Премьера недели: Музей восковых фигур

Поводир, або Квіти мають очі

Режиссёр: Олесь Санин
В ролях: Станислав Боклан, Антон Святослав Грин, Александр Кобзарь, Джамала, Ирина Санина, Джефф Баррелл, Андрей Билоус, Федор Стригун, Олег Примогенов
Жанр: историческая драма
Страна: Украина

Помогите! Истекаю я клюквенным соком!

Александр Блок, "Балаганчик"

В современном украинском кинопроцессе ещё не было фильма, при обсуждении которого кинематографисты, критики и зрители бросали бы друг в друга виртуальные стулья с таким боевым задором.

(Своеобразной репетицией этих столкновений воспринимаются сейчас бурные споры, вызванные "украинским кандидатом на "Оскар"-2011", картиной Михаила Ильенко "ТойХтоПройшовКрізьВогонь", в ходе которых оппоненты также обвиняли друг друга в профнепригодности, продажности и предательстве национальных интересов).

При всей резкости полемики, нередко переходящей в нецензурную брань, этот накал страстей не может не радовать как свидетельство возросшего интереса к отечественному кинематографу.

Споры о том, станет ли "Поводырь" прорывом или провалом, начались задолго до выхода фильма на экраны. Большие надежды и скепсис объяснялись в первую очередь личностью постановщика картины Олеся Санина, который считался одним из самых многообещающих украинских режиссёров после выхода в свет в 2003-м году его полнометражного дебюта "Мамай".

Воспринятый одними как неумелое подражание классикам украинского поэтического кино, другими – как самобытный киноэпос, где мотивы украинской истории преломляются в особой поэтической реальности, "Мамай" стал одной из очень немногих украинских картин, вызвавших интерес по всей стране в эпоху отечественного кинематографического безвременья, когда выход украинской картины в кинопрокат был фактически непредставим.

К примеру, в моём родном Днепропетровске "Мамай" можно было увидеть лишь в рамках двух киноклубных показов, которые стали возможны благодаря любезности режиссёра, предоставившего мне для этой цели фильм на VHS-кассете.

При всём различии оценок, едва ли кому-либо показалось несправедливым, что "Мамай" стал первым кандидатом от Украины на соискание "Оскара".

Во время одной из творческих встреч Санин заметил, что в Украине "снять полнометражный фильм не проще, чем полететь в космос. Если бы я решил не снимать "Мамая", а полететь в космос, я бы, очевидно, смог это сделать".

Путь ко второму такому полёту оказался долгим и непростым – сообщения о том, что Санин собирается снимать фильм о судьбе кобзарей в сталинском СССР, стали появляться ещё в середине 2000-х. В годы, предшествовавшие началу съёмок "Поводыря", Санин не был активным участником кинопроцесса – в это время он отметился созданием нескольких документальных лент, среди которых был "День седьмой", посвящённый плану силового подавления Оранжевой революции и участием в качестве второго режиссёра в создании печально известного фильма "Матч".

Однако состоявшаяся в рамках Одесского МКФ премьера "Поводыря" вернула Санина в число наиболее заметных украинских режиссёров.

На Одесском кинофестивале фильм участвовал сразу в двух конкурсных программах, международной и национальной.

Жюри международного конкурса фильм проигнорировало, жюри национального наградило картину за лучшее исполнение мужской роли и лучшую операторскую работу.

С учётом присуждения главных наград другим лентам эти призы были восприняты как унижение поклонниками "Поводыря", оказавшимися (при крайне негативной реакции на фильм большинства кинокритиков и фестивальных организаторов) весьма многочисленными – по результатам зрительского голосования "Поводырь" получил самую высокую зрительскую оценку и лишь на каких-то 0,05 балла уступил блестящей израильской комедии "Мотивации ноль" Тальи Лави, объявленной обладателем Гран-при.

Недовольство было выражено одним из журналистов, который на пресс-конференции жюри национального конкурса поинтересовался у судей, почему столь высоко оценённому аудиторией "Поводырю" не сочли нужным присудить победу, на что председатель жюри Виталий Манский ответил, что создатели этой картины слишком стремились сделать его окупаемым – как в прямом, так и в переносном смысле.

За оживлёнными дискуссиями в одесских фестивальных кулуарах последовал общенациональный скандал, когда "Поводырю" была присуждена победа другим жюри – украинским "оскаровским" комитетом, решившим именно эту картину отправить на соискание премии "Оскар" в категории "Лучший иноязычный фильм".

Тот факт, что уже много лет американских киноакадемиков веселят худшими образчиками отечественного кино – даже при наличии достойных кандидатов, – давно являлся поводом для недовольства, но в этом году разговор впервые покинул узкие круги профессиональных синефилов, поскольку впервые в отечественной истории Украина получила возможность выставить фильм, имеющий реальные шансы выйти в заветное число номинантов.

Однако "Племени" Мирослава Слабошпицкого, не только получившему к тому моменту пару дюжин наград на престижных международных кинофестивалях и восторженные рецензии по обе стороны Атлантики, но и закупленному в прокат двумя десятками стран, в том числе Соединёнными Штатами, предпочли "Поводыря" Олеся Санина с его двумя призами Одесского МКФ и перспективами попасть в иностранный прокат, которые недоброжелатели оценивают гораздо ниже, чем шансы автора картины полететь в космос.

Протест создателей "Племени" против этого решения, поддержанный многими, был выражен в несогласии с процедурой голосования и сомнениях в компетентности членов украинского "оскаровского" комитета, но в ходе разгоревшейся дискуссии сторонники обеих картин не стесняли себя в самых уничижительных нападках на фильм-соперник.

Оскорблённый Санин даже обратился к авторам "Племени" с "вызовом на дуэль", предложив отобрать фильм на "Оскар" по итогам зрительского голосования, которое "только и может сегодня служить эталоном справедливости" – очевидно, забыв, что справедливость в данном случае требует отправить на "Оскар" фильм, соответствующий вкусам американских киноакадемиков, а не украинских зрителей.

Несомненно, в случае, если бы Слабошпицкий и Ко согласились на эту авантюру, Санин ничем бы не рисковал. Не вызывает особенных сомнений, что, если бы в подобном мероприятии вместо "Племени" был показан любой лауреат "Оскара" за лучший иноязычный фильм года – к примеру, прошлогодняя "Великая красота", – в соответствии со зрительской оценкой "Поводырь" положил бы его на обе лопатки.

Ведь категория лучших иноязычных фильмов (вопреки распространённому заблуждению, что американские киноакадемики тяготеют исключительно к зрелищному зрительскому кино с уклоном в исторические катастрофы) является прибежищем оригинальных камерных драм, обращённых к общечеловеческим ценностям и не чуждых экспериментам с киноязыком.

Тот же, кто попытался бы найти среди призёров и номинантов этой награды ура-патриотические блокбастеры, зря потратил бы время.

Поэтому решение отечественного "оскаровского" комитета, оставшееся неизменным несмотря на все протесты (включая выход из его состава киноведов Сергея Трымбача и Владимира Войтенко, тщетно добивавшихся повторного голосования) выдвинуть "Поводыря", я бы назвал равносильным решению вообще отказаться в этом году от участия в "оскаровской" гонке.

Что касается самого "Поводыря", то, пересмотрев его по случаю выхода в широкий прокат, я едва ли могу добавить что-то к своей оценке этой картины, высказанной в посвящённых Одесскому кинофестивалю материалах.

Сюжет ленты основан на известном историческом апокрифе об учинённом чекистами массовом расстреле кобзарей. В данном случае не столь важно, произошёл ли он в действительности, или это лишь страшная легенда, символ катастрофы, постигшей украинскую культуру, символ уничтожения крестьянства и творческой интеллигенции.

Именно попытка показать, как в считанные месяцы гордость, цвет целого народа исчезает в общих могилах, вызывает в фильме Санина наибольший интерес.

К сожалению, воплощение этой идеи не выдерживает самой благосклонной критики – сочувствующему комментатору остаётся лишь выразить сожаление, что фильм, созданный, несомненно, с наилучшими намерениями и искренностью, оказался столь неубедительным и фальшивым.

Главная проблема "Поводыря" как раз и заключается в чрезмерном символизме. Всё в этом фильме – метафора, сидящая на метафоре и метафорой погоняющая, повествование заставлено образами-символами, словно квартира нувориша – гипсовыми скульптурами, и за этими трагическими позами и патетическими репликами не чувствуется настоящей жизни, подлинной исторической трагедии.

Санин пытается вплести в сюжет все знаковые драмы эпохи.

Центральный персонаж, кобзарь Иван Кочерга, оказывается бывшим офицером УНР, раненным и, вероятно, потерявшим зрение в бое под Крутами (случайно ли герой носит то же имя, что и родившийся неподалёку от Крут популярный украинский драматург?).

Поводырём кобзаря Ивана оказывается 11-летний мальчик Питер Шемрок, сын американского инженера-социалиста, приехавшего поднимать промышленность страны советов и убитого агентами ОГПУ, искавшими у него секретные документы за подписью Сталина и Кагановича, посвящённые подготовке Голодомора – их, незадолго до своего самоубийства, передал американцу влиятельный, но честный партийный чиновник Николай Сытник (очевидный намёк на Николая Скрипника), чтобы тот отвёз их в Москву журналисту Гарету Джонсу.

Эти изобличающие советскую власть документы Сытник спрятал в переплёт Кобзаря (в первое издание 1840-го года, очевидно, в сталинские времена не такое уж и раритетное).

За Питером и оказавшимися у него бумагами охотится офицер ОГПУ Владимир, неверный друг Шемрока-старшего, который влюблён в невесту убитого, певицу Ольгу, и вхож в круги харьковской литературной богемы, переживающей свой творческий пик под Дамокловым мечом репрессий.

(Эпизод, в котором Владимир обменивается рукопожатием с Михайлем Семенко, чью роль исполняет Сергей Жадан, оставляет впечатление капустника, и всё же служит напоминанием о несчастливом романе украинских писателей с большевистским режимом).

Между делом Владимир в составе группы оперуполномоченных принимает участие в конфискации зерна в одном из сёл, знаменующей начало Голодомора.

Делая своих персонажей свидетелями и участниками событий, ставших роковыми для истории Украины, авторы фильма проявляют удручающую неспособность сказать что-либо новое или, по крайней мере, выразительное об этих событиях или показать их воздействие на своих героев.

Изображение в "Поводыре" боя под Крутами, продразвёрстки, репрессий оказываются сумбурным, невразумительным, бессвязным набором трафаретных шок-сцен, совершенно непонятных для тех, кто имеет смутное представление об отечественной истории.

Санин словно рассчитывает на эрудицию публики, на то, что прочитанное в книгах и запомнившееся по семейным преданиям об этом страшном времени позволит зрителю воссоздать или выдумать логическую цепочку, сделать образы более объёмными, на то, что собственные представления и воспоминания заставят зрителя почувствовать боль и ужас эпохи, которые не способно передать повествование – подобно статисту, который в одной из сцен начинает корчиться от боли, не получив удара, или маленькому герою фильма, с открытым ртом внимающему самым наивным сказкам о казацкой старине.

Трудно не признать подобный расчёт справедливым. Само напоминание о так и не заживших ранах, нанесённых большевистским режимом – особенно теперь, когда нашему народу вновь пришлось столкнуться с этим режимом в его новой ипостаси, – вызывает у значительной части зрителей глубокое сопереживание происходящему.

Но зрители, не расположенные делать за кинематографистов их работу, могут адресовать авторам картины вопросы, на которые те и не пытаются ответить.

Каким образом боевой офицер стал странствующим певцом?

Почему американский ребёнок, только что приехавший в СССР, говорит по-украински без акцента и читает наизусть стихотворения из "Кобзаря"?

Почему маленький Питер, поначалу не имеющий оснований опасаться представителей советской власти и убеждённый, что его раненный бандитами отец лежит в госпитале, не пытается отыскать горячо любимого родителя, а шатается по чужой стране с незнакомцем?

Почему слепые певцы (в изображении Санина – этакое тайное общество сопротивления, члены которого распевают политическую сатиру и дерутся своими клюками на зависть герою Рутгера Хауэра из "Слепой ярости"), узнав о планах Сталина и Кагановича и придя к решению, что "нужно поднимать народ", так ничего и не предпринимают для спасения крестьян, которым подписали смертный приговор, а послушно отправляются на созванный властями съезд кобзарей?

Сюжетные линии, словно пружины скверного дивана, то разрывают ткань повествования, то проваливаются неизвестно куда, то сплетаются в полнейшую неразбериху.

Сумбур усиливается жесточайшим, мучительным для зрителя стилистическим диссонансом, вкраплением сцен, решительно выбивающихся из повествования своей интонацией и жанровой принадлежностью, вроде вступительного игриво-комического эпизода с кинозалом, неуклюжей попытки снять клип в эстетике джаза и сцены, в котором кобзарь под тревожное ворчание саундтрека со зловещим видом хватает маленького американца и заносит над ним бритву – мальчик, конечно, в крик, публика тоже приходит в ужас, а Иван всего лишь хотел на ощупь подравнять ему чёлку.

Эта бессвязность и нелогичность парадоксальным образом сочетается с предсказуемостью. Опытный зритель раз за разом предугадывает нелепые, невероятные совпадения, уместные разве что в мыльных операх, позволяющие героям сводить друг с другом счёты, сталкиваясь в самых неожиданных местах.

Клише, полуфабрикаты ситуаций, к которым прибегают авторы, достигают такой концентрации, что подчас можно предсказать не только очередной сюжетный поворот, но и решение мизансцены, и позы персонажей.

Так, в одном из эпизодов становится очевидным, как именно, для пущего драматизма, убьют одну из героинь, и как именно отреагирует на это её возлюбленный, чтобы показать своё безутешное горе с максимальной выразительностью – не успеваешь этого себе представить, как он уже падает на колени, раскидывает руки, запрокидывает голову и вопиет к небесам.

Страдание, вообще любое переживание подменяется в "Поводыре" заученным и строго определённым, как в классическом японском театре, набором жестов, персонажи плоски и невыразительны, они представляют собой набор функций, лишённый всякой драматургически выписанной индивидуальности.

Благородный хранитель седой старины, Чекист-злодей-трус, Красавица с добрым сердцем и слабой волей и прочие наделены не живым характером, а застывшим моральным обликом, который понятен с первого взгляда, с первого произнесённого ими слова и пройдёт неизменным, неколебимым через все катаклизмы сюжета и истории.

Ответственность за этот сериальный соцреализм лежит и на одном из наиболее талантливых отечественных кинооператоров, Сергее Михальчуке, давнем соратнике Санина – он был оператором-постановщиком и "Мамая", и "Матча".

Что бы ни происходило в кадре – погони, пытки или любовная игра, – действие производит впечатление павильонных съёмок, помещённое в какое-то стерильное, бездушное, отфотошопленное пространство, своей приторной декоративностью резко контрастирующее с историческим материалом.

В этом пространстве с его мертвенным светом и персонажи выглядят не живыми людьми, а восковыми куклами, обретшими способность двигаться – что, собственно, вполне соответствует уровню драматургической проработке образов.

В целом "Поводырь" воспринимается как попытка замены официальных представлений советской эпохи новыми, пускай и более соответствующими исторической правде, но столь же идеологически заангажированными.

Задача вполне достойная, но представляется, что современное мифотворчество, лишённое психологической глубины и эстетической выразительности, способно лишь красть безвкусные штампы из музея соцреализма и приспосабливать их к новым реалиям.

The Guide - Official Trailer (2014) from Pronto Film on Vimeo.

Сложно согласиться и с попыткой оправдать огрехи "Поводыря" "правильным" идеологическим посылом, его актуальностью в сложный исторический период.

Ведь именно отсутствие критического восприятия к подобным фильмам переворачивает эстетические критерии с ног на голову, уродует зрительские представления об искусстве кино, даёт кинематографистам и чиновникам от культуры карт-бланш на создание бесталанных спекулятивных киноагиток.

Оскорбительной представляется сама мысль, что для воспитания уважения к нашему прошлому и гражданской ответственности к настоящему могут подойти киноленты вроде этой, по сути, ничем не отличающейся от худших пропагандистских лент советских времён.

Оценка фильма 1 из 5

Кадри з kino-teatr.ua