Обычная война в обычном украинском селе

Думаю, война создана для того, чтобы мы влюблялись.

Ремарк говорил, что в темные времена лучше всего видно светлых людей.

Вот и сейчас – в украинское село пришла не только война. В украинское село пришла весна.

Пришла и надежно укрепилась по нашей линии обороны – по реке Кальмиус в секторе М.

Чермалык очень красивое село. Пейзажное такое. Холмистое. Это высота. С трех сторон она окружена довольно полноводной рекой Кальмиус. Местность – треугольник, будто острый зуб, немного выдается вперед за позиции украинских военных и впивается в сепарскую территорию. Кальмиус – естественная преграда на пути врага.

В селе есть церковь. Новенькая. Поговаривают, будто в свое время местный батюшка освящал сепарские блокпосты. И по сей день частенько слышен звон колоколов, когда наши выезжают на задание.

Здесь есть школа и садик. Из села выехало очень мало людей. Почти все живут своей прежней жизнью. По улицам бегают куры, гуси. Местная жительница нам машет рукой. Она родом из западной Украины, работает в Мариуполе на заводе – каждый день ездит туда на работу. Говорит: "Одно непонятно – зачем езжу!? Зарплату не выдают вообще. Немного перед Новым годом и перед Восьмым марта дали".

На деревьях, словно грачи, сидят дети. Машут рукой нашим военным. Кричат: "Приходите к нам на футбол! Вы же обещали! Завра матч. В три. Будем играть! Правда? Приходите".

С этого дерева открывается потрясающий вид на реку – метров пятьсот до нее. Весенние просторы залиты солнцем. Всё.

Берег и зеленка – сепарские. Стоим, спорим, попадет ли по нам снайпер, если стоять на дороге. Теоретически, может. Впрочем, мнения разделились.

Сепаров видно. Мы знаем, на какой ферме они живут. Мы знаем, какие у них есть разведгруппы, сколько в них человек. Мы можем подсчитать, какое количество техники перемещается по дороге за рекой. Я спрашиваю у пацанов на дереве, что они будут делать, если русские перейдут реку. Они смеются. Показывают неприличный жест в сторону врага: "Вот такого им болта, а не наше село!"

Что в школе говорят о войне? "Ничего не говорят. У нас село – половина ватников. Поэтому и молчим, чтобы не переругаться. Не говорим мы об этом в школе", – отвечает паренек.

В целом, село как село, дети как дети.

Выше Чермалыка по реке – Гранитное, ниже – Павлополь. Есть опасение, что враг захочет взять Мариуполь в окружение. При этом ему нет резона идти на город в лоб. Возможно, враг захочет прорвать нашу линию обороны именно в одном из таких сел и отрезать кусок земли до Мелитополя. Или до Бердянска. Таким образом, Мариуполь окажется украинским городом на захваченной территории. В окружении.

Армия недавно отступила. Ушла из Чемрмалыка. Все верят, что на подхвате всегда есть 23-й батальон. Но техника отступила. Об этом парни говорят с комом в горле. Дурное предчувствие внутри.

Я помню, давным-давно в Карловке. Посреди ночи мы услышали гул машин. В чем было, мы выбежали на улицу и увидели – техника отступает! Армия отступает! Ты видишь: огромные машины уходят, бросают тебя. Ты вдруг становишься таким маленьким, беззащитным. Брошенным.

А все равно в районе Чермалыка нас пробить сложно. Здесь Кальмиус – водохранилище. Оно широкое и глубокое. Сам рельеф берега создает сложности для возведения понтонной переправы. Но главное не это.

Главное, что на обороне Чермалыка стоят два командира. Два командира и горстка верных солдат. В них-то я и предлагаю влюбляться этой весной.

Первый командир – это человек-гора, это командир ДУК ПС – друг Тихий. Он со своими парнями вообще не оформлен официально. Они стоят здесь без зарплат и без приказа. Они стоят здесь, потому что война.

Тихий

Друг Тихий – очень тихий и скромный. Он любит слушать. Он прошел Пески. В Песках он был одним из тех, кто обеспечивали работу разведки на "Небе". Аж пока башню окончательно не уничтожил вражеский огонь.

Тихий со Львовской области. Он отдаст Вам свою кровать. Он говорит, что может жить и без еды, и без сна. На телефоне у него играет мелодия "Гомін, гомін по діброві". Это очень глубокая украинская мелодия. Она просачивается глубоко в душу.

Его друг – командир подразделения батальона "Днепр-1" – Седой. Он стройный и очень ловкий. Он больше похож на капитана Джека-Воробья. В него нельзя не влюбиться. Он смотрит на Вас и задумчиво произносит: "Алена… А ведь это мое любимое имя. Знаете, мою жену зовут Алена. И у меня три дочки. Двум еще и двух лет нету".

Седой

Этот, какой-то очень любящий муж – из Днепропетровска. В батальоне "Днепр-1" он с апреля. Прошел Иловайск. Награжден. Спрашиваю: "За мужство и героизм?" Седой смеется: "Да, да. Именно так и записали". Только я неправильно выразилась. Седой не смеется – он очень солнечно улыбается. Очень.

Правда, однажды он вдруг погрустнеет, посмотрит в окно на Кальмиус, закурит сигарету и расскажет об Иловайске:

"Одному нашему ногу отстрелило. Другому – голову. Но нашей броне повезло. Мы вырвались. БМП сзади нас не вышла. По броне попали – люди с брони разлетелись. Паренек подлетел до уровня третьего этажа. Взорвался боекомплект. Парень летел, крутился и останки его повисли на электропроводах.

Потом мы шли пешком. Мы выходили три дня и две ночи. Нас было 13 человек. Восемь – раненые. Один парень без стопы. Он сам не мог идти, но он полз рядом с нами. Еще двое были с перебитыми ногами – им мы сделали носилки. Их мы несли. Мы двигались очень медленно: сперва четыре человека несли одни носилки, 50 метров пронесли – оставили, за вторыми вернулись.

С нами еще один парень был – он тоже сам передвигался, на коленях. Мы не могли ему помочь. Он был настолько изранен, что его нельзя было взять ни за плечи, ни под руку. Это причиняло ему невыносимую боль.

Так мы прошли две ночи. У одного началась истерика, и он ушел. Решил выходить сам. Две группы людей мы послали искать транспорт, но они не вернулись – попали в плен. Потом мы нашли мужчину – он на своих Жигулях согласился забрать четверых раненых. Вывез их аж в Бердянск.

Нас осталось пятеро: двое раненых, трое целых. И мы опять шли, шли..."

Седой в Чермалыке тоже добровольно. Приехал в Мариуполь. Встретил сослуживцев. Его попросили о помощи. Его попросили закрыть фронт – он фронт закрыл.

"Днепр-1" и ДУК ПС живут здесь в одних помещениях, спят на одних кроватях, едят из одной посуды, ходят в одной связке, будто альпинисты, покоряющие новые вершины.

Много работы по ночам. Сегодня ночью задержали сепаратиста. Тот вывел на второго, причастного к обстрелам в Мариуполе. За день до обстрела района Восточный он вывез оттуда семью.

Как же цинично... Семью вывез, а всех остальных бросил под удар. Всех: женщин, бабушек, детей.

Раньше по селу стреляли "Грады". В селе уже были раненые. Один из фермеров жалуется, что рядом с его невесткой сработал миномет. Ее пришлось госпитализировать. Так же были травмированы два парня – мина упала возле бара.

Сейчас обстрелы стали менее регулярными. Этой ночью в село упало шесть мин. Днем – еще две. Местные жители сообщили приблизительное место выстрелов. Парни "Днепр-1" и ДУК ПС сделали совместный выезд – отработали местность с пулемета.

С высоты нам хорошо видно ферму, которую захватили сепары. Это отдельно стоящее здание.

Как-то так сложилось, что в селе каждая собака знает, что там – сепары. Это же село – что здесь утаишь?

Наши снайпера залегли у самого берега реки, чтобы отслеживать все телодвижения врага. Чтобы уничтожать врага. По нам сразу открыл огонь вражеский снайпер. Впрочем, мы успели уйти. Повторный удар они совершили, уже когда мы прибыли в расположение.

Маленькие они еще, чтобы в нас попадать.

Один из пареньков пошутил: "Елки! За сеном прятаться – себе дороже. Если не ранят, так сгорим!" Вместе со мной за происходящим из-за угла ближайшего здания наблюдал местный фермер. Ему было любопытно, так как он и сам бывший военный.

"Не так, – говорит, – надо воевать! Надо в наступление идти. Вот так: пошел, пошел, пошел. И только вперед", – многозначительно резюмировал старик, махнув рукой.

Больше всего мне понравилось, что перед выездом Седой обзвонил дома, которые были близко расположены к окраине села. Разговор меня порадовал: "Алло! Теть Наташ, а Вы пока из дома не ходите, а? Та да, вы ж сами видели, что оттуда прилетело. Мы их поругаем немного. Да-да. Вы пока не выходите, а то от них ответка. Могут и по домам".

Когда мы вернулись с задания, местные дети катались на велосипедах, как ни в чем ни бывало.

Кажется, война здесь вообще мало кого смущает. Где-то вдали было слышно магнитолу. Она пела: "Воины света, воины добра…"

Вдруг Тихий замер и поднял руку, призывая прислушаться. Издалека доносился звук канонады. Это враг обстреливал позиции "Донбасса" в Широкино. Километров тридцать отсюда. В субботу там погиб "Крот". Кроту было всего 24 года.

Такая обычная война. В таких обычных украинских селах.

Алена Стадник, специально для УП.Жизнь