Абсолютный ноль "до войны", или О бедности в "ЛНР"

От редакции: Автор этой колонки публикуется под псевдонимом в целях безопасности. Публикации в рубрике "Погляд" не являются редакционными статьями и отражают исключительно точку зрения автора.

Был тот слякотный и промозглый март, когда хочется побыстрее зайти в помещение, потому что сырость забирается под куртку и просачивается в обувь.

На пороге супермаркета мужчина раздавал листовки. И мне его отчего-то стало жаль – все спешат и стараются увернуться от протянутой руки с яркими прокламациями.

Я сделала шаг навстречу, вытянув руку. И тут, о, небеса, мужчина быстро отпрянул от меня и вежливо (вероятно, как учили) ответил: "Это реклама ресторана".

Я не поняла намека: "Ничего, давайте!"

И тут он сразил меня просто наповал: "Это реклама дорого ресторана".

Уже дома я поняла, что листовки были рекламой суши-бара с доставкой, а весь мой вид не впечатлил парня настолько, что он меня мягко попытался урезонить фразой о "дорогом ресторане".

Вероятно, это было первой ласточкой о том, что мой материальный уровень стал иным. Отличным от довоенного.

Именно "до войны" тот абсолютный ноль, которым меряется здесь все: прожиточный минимум, возможности и личное счастье.

На мне была довоенная и вполне нормальная одежда. Так ходит большинство здесь, донашивая то, что было когда-то куплено и забыто в шкафу или отложено за ненадобностью.

Отталкиваясь все от того же абсолютного ноля возможностей, последние семь лет мы стали жить резко по-другому во всем. От зарплаты до аванса, не имея запаса ни денег, ни продуктов, ни каких-то других запасов на черный день.

Вначале это было незаметно – мы доставали то, что было куплено ещё до войны и ждало своего часа.

Потом пришло понимание, что мы живем фактически всем, чтобы было куплено тогда – одежда, запас сахара и мыла, колготки и даже те милые пустяки, которые приобретались просто под настроение.

Все, чем мы пользовались первые годы, было именно довоенным. И это отмечали все вокруг.

Фраза "Еще довоенное" говорила о многом: о качестве, о каком-то особом маркере изделия, о том состоянии счастья, когда это приобреталось.

Приятель-врач как-то упомянул бутылку ликера с золотыми блестками, которую он хранит для особого случая в своем кабинете. Понятно, что бутылка была еще довоенной, и значение для него имела какое-то почти мистическое.

ОТ ЭТОГО ЖЕ АВТОРА: Почему люди возвращаются жить в "ЛНР"

С удивлением я поняла, что множество моих знакомых, которых никак не назвать нищими, оформили себе ежемесячную социальную помощь в 3000 рублей.

Для этого пришлось собрать с десяток справок, выстоять несколько часов в очереди, и проходить эту процедуру раз в полгода ради этой небольшой суммы.

Назначая мне встречу, подруга сказала найти её возле собеса, а свою иномарку она предусмотрительно оставила за углом, чтобы из окон её не увидели инспекторы.

Второй знакомый, прораб строительной бригады, оформил опекунство над старой матерью ради ежемесячных выплат, и незатейливая сумма не дает мужчине жениться официально, потому что иначе он потеряет эти деньги, так как изменится состав семьи и её ежемесячный доход.

Быть бедным перестало быть стыдным. На войну стали списывать любые потери и изменения уровня жизни.

Фраза "Это слишком дорого" или "На это нет денег" стала привычной. Только для кого-то это признание искреннее и неловкое, а для кого-то такое же привычное, как и приветствие.

Войной оправдывают пассивность и отсутствие работы, собственную инертность и нежелание что-то менять в жизни от бессилия или разочарования.

Война как бы дала право быть другим.

С каждым годом разговоры о том, как было раньше, стали приобретать все более фантастический характер.

"Каждую пятницу мы заканчивали в кабачке, – рассказывает мне знакомый строитель.

В супермаркете мы покупали мясо, и просили его нам поджарить, а к нему заказывали салаты и выпивку. Это не было дорого.

Дома мясо не переводилось, я хорошо тогда зарабатывал".

Глядя на этого опустившегося человека, одетого с чужого плеча, сложно вообразить себе его же, швыряющего деньгами семь лет назад, и позволяющего себе ту еду, которую хочется.

Таких как он вокруг сотни. Не все смогли перестроиться психологически и принять тот факт, что, чтобы выжить, работать надо будет кем придется, а состояние тотальной экономии станет нормой без всякого проблеска на другую жизнь.

Можно жить экономно какое-то время – пока учатся дети, пока идет ремонт или собирая на что-то. Но впереди должен быть маячок другой жизни.

Если экономия становится тотальной и привычной, человек выгорает. Греет ожидание чего-то, для большинства здесь ожиданием стал денежный транш зарплаты, которого едва хватает на еду.

Можно было бы сказать, что многие научились новому. Это, вероятно, правда.

Отчего-то сильнее, как и во все времена, оказались женщины. Они бросились штурмовать российские рынки, мыть стариков в Италии и пропалывать клубнику в Польше.

Чтобы не разлучаться с детьми, они стали вязать заколочки и делать своими руками брелочки, в надежде продать все это.

Им стало не стыдно стоять на рынках, торгуя зеленью после уроков в музыкальной школе.

Они вообще пересмотрели понятие стыда в этом новом формате жизни.

Они оказались сильнее мужчин ещё и в том, что у них не было времени ждать и надеяться на мистический звонок с прежнего места работы – дети хотели есть трижды в день.

И мои вчерашние успешные подруги как в девяностые вышли на рынки, хватая за руки проходящих мимо пенсионеров – самый зажиточный пласт "республиканцев", открыли в себе таланты копирайтинга и навыки кулинарии на заказ – всего того, что было не актуально до войны.

Парадоксальным открытием для меня стало то, что статус матери-одиночки (1800 рублей ежемесячного пособия) дальновидные родители оформляют вовсе не от отказа отца признавать своего ребенка, а для того, чтобы доход семьи стал выше на эти 1800 рублей, а ребенок в будущем получил какие-то льготы от своего статуса при живых маме и папе.

Анна Восточная, Луганск, специально для УП.Жизнь

Публікації в рубриці "Погляд" не є редакційними статтями і відображають винятково точку зору автора.

Вас також може зацікавити:

Зимние каникулы в Луганске: убедиться, что решение уехать было правильным

Старики "ЛНР": счастье быть нужным и помогать

Украинская и луганская связь в "ЛНР", или Как теряются контакты с Украиной

Боюсь пропустить материнство, или Почему я остаюсь в "ЛНР"

Ми хочемо тримати з вами зв'язок. Будемо раді бачитися і спілкуватися з вами на наших сторінках у Facebook та у Twitter.