделала.

- Привет! А вы еще здесь? – перебиває, забігаючи до кімнати луганчан, Ваня з Донецька. – А я свой дом закончил рисовать! Хотите посмотреть?

На малюнку сонце на чистому небі, будинок із вікнами й уся сім’я. Ваня точно пам’ятає, що і де було в домі. Дивиться на малюнок і раптом згадує:

- О, я забыл нарисовать облака! Чистые, голубые. Без бомб.