История большой любви к маленькому городу

Ровно год, как я осознала себя патриотом. Я очень хорошо помню этот день. 1 марта 2014 года, суббота. Обычный выходной день, рутина — в одном конце центрального городского проспекта проходит митинг коммунистов и "антифашистов", на другом — стоит Евромайдан. Привычная картина конца зимы.

Мы успели как-то приспособиться к этим регулярным акциям по выходным и научились не обращать на них внимания. Стоят себе и стоят. Но в этот день, 1 марта, все пошло не так, как всегда.

Митинг, организованный городской ячейкой КПУ и ОО "Искренность" (хорошая вначале организация по спасению беспризорников почему-то стала спасать Партию Регионов и страну от фашизма) неожиданно превратился в неуправляемое нечто. Вернее, управляемое, но явно не теми, кто организовывал акцию.

Первый секретарь горкома КПУ Виталий Дейнес говорил мне тогда по телефону: "Аня, я закрыл митинг и сказал всем расходиться. Но какие-то люди повели толпу на горсовет". То, что произошло возле мэрии, мне и сегодня вспоминается как некий сюрреалистический кошмар. Толпа разбила стеклянные двери и прорвалась внутрь здания. Было странно и дико: люди, которые еще вчера кричали во все горло "Защитим наш горсовет, не дадим его разгромить Правому сектору", теперь сами его громили, не замечая отсутствия логики и последовательности в своих высказываниях и поступках.

Какие-то люди заперли мэра в кабинете и силой заставили его писать обращение к Путину, говорить что-то на камеру. При этом в коридорах стояли полностью экипированные милиционеры, которые даже не шелохнулись, чтобы защитить градоначальника. А под стенами горсовета в это время окрашенные ненавистью лица скандировали "Россия!".

[L]Несколько человек взобрались на козырек перед входом в здание и сорвали украинский флаг. Вот это я не забуду никогда. Его потом еще не раз срывали, топтали, жгли. Но я помню этот, самый первый... Было так больно, что хотелось кричать.

Вообще очень трудно передать свои ощущения в тот день. Один человек, который потерял руку в АТО, как-то рассказал мне, что руки у него нет, а он ее чувствует, и она все время болит. Болит рука, которой нет, понимаете? Очень похожие ощущения. Совершенно определенно вместе с флагом что-то вырвали из сердца, а оно, это что-то, упорно продолжало болеть. Я сидела дома и плакала — от отчаяния, от того, что ничего не могу изменить. И от ощущения абсолютной несправедливости, которая происходит с моей страной и с моим городом.

Я никогда раньше не говорила по-украински, не пела гимн и не прикладывала руку к сердцу. Но в тот момент я точно знала, на чьей я стороне.

Можно быть в оппозиции к правительству, президенту, правящей партии, но нельзя быть в оппозиции к своей стране. Это и есть настоящее предательство.

Я часто ходила к захваченному зданию горсовета. Смотрела в глаза людям, которые там поселились, слушала, о чем они говорят. Встречались разные. Были и приезжие, которые абсолютно не ориентировались в городе. Они старались этого не демонстрировать. Но если стоять в сторонке, можно было услышать, что приехали в Мариуполь из Горловки, Шахтерска, Зугрэса. Заезжали организованно, группами. Держались вместе.

Были и местные. Например, два брата-близнеца там часто появлялись. Один из них — бывший работник ЦРМО-3 комбината им. Ильича. Его в начале 2000-х выгнали с работы за пьянство. Видимо, от обиды решил бороться за высшую справедливость, призывая в Мариуполь Путина.

Очень много женщин было старше среднего возраста. Микрофон для выступающих активистов не смолкал ни на минуту. Но поскольку говорить было особо не о чем, кроме как о кровавой хунте, пожилые "кликуши" тянули нараспев "Ужааас, это же какой-то ужас! Просто кошмар!" Это дословная цитата выступления одного из ораторов. Были, конечно, и более осмысленные. Например, там частенько кричали "Это наша земля!". Но ведь это и моя земля тоже.

Почему вдруг стало так необходимо рвать ее на куски? Почему раньше мы уживались здесь все, а теперь перестали?

Помню щемящее чувство одиночества. "Антифашизма" на улицах Мариуполя было так много, что здравый смысл весь сжался, скукожился, забился по своим квартирам и стал незаметен.

На проукраинские митинги выходила от силы пара сотен людей. А мы, журналисты единственного городского сайта, который писал в Мариуполе о Майдане и революции, чувствовали себя как один в поле воин. Нас единицы, их — рать. И в какой-то момент показалось, что мы навсегда потеряли свой город.

Все изменилось в августе, когда угроза захвата Мариуполя казалась неотвратимой. Звоню утром своей коллеге и другу, журналистке 5 канала Татьяне Игнатченко. Как всегда, говорим о ситуации, что слышно со стороны Новоазовска, обсуждаем, уезжать - не уезжать.

И вдруг Таня говорит: "А вот если бы мы вышли все, тысячи, десятки тысяч человек на новоазовскую трассу и стали перед танками. Неужели бы они проехали по нам?" Звоню в "Новый Мариуполь": "Маричка (Мария Подыбайло, руководитель организации — прим.авт.), а почему бы нам не организоваться и не показать Путину, что нас много, мы сила, и нас не надо освобождать".

К вечеру этого дня на площади, которую сегодня все чаще называют площадью Свободы, собралось около 5 тысяч человек. Мы шли на него всей семьей и думали увидеть там все те же 100-200 человек. То, что на митинг пришли тысячи, было настоящим открытием. Потом была живая цепь, и еще более многочисленный митинг.

В тот момент стало понятно: мы не одиноки. Мы едины и сильны своим единством. И нас объединяет не ненависть, а любовь. Любовь к этой стране, к этому городу — заблудшему, израненному, измученному, пропахшему совком, такому неухоженному, но такому родному Мариуполю.