Записки из "ЛНР": "лишь бы не было войны", или чему она нас научила

От редакции: Автор этой колонки публикуется под псевдонимом в целях безопасности. Публикации в рубрике "Погляд" не являются редакционными статьями и отражают исключительно точку зрения автора.

Вы чего-нибудь боитесь? Ну, как в детстве, также сильно?

Я в детстве боялась больше всего на свете смерти моей мамы. Сама мысль об этом была парализующей, как ожог.

Потом я поняла, что моя мама не меньше меня боится своей смерти, только я боялась ее от того, что останусь одна, а мама, вот парадокс, ровно по той же причине – что на этом свете я останусь без нее. И причина страха, и его подоплека были одинаковыми.

Время показало, что ко всему остальному мы очень устойчивы – к тому, чтобы потерпеть, выдержать, много работать, плохо питаться, ждать, экономить, снова терпеть и ждать чего-то. И только этот страх разлуки остался самым сильным из страхов.

А потом, с рождением сына оказалось, что сильнее этого страха есть ещё больший страх – страх за его жизнь. Знаете, такой, какой не поддается никакому логическому пояснению, который не слушает голоса разума, а подчиняется только чему-то очень древнему и бессознательному.

"В фильмах о войне всегда ясно, где твой враг, а где друг, а сейчас пояснить почти невозможно"

В июле 2014 мы с ребенком попали в больницу. Причина была банальной – температура. У малышей такое случается часто.

Но был июль 2014, и кроме нас в отделение лежали ещё двое – горбатая мама и ее желтушная новорожденная девочка.

Прошло уже семь лет, а я не встречала более счастливого человека, чем та мама, которая нашла свое позднее материнское счастье под гул обстрелов.

Мы виделись не часто, вместе выскакивали по сигналу воздушной тревоги и прижимали детей к стене, накрывая собой – я и горбатая мама.

Стояли, прижавшись к стене в коридоре, отвернувшись спиной к какому-то потенциальному врагу за нашей спиной, а между нами и стеной были дети.

Персонал открыл тогда дверь подвала и выложил на пол противогазы, а мы стояли у стены по велению того же бессознательного голоса изнутри, который не слушал никаких разумных доводов.

А сейчас самым страшным мне вспоминаются те огромные на всю стену окна, от которых было не скрыться. И дребезжание стекол, от которых, казалось, взрывался мозг.

ІНША КОЛОНКА ЦІЄЇ АВТОРКИ: Какой он – "успешный успех" в "ЛНР"

Сейчас я думаю, что к войне я отношусь спокойно. Я научилась жить с ней и подчиняться ее законам.

И я не знаю, боюсь ли я ее, скорее, я просто не хочу снова переживать те же эмоции, то же состояние неопределенности и ответственности за близких.

Мне не хочется говорить о войне ни с кем.

И когда мама пытается что-то сказать мне, пересказав услышанное в новостях, я спокойно парирую, не дослушав, что это очередные слухи.

Я пытаюсь успокаивать маму своим видом, своим равнодушием, своим нежеланием говорить о возможным сценариях возможного обострения ситуации.

Я и правда этого не хочу. Как ни странно, семь лет назад было намного проще. У нас не было никакого опыта кроме книжного, и мы боялись все скорее от того, что должны бояться, а сейчас – потому что пропустили все через себя.

Отличий с тем временем великое множество. Тогда мы могли уехать и у нас были на это деньги. Сейчас для всего мира мы те, кто сами выбрали эту войну, оставшись здесь и не уехав.

И, самое простое, у нас нет того запаса средств на черный день, который был тогда. Семь лет назад мы были готовы к войне тем, что жили лучше – у нас были продукты и деньги, которых при очень экономном раскладе нам хватило на несколько месяцев.

Сейчас я недоумеваю – как такое могло быть?

Это не были какие-то стратегические запасы средств на черный день. Мы вошли в войну тогда в режиме обычной жизни, но у нас были дома припасы масла, круп, муки и сахара. И я не могу похвалиться этим сейчас – запасы кажутся мне роскошью по нынешней жизни.

Даже если не брать в расчет излишек продуктов, мы смогли прожить тогда тем, что имели. У нас не было острой потребности искать самое необходимое или покупать что-то по спекулятивным ценам.

Единственное, что мы покупали тем летом, это молоко для ребенка, которое по заоблочной цене, вместе с сигаретами, на нашу улицу приносила пыльная цыганка, рассказывая ужасы увиденного, пока добиралась к нам.

"Война научила нас видеть жизнь ярче и радоваться сильнее"

За эти семь лет мы научились обходиться без многого. Мы научились жить очень экономно и радоваться тому короткому тихому счастью, которое живет в каждом семье за запертой дверью.

Война научила нас видеть жизнь ярче и радоваться сильнее. Но вместе с тем страх возможной войны не ушел, он стал очень личным и не менее сильным.

Мы стали бояться больше от того, что пропустили войну через себя, и многое потеряли.

От того, что видели то, о чем не рассказать никому. Эти воспоминания мы прячем поглубже и предпочитаем о них молчать.

Слушая наши скупые фразы о войне мой ребенок недоумевает "Зачем люди воюют? Ведь можно же всем жить мирно, и тогда не нужно было бы ничего делить". Такой простой сценарий мирной жизни от семилетки, который и войну-то помнит только с наших слов.

Или его искреннее недоумение о том, кто наш враг? И в Украине, и в России живут мои вчерашние коллеги и друзья, которые при случае передают нам лекарства для мамы, и от этого понять, что там могут быть враги еще сложнее.

Или тот факт, что наша бабушка ездит в Украину за пенсией все из того же разрывающего шаблон представления о войне.

Как война может быть такой причудливой и от этого еще более коварной. В фильмах о войне всегда ясно, где твой враг, а где друг, а сейчас пояснить этого ребенку почти невозможно.

Мы привыкли к ожиданию войны, но не стали бояться меньше. И страх стал каким-то другим – приторным, до оскомины. От страха, оказывается, тоже можно устать, как устают от всего.

И когда из уехавших кто-то начинает бить тревогу, нагнетая обстановку тем, что вот-вот все снова начнется, и нужно немедля вывозить отсюда в безопасное место родню, слышать это невозможно.

Для всего мира мы стали отработанным материалом, который никто не берет в расчет. Раз мы здесь, мы сами выбрали эту жизнь и привыкли к ней, вероятно.

И у меня вместе со страхом появилось совсем новое чувство ответственности за жизнь тех, кто не может уехать сам и зависит от меня. Кто верит мне, полагается на меня. Для них я тот человек, кто может развести руками тучи и остановить войну. Хотя бы в пределах нашего дома.

Анна Восточная, Луганск, специально для УП.Жизнь

Публікації в рубриці "Погляд" не є редакційними статтями і відображають винятково точку зору автора.

Вас також може зацікавити:

Зимние каникулы в Луганске: убедиться, что решение уехать было правильным

Старики "ЛНР": счастье быть нужным и помогать

Украинская и луганская связь в "ЛНР", или Как теряются контакты с Украиной

Боюсь пропустить материнство, или Почему я остаюсь в "ЛНР"

Ми хочемо тримати з вами зв'язок. Будемо раді бачитися і спілкуватися з вами на наших сторінках у Facebook та у Twitter.