Память о погибших часто состоит из нелепиц. Это не тот случай
"Бог забирает лучших", "герои не умирают, умирают враги", "за личное мужество и героизм", "за высокий патриотизм и исключительную верность присяге"…
Господи, какая чушь. Какая несусветная и нелепая чушь. Какие идиотские пустые, бездушные, абсурдные фразы.
Как будто патриотизм бывает низким, мужество общественным, а верность заурядной, или рядовой.
Умирают все. Со временем. И герои, и не герои. И враги, и друзья.
А на войне ещё и погибают. Представители всех этих категорий, без всякого исключения.
[L]Почему это происходит именно с определёнными людьми, часто одному лишь Богу известно.
Но если он это и делает по какому-либо установленному принципу, то уж точно не в качестве поощрения.
Обидно, что чаще всего вся наша память и характеристика погибших ребят состоит из этих нелепиц и штампованных фраз…
Витя Катанов был первый погибший в АТО боец третьей гаубичной батареи 55 артиллерийской бригады.
Он погиб в нашем первом же бою. 25 августа 2014 года, ранним утром после Дня Независимости.
Наша третья волна третьей батареи пробудет в зоне АТО в общей сложности около года. Мы ещё не раз попадём под сильный обстрел мин и снарядов врага. К счастью, все ребята останутся живы.
Витя будет первым и единственным, из всех нас, кто погибнет на Войне на Востоке Украины.
Делает ли человека мужественным патриотом сам факт гибели?
Пожалуй, нет.
Был ли Витя Катанов мужественным патриотом?
Однозначно, да.
Не потому, что он погиб в первом бою. Потому, что пошел и принял бой. Вместе со своей батареей.
Идти, или не идти в армию по повестке? Точнее, хочется, или не хочется ему идти в армию по повестке, сам Витя сначала толком не знал.
Щуплый, худощавый, застенчивый Катанов с одной стороны хотел вырваться из привычной рутины жизни. У него не было семьи, у него не было настоящих друзей. Только его работа, и работа его мамы.
Да и на его работу, электрогазосварщиком на ЗАЗе, его, Витю, тоже мама устроила. Упросила, чтобы его взяли в литейный цех. А когда этот закрыли, с октября 2013 года Витя работал в арматурном цехе.
Мама Вити когда-то сама там трудилась, на автомобилестроительном. Потом она работала дворником. Витя очень стеснялся маминой работы, но никогда не стеснялся ей помогать. Начиная со школы, всегда после уроков, а потом и после работы, они вместе выгребали с маминого участка листья осенью, снег зимой, грязь и мусор целый год.
Жили вместе в малюсенькой комнате, в какой-то подчердачной коммуналке.
Витиным увлечением была музыка и радиоэлектроника. После двух работ он забивался на диван, и слушал музыку на паяном-перепаяном им музыкальном центре.
Здесь он уходил от всех своих проблем. Это был его мир. Без унизительных вопросов одноклассников: "На какой помойке ты одеваешься?". Без язвительных насмешек и презрительных взглядов соседей и родственников. Только он, музыка и рядом мама.
При этом он не был маменькиным сынком.
Витя всем это хотел доказать. Он даже ради этого пошел в армию на срочную службу. Но каким-то непостижимым для него звериным нюхом его сослуживцы прочуяли, что Витя работящий, беспрекословный и спокойный.
– Слыш ты, чамор. Сейчас берешь "машку" и идешь херачить цэпэ. Тебе всё понятно?
А мне непонятно, почему ты ещё не там! – чаще всего ему приходилось слышать подобное обращение не только от старослужащих, но и от солдат своего призыва.
Поэтому Витя и не знал, хочется ему еще раз идти в армию, или нет.
– Иди, – говорила ему мама полушутя, полусерьёзно, – Придешь, вся грудь в орденах, и все девчата будут твои!
Был ли для Вити этот аргумент решающий, мы не знаем.
Мы его увидели 31 июля 2014 года в казарме на кровати.
Симпатичное открытое лицо, дружелюбная скромная улыбка. Слегка согнувшись, он смотрел на тех, кто заходил в помещение. На тех, с кем ему предстоит служить и воевать дальше.
Как они отнесутся к нему, Вите Катанову?
Вокруг него места заняли добровольцы. Таких в третьей гаубичной было много. Они почти все были старше Вити, которому в марте исполнилось 32.
Спокойные, рассудительные ребята. Нашлись общие темы и интересы. Витя сначала робко, а потом всё уверенней потянулся в новый для себя круг общения.
Через несколько дней батарею перевели на полигон, проходить боевое слаживание и постигать азы артиллерийского дела.
Самое главное в артиллерии – умение ставить палатки. Такое мнение начинало закрадываться спустя две недели беспрерывного обустройства нами палаточного лагеря.
Каждый день мы ставили их несколько десятков, больших и маленьких. Правда, при этом один раз отвлеклись на стрельбу из автоматов, и один раз выехали на артиллерийский полигон.
В общей сложности каждый боец отстрелял 12 патронов, и каждый расчёт выпустил 5 снарядов из своих орудий перед отправкой в АТО.
Эти стрельбы чуть было нам не сорвали всю боевую подготовку. Ведь мы чувствовали себя настоящими профи и асами палаточного дела.
И если бы сепары решили вдруг тягаться с нашей батареей в мастерстве по установке палаток, они были бы жестоко посрамлены.
Ещё одним занятием, которое постоянно отвлекало нас от боевой палаточной подготовки, была необходимость снятия орудий с консервации.
На самом деле, все они нуждались в серьёзном ремонте. Надо ли говорить, что никто из нас до этого не ремонтировал гаубицы, и не умел этого делать.
В любой работе будь то приснопамятные палатки, или ремонт и обслуживание орудий, Витя Катанов был всегда одним из первых. Его не надо было уговаривать, или искать. Практические навыки работы на автозаводе очень пригодились, как и умения радиолюбителя при обустройстве нашей палатки.
– Пацаны, с вас – победа, с нас – поляна, - было написано на огромном радио, которое стояло в нашей палатке. Нам его тоже передали волонтёры.
Вите мама привезла на полигон его магнитофон. Мы часто включали и слушали Витины записи.
Катанов по-прежнему оставался скромным, застенчивым и улыбчивым парнем.
Однако было видно, что ему в новой дружеской обстановке очень нравилось и было комфортно. Он с каждым днём всё больше оживал, и чувствовал себя свободнее и свободнее. Все его навыки и умения тут были востребованы. Он был полноправным членом команды. С ним считались, его искренне уважали.
А где-то недалеко в это время шла война. Мы несколько раз ходили на склад боеприпасов отгружать снаряды на фронт.
Вскоре пришел день, когда снаряды на фронт мы стали загружать и для себя.
Перед самым нашим отходом мама приехала к Вите на полигон. Привезла своих "фирменных" пирожков и кучу других вкусных подарков.
– Мама, мы завтра уходим, – сказал ей абсолютно другой, какой-то изменившийся, но от этого ещё более дорогой и любимый сын, – Будем прощаться. Ты у меня одна, и я у тебя один. Мне надо идти.
– Хорошо, сыночек, иди. Я понимаю. Иди. Только не оглядывайся, – сказала мама Вите.
А сама в этот момент загадала, если дойдёт до палатки не оглянувшись, значит всё будет хорошо.
Витя почти дошел, вдруг резко развернулся и радостно помахал рукой на прощание.
Мы в тот момент как раз тщательно укладывали и аккуратно распихивали по грузовикам всё наше батарейное недвижимое имущество. Готовились выдвигаться в АТО.
Тогда мы были абсолютно неподготовленные для ведения боевых действий. Как и наш транспорт и техника – тягачи постоянно закипали и ломались по дороге.
В итоге к месту назначения – в район посёлка Старобешево – мы добрались лишь поздно к вечеру, с многочисленными приключениями и злоключениями.
Нас встретил полковник Мусиенко, представитель командования штаба. Он огорошил тирадой, в которой почему-то сильно превозносил себя и крыл нас матом. Особый упор в приветственном спиче он почему-то делал на 8 марта. Именно с этого дня полковник Мусиенко отсчитывал дни своего пребывания в зоне АТО.
Указав на самые высокие точки на холме перед посадкой, Мусиенко приказал там разместить обе батареи.
Окопы Мусиенко приказал выкопать на месте каких-то развалин какого-то здания. Сделать это было практически невозможно. Часть расчетов подготовили себе окопы, часть, устав с дороги, не стали этого делать.
Мы тогда очень неудачно расположили буссоль – артиллерийский оптический прибор на треноге, по нему наводятся орудия. Поставили сильно влево и не очень далеко от батареи.
Опыт ориентирования гаубиц у нас был минимальный, в ночное время отсутствовал вовсе.
Заглушки на снарядах крошились, и не хотели выкручиваться. Чтобы их извлечь и установить взрыватели в дело шло всё – топоры, стамески, отвертки, ключи и даже лопаты.
Едва-едва мы выполнили минимальную подготовку, как мимо пробежал старший офицер батареи и негромким голосом скомандовал: "Расчёты к орудиям!".
В темноте мы много суетились, часто подсвечивали себе фонариками, или мобилками. Их свет перебивал огонёк буссоли, и наводчики не наводились.
Одни истошно кричали, другие ругались вполголоса. Офицеры тоже ругались, но навести порядок на огневой не могли.
В итоге комбат пробежался по огневым позициям орудий, и практически все навел самостоятельно. Старший офицер работал на буссоли, а потом тоже помогал на орудиях с наводкой.
С большим трудом мы открыли огонь и поразили цели.
С холма вид был просто потрясающий и завораживающий! С одной стороны, огни ночного Донецка, с другой – огни ночного Иловайска. Перед нами – водоём Старобешевской ТЭС.
Через время мы отработали по целям ещё раз.
Проснувшись, рано с утра, мы повторили арт удар.
– В 7:00 будем менять позицию, – сказал тогда комбат.
– Мы кофе успеем выпить? – наверное, этот вопрос волновал всех больше других.
И вскоре, в 6:45, на него пришел ответ. Точнее, ответка на нашу стрельбу.
Где-то рядом, что-то громкое, отчётливо лупануло и ухнуло. А затем ещё, ближе и ближе.
Мы тогда, конечно, не знали, что российские войска перешли границу, и наша огневая позиция им хорошо известна.
Снаряды стали попадать по нашей огневой, по нашим орудиям, по нашим тягачам, по нашим боезапасам…
От попадания и детонации стали взрываться и гореть снаряды и машины. Сухая высокая трава кругом занялась, и стала гореть не хуже, чем металл.
Все рванули кто куда, подальше от огневой. Кто успел заскочить в тягач, кто в "таблетку", кто бегом… Только быстрее и подальше.
Сильное впечатление, как для первого боя…
Остановились мы уже в самом посёлке. Когда залпы врага стихли, ребята поехали на огневую посмотреть, может, кто ещё там остался.
Они и нашли Витю в посадке под деревом за огневой. Осколок снаряда попал, и перебил ему паховую артерию. Потеря крови была очень быстрой и чудовищной.
Потом мы уже узнали, что при таких травмах и ранениях счёт идёт на секунды. Оказать помощь в той ситуации, ни Витя сам себе, ни кто-либо другой уже не мог.
Обычно густая посадка деревьев принимает на себя значительную часть осколков. Не помогла.
Новенький Витин броник тоже остался абсолютно целым.
Осколок попал в очень уязвимое место. Без шансов на спасение.
… Витина мама стала для всех бойцов батареи очень близким человеком. До конца нашей службы она постоянно помнила о нас, передавала продукты, тёплые вещи, бытовые предметы и элементы снаряжения.
Нам помогали очень многие люди, но помощь от мамы Вити была для нас особенно ценной и дорогой.
Зовут её Мария.
Вите шел тогда тридцать третий год.