"Чудо при Е*енях". Отчаянный бой за день до первой ротации

За время нашей первой осенней кампании под Донецким аэропортом мы сменили около десятка огневых позиций.

Наша батарея была вынуждена постоянно маневрировать и перекатываться, чтобы оставаться невидимой для врага.

Впрочем, "невидимой" не очень точное определение.

Над нами постоянно кружили беспилотники противника. Поэтому поразив очередную цель, или пробыв на огневой несколько часов, мы меняли нашу локацию, таким образом, вводя врага в заблуждение.

Все наши позиции были одинаково равноудалены от нашей главной цели – Донецкого аэропорта и его окрестностей.

Ни одна из них не гарантировала безопасности.

На любой из них враг мог обнаружить нашу батарею, и дать "ответку".

Или получив данные от своих наблюдателей, что мы выдвинулись в определенный район, открыть туда огонь.

Или, "отработать по площадям" – примерно зная, где мы можем в данный момент находиться, прочесать огневым ударом возможные места нашей дислокации.

Все прекрасно понимали, что дело не в самих огневых, а в нашем умении быстро и точно поразить цель, и оперативно оставить локацию, не дожидаясь "ответки" врага.

Тем не менее, о каждой огневой мы судили не только по географическим, или тактическим характеристикам, но и исключительно по личным ощущениям.

Позиция, о которой пойдет речь, сразу никому не понравилась.

Все почему-то чувствовали себя там неуютно, и ожидали там опасность в любую минуту.

Обычно мы называли огневые просто: первая, вторая, третья… пятая, седьмая… и так дальше.

Эту позицию все сразу единодушно нарекли "Е*еня".

Эту позицию все сразу единодушно нарекли "Е*еня". Для увеличения изображения нажмите на фото

Ехать от лагеря долго, дорога ухабистая, проходит по ярам, много крутых спусков и подъемов.

Никому она не нравилась. Когда мы пытались определить, какая будет наша следующая огневая, все единодушно говорили: "Куда угодно, только не в Е*еня".

На самом деле, наибольшую опасность представляли те позиции, на которых мы бывали чаще, или задерживались дольше всего.

В Е*енях до этого выезда наша батарея была всего лишь один раз.

С тактической точки зрения, эта огневая была великолепной. Почти равноудаленная от Донецка и Горловки, около 20 км до обоих городов. С хорошими позициями для наведения на цели в окрестностях Донецкого аэропорта, Авдеевки и Песок. Нашей тогдашней зоны ответственности.

Да и сам характер местности – густые заросли деревьев и складчатый рельеф – был хорошим маскирующим фактором.

Говоря откровенно, это было красивейшее место! Посреди широкой донецкой степи неожиданно являлся взору смешанный густой лес, с живописными сопками, ярами и поистине сказочными прудами.

Но, вопреки всему, Е*еня почему-то пользовались крайне негативной всеобщей репутацией.

И именно там мы оказались в наш последний, перед первой ротацией батареи выезд.

В нашем расчете был один боец, который сочетал в себе и неуемный оптимизм, и жизненный опыт, и убежденный патриотизм – Виталий Демьянов.

Сам он был из Запорожья, по своей первой армейской специальности – танкист, по званию старшина, тут он был снарядным.

Именно он выяснил, что у Е*еней есть не менее поэтичное название – Грачевый Лес.

А еще именно он сотворил боевой эпизод, который мы позже нарекли "Чудо при Е*енях".

Однако обо всем по порядку.

Наш выезд на боевую 25 ноября 2014 года ничем не отличался от предыдущих.

С вечера загрузили в тягач полный боекомплект, проверили гарматы, сложили все необходимое.

Выпили кофе в лагере у костра "на дорожку".

Однако мысль о предстоящей ротации и краткосрочном отдыхе все же не давала покоя. Нам не верилось, что мы скоро увидим родных и близких, сможем принять ванную, привести себя в божеский вид, поспать на кровати, пройтись спокойно по улицам мирного родного города.

Об этом никто не говорил, не решался. Все делали вид, что это еще один очередной выезд. Делов-то. А там уже будет, как будет.

Мы выстроили колонну и выдвинулись на привычные огневые позиции за поселком Новокалиново.

Мы выстроили колонну и выдвинулись на привычные огневые позиции за поселком Новокалиново

Быстро заняли огневую, развернули и разложили гарматы.

Скоро пошли цели, прозвучала команда: "Расчеты к орудиям!" и пошла работа.

Наша разведка в те дни фиксировала серьезное пополнение террористов, как живой силой, так и техникой, и вооружениями. В частности, нарастание численности минометных расчетов у боевиков.

Отмечалось изменение тактики ведения боевых действий со стороны сепаров. Теперь, вместо массированного применения бронетехники на выбранных участках, боевики перешли к тактике "малых огневых групп", обычно комплектующихся 3-4 единицами техники (максимум 5-6 единиц).

Постоянными стали активные действия, "кочующих" минных батарей, танков, "градов", которые с заранее оборудованных и замаскированных позиций наносили короткий огневой удар по переднему краю позиций украинских войск, а затем отходили в глубину своих порядков.

Эту характерную для боевых столкновений тактику наши военные аналитики фиксировали на севере Луганской области, на приморском направлении, в районе Авдеевки и Донецкого аэропорта.

В полной мере, тактику российских боевиков "блуждающих батарей" и "работы по площадям" мы ощутили на себе.

Она позволяла сепарам относительно небольшой огневой группой наносить беспокоящий огонь по достаточно большому участку наших сил.

Особенно активны они были в темное время суток. Примерно с шести вечера и до шести утра.

Мы сообщали о действии блуждающих минометов и "градов" и разведке, и в штаб. Однако ни засечь и дать их точные координаты, ни их перехватить не удавалось.

Наша батарея не могла открыть точный контрбатарейный огонь, и мы всю ночь прислушивались, приближается к нам грохот разрывов, или удаляется.

Более того, иногда мы были вынуждены занимать огневые в районе непосредственного действия минометов, или орудий противника. Нам прямо говорили, что хорошо знают, что в этом районе активно действует миномет, или "град" врага. Но именно эта позиция является сейчас ключевой и очень важной.

К большому сожалению не только орудиям и "градам" врага удавалось безнаказанно выдвигаться, и наносить по нам прицельные удары.

Зачастую на довольно близкое расстояние подходили минометные расчеты противника. Совершая обстрел, они несколько раз меняли свои огневые, пока не расходовали весь боекомплект, после чего уходили восвояси.

Причину их такой активности было не трудно понять. Они хотели заставить замолчать нашу арту и лишить огневой поддержки защитников Донецкого аэропорта.

Вот и в этот раз, отработав и накрыв цели противника в ДАПе, мы сами оказались под прицельным огневым ударом артиллерии врага.

Необходимо было срочно менять огневую.

Уходить сразу было опасно. Враг мог видеть нас и контролировать перемещение.

Мы дождались темноты и начали готовиться к оставлению огневой. Практически на самом выезде из посадки мы заметили белый морозильный фургон.

Через какое-то время, когда уже вышли на трассу, комбат спросил по рации, не заметили ли мы его.

Все радостно доложили, что заметили.

"Догадались его проверить?", – уточнил комбат, прекрасно зная ответ на свой вопрос.

Действительно, все заметили это "Мороженое", но почему-то никому не показалось странным, что могут делать "водитель" и "экспедитор" в темноте в посадке, недалеко от разрывов боевых снарядов.

До этого, несколько раз, мы замечали на шоссе белые фургоны, которые останавливались и подолгу стояли напротив нашей батареи на огневой. Они всякий раз удалялись, когда наши ребята пытались подъехать.

В этот раз проверить подозрительную машину почему-то никому даже в голову не пришло.

Легкая досада и злоба на самих себя охватила нас.

Мы сделали ложный маневр и убедились, что за нами никто не следует.

Выехали на донецкую трассу, проехали под разрушенным мостом, свернули на Розовку.

Общая догадка поразила нас: "Е*еня… Вас только нам сейчас и не хватало".

С трассы было отчетливо видно, что впереди идет очень тяжелый и напряженный бой: с обеих сторон постоянно вспыхивает яркое пламя артиллерийского огня и отчетливо слышно, как гремят залпы орудий.

А мы едем в самый его эпицентр.

У этого уникального и очень красивого места, с его переходами от хвойного леса до смешанной растительности и небольшими сопками, была чарующая красота

Во вспышках и громком лязге мрачные Е*еня выглядели еще зловеще.

Чарующая красота этого уникального и очень красивого места, с его переходами от хвойного леса до смешанной растительности и небольшими сопками, почему-то напомнило Виталию Демьянову уссурийскую тайгу, в которой он умудрился побывать в молодости.

Но мы понимали, что это сказочно красивое место в мирное время, сейчас для нас скорее напоминает лотерею – удастся нам проскочить под обстрелом, и открыть огонь по врагу, или больше в наш последний ноябрьский выезд повезет сепарам.

Мы непривычно долго не могли занять огневую, сориентировать орудия по буссоли, навестись в цель… Чувствовалась общее напряженность и раздражение.

К тому же у четвертого орудия, как назло, не опускался и не фиксировался "блин" (механизм устойчивости гаубицы на грунте).

Все вместе, не сговариваясь бредем к четвертой гармате. В ход идет и паяльная лампа, и кувалда, и "вэдэшка", и все матерные заклинания и мантры.

В конце концов, коллективный разум победил. Гаубица прочно стала на грунт.

И в этот момент мы увидели, что проселочная дорога, по которой мы заехали в Е*еня, интенсивно обстреливается сепарами.

К счастью, мы уже успели зайти на позицию.

Очевидно, что у врага в этом районе есть свои наблюдатели. Противник знает, что мы где-то рядом.

Мы дежурим какое-то время возле орудий, а потом уходим в укрытия.

Поскольку по нам ведется огонь, отгоняем тягачи со снарядами подальше. В соседней посадке наши ребята во время предыдущего дежурства успели выкопать окопы.

А на самой огневой укрытия сделали хлопцы из четвертой батареи.
Враг точно не знает, где мы.

Поэтому разрывы снарядов то приближаются совсем близко, то уходят на 2-3 км от нас.

Напряжение нарастает.

Хочется открыть ответный огонь, и утихомирить разошедшихся во всю сепаров, или воспользоваться тем, что нам удалось невидимыми прошмыгнуть в лес, дождаться утра.

Хуже всего для нас, если пойдет команда на несколько выстрелов. Мы, таким образом, себя полностью обнаружим.

Уже никто не думает об отпуске. Все нервничают и переживают. Но постепенно выставляем боевую охрану, дежурных и собираемся возле костров.

Костры стараемся максимально замаскировать, а затем поддерживать только жар. Постепенно затухает и он. Начинаем устраиваться на ночлег: кто-то мостится в окопе, кто-то поближе к остаточному теплу бывшего костра, кто-то залазит в тягач.

Очень холодно, и очень тревожно.

Ранний подъем и ожидание тоже не очень вдохновляют.

Внезапно раздается команда "До бою!". Наши гарматы сориентированы повзводно на разные цели, и на разные направления.

Наши гарматы сориентированы повзводно на разные цели, и на разные направления

Тогда мы еще не знали, что вчерашние обстрелы врага были запланированной арт подготовкой перед новым мощным штурмом ранним морозным утром в среду, 26 ноября 2014 года.

Пытаясь захватить аэропорт, боевики спозаранку возобновили обстрел донецкого аэропорта и обеспечивающих его фланги поселков Пески и Авдеевки. А в районе 21-й шахты (Петровский район) Донецка развернулся танковый бой.

Бои также начались за поселок Опытное, расположенный в тылу аэропорта.

Кроме того, боевики пытались окружить аэропорт со стороны Песок и Авдеевки.

Такая активность боевиков была обусловлена сменой стратегии. Кроме привычного лобового штурма ДАПа они предприняли попытку одновременного захвата фланговых направлений.

Нам в наших Е*енях были сложно судить, насколько готовы наши к такому маневру российских террористов.

Однако суматоха стояла неимоверная, мы постоянно меняем направление обстрела.

Активная работа на время отвлекает от напряженности. Мы успеваем согреться и войти в очень бодрый режим времяпровождения.

Сначала мы работаем каждый взвод по своему направлению. Затем боевики понимают, что атаковать широким фронтом у них не получиться и переносят свой удар на два основных направления – ДАП и Авдеевку.

В это время работает практически только второй взвод.

У них начинают заканчиваться снаряды на грунте. Несколько раз подгоняем тягачи, и в результате сгружаем из машин весь боезапас.

Затем от первой и второй гарматы начинаем переносить свои снаряды и заряды третьей, четвертой и пятой.

Видим, что идет беспрерывная канонада и снаряды уже на исходе.

Комбат заказывает срочный подвоз боезапаса из лагеря. Мы все в томительном и нервном ожидании.

Внезапно силы сепаров выдыхаются, они понесли большие потери и отступают для перекомплектования своих сил.

Нам конечно, открыто тогда не сообщали, но мы слышали, что в двадцатых числах ноября террористы украинским бойцам в Песках и Авдеевке выдвинули ультиматум. Боевики требовали оставить позиции на окраинах Донецка в течение двух дней и отступить.

Выходит, готовились тщательно к этому штурму.

Другим отвлекающим маневром было предложение сделать Донецкий аэропорт демилитаризованной зоной. Вывести оттуда всех бойцов и поместить наблюдателей ОБСЕ.

Наше состояние было немного подавленное. Мы все держались, подбадривали друг друга, но не могли скрыть усталость и напряжение

Заведомо неприемлемый рекламный трюк российских боевиков. Тем не менее, позволил им тогда выгадать немного времени и стратегической инициативы.

Говоря откровенно, наше состояние было немного подавленное. Мы все держались, подбадривали друг друга, но не могли скрыть усталость и напряжение.

Сутки назад мы выдвигались, чтобы бодро отдежурить на огневой, заработать очередную порцию заслуженных плюсов и готовиться к дороге домой, вместо этого мы попали под обстрел на одной огневой и переехали под огонь на другую.

Все уставшие, голодные, замерзшие и не выспавшиеся. Об отпуске уже никто давно не думал. Мы уже даже не ждали, когда приедет на смену четвертая батарея.

Мы ждали подвоз снарядов, и готовились к отражению атаки коварного и изворотливого врага.

В это время мы все замечаем, как с командного пункта буквально летит на нас радостный и счастливый Виталик Демьянов.

Мы решительно не понимаем, чему он так может радоваться в такой обстановке.

Однако он долетает быстрее, чем мы способны даже придумать какой-нибудь малейший повод для такой безудержной радости.

"Хлопцы! Дорогие! Слава!!!! Ура!!!! Наши пошли в атаку!!! Поможем нашим!!! Просили, насыпать побольше!!!! Нас по телевизору покажут!!!!", – радостно кричит Виталик, перебегая от орудия к орудию.

Полный бред.

По какому телевизору? Кто покажет? Как покажет? Где покажет? Зачем покажет?

Однако Виталий настолько искренен и убедителен, что вместе с ним по всей огневой проходит мощный электрический разряд.

От его новости все в одно мгновение приободряются и воодушевляются. Все хотят верить в его слова, все хотят помочь нашим. Ведь наши пошли в наступление!

А мы ведь работаем по Авдеевке и аэропорту.

Авдеевка и так наша. Сепаров оттуда мы только что отогнали.

Неужели… наши пошли в наступление на Донецк?

Да ну… быть такого не может…

Но абсолютно искренний вид и радостный голос Виталика настолько убедителен, что мы готовы поверить даже, что наши штурмуют Марс.

На одном дыхании мы разгружаем машину подвоза с колоритной надписью "Козак" и с таким же боевым и колоритным водителем.

Пошла команда на открытие огня.

Забыв про страх, усталость, голод и холод мы самозабвенно поражаем цели. Этот чертов Виталик придал всем даже не второе дыхание, а какую-то мощную неисчерпаемую силу.

Забыв про страх, усталость, голод и холод мы самозабвенно поражаем цели

В пылу боя заканчиваются снаряды подвоза.

Мы сами просим об очередной доставке боеприпасов.

После того, как отстреляли и ее, к нам постепенно возвращается способность мыслить логически.

Все сразу со всех сторон набрасываются на Виталика. Кто штурмует? Кого штурмует? Где штурмует? С чего ты взял?

Виталик сохраняет остатки своего молодецкого запала, и уверенно говорит, что узнал об этом от нашего старшего офицера батареи – Яковенко Романа.

Лейтенант Яковенко был всегда внимателен, собран и точен.

Поэтому в вопросах работы на огневой и целеуказаний его авторитет для нас был непререкаем.

Но, уж слишком фантастической была новость!

Воспользовавшись паузой, после отраженной атаки, мы отправили несколько человек к нашему СОБу. Выяснить, в конце концов, что тут все-таки происходит.

Бог уже с ним, с телевидением.

Нашего старшего офицера мы застали как всегда, в самом беззаботном и невозмутимом расположении духа. Он спокойно сидел возле костра, поочередно отогревая от его тепла то мобильный телефон, то планшет. По мобильному телефону Роман связывался со штабом, а на планшете производил подсчеты корректировок огня.

Со стороны глядя на нашего невозмутимого СОБа создавалось впечатление, что не он греет от костра свои боевые гаджеты, а костер подпитывается жаром от Романа.

Представить себе, что этот человек, всем своим видом олицетворяющий спокойствие, руководил многочасовым боем, было просто невозможно.

Виталик пошел с нами, немного удрученный такой нашей подозрительностью и недоверием.

"Товарищ лейтенант, как отработали? Что слышно?", – начали мы издалека чтобы соблюсти внешние рамки приличия нашей намечающейся обструкции Виталику.

"Та нормально, поблагодарили. Во всяком случае, не ругали", – спокойно ответил лейтенант Яковенко.

Как? И это все? "Та нормально?"

А весь наш боекомплект, который мы отработали? А два подвоза от четверки?

В конце концов, а телевидение?

Тут слегка занервничал и засуетился Виталик.

"А кто наступает?", – также издалека уточнил он, как тоже честный в определенных ситуациях человек.

"Та уже никто", – радостно ответил СОБ.

[L]Лейтенант Яковенко был таким сдержанным и немногословным, что мы под час поражались, что его распределили к нам в артиллерию, а не прямо в партизаны, или шпионы.

"Звонила пехота, просили насыпайте больше. А то они, сепары, отчаянно наступают. Потом перезвонили, сказали "ух ты, как горят". Поблагодарили. Больше не звонили. Значит, нормально. Никто больше не наступает", – пояснил Рома, превысив, наверное, свою недельную норму красноречия.

"Так, а кто сказал про телевидение? Про штурм аэропорта?", – стали уже в открытую допытываться мы.

Ничего такого лейтенант Яковенко не знал.

"Я сказал!", - вдруг зашевелилась и уверенно произнесла груда каких-то вещей возле костра.

В пылу нашего следственного разбирательства мы ее поначалу даже и не заметили.

Груда оказалось Валерой Нефедовым, который все это время спал возле костра.

В прямые служебные обязанности Валеры, как бойца взвода артиллерийской разведки входило два раза в неделю включать фонарик на буссоли, и два раза выключать его.

За это ему дали позывной "директор буссоли". Комбат заступался за Валеру и пресекал наше ребячество. Требовал, чтобы мы называли Валеру позывным "Нептун". Мы не стали спорить, и делали так, как просил комбат.

В конце концов, "Нептун буссоли" тоже неплохой вариант.

Днем буссоль обходилась без помощи "Нептуна" и он мирно спал возле СОБа и костра.

Валера услышал две фразы про "насыпайте" и про "отчаянно штурмуют" и решил, что речь идет о наших подразделениях. Остальное он уже в силу логического мыслительного процесса додумал сам.

О чем и сообщил подошедшему за новостями Виталику.

Хотя всю эту логическую цепочку выстроил Валера, лавры Врунгеля почему-то достались Виталику.

Е*еня сотрясались от оглушительного хохота.

Тогда мы смеялись не над Виталиком или Валерой. Это была огромная психологическая разрядка нервного эмоционального напряжения, которое накопилось за много недель.

На самом деле мы были бесконечно благодарны этому человеку за его позитив, за его веру в перемогу, желание помочь нашим и подбодрить нас.

Надо честно признать, тогда это ему удалось. Вся батарея воодушевилась и взбодрилась благодаря ему.

Я никогда не видел такого ободряющего и эмоционального мотивирующего эффекта, какой удался Виталику в Е*енях.

С легким сердцем и хорошим настроением мы вернулись в лагерь. Наш марш домой откладывался на несколько часов, но огромный заряд позитива мы сохранили до самых ворот воинской части, где нас с радостью встречали родные, близкие, знакомые и многие очень-очень хорошие и красивые люди.

В конце концов, нас действительно, показали по телевизору.

В конце концов, нас действительно, показали по телевизору

Геннадий Харченко, артиллерист 55-ой бригады, волонтер благотворительного фонда "Сестри Перемоги"