Новою гранню стали хованки від мобілізації. Записки з ОРЛО
Від редакції: Авторка тексту публікується під псевдонімом з метою безпеки. Далі – текст мовою оригіналу.
Как мы?
А ведь так сразу не скажешь. В сравнении с теми, кто сейчас находится в подвалах, лишился жилья и спокойствия, хорошо. Мы в безопасности. Только это хорошее состояние кажется таким только на первый взгляд и очень условно.
Вряд ли многие здесь, в этих относительных границах безопасности и хорошей жизни чувствуют себя хорошо. Сложно чувствовать себя счастливым в потоке негативных новостей, после всего увиденного и услышанного.
Нужно быть каменным человеком или уметь абстрагиваться настолько, чтобы не воспринимать всего. Есть даже местная система аутотренинга, которая начинается со слов "А когда с нами так было, они переживали о нас, думали?" Наверное, так и есть.
Многие не воспринимали нашей восьмилетней трагедии как таковой, жили совершенно обычной жизнью, путешествовали, любили, праздновали. И успокаивал себя тем, что мы сами это выбрали, сами звали и хотели. Только даже с этим понимание не выходит не думать, не выходит жить как прежде спокойно, пролистнув кадры с убитыми.
И единственное, что непонятно, почему так ненавидят нас, если все восемь лет и даже в 2014-м под обстрелами мы не испытывали такой жгучей ненависти к ним. Отчего так? И в очередной раз просматривая ленту новостей ты понимаешь, что мир не будет прежним и ты уже не будешь никогда прежним.
Вначале было чувство какой-то постыдной радости. Никто не погиб в Луганске. Мы живы, дома целы, у нас куда лучше, чем в соседнем Донецке. Стыдно так думать, но это было очень смешанное чувство радости, замешанное на страхе.
Свет есть, дом цел, платят зарплату. Да, стреляли, было страшно, но все это можно было пережить. Но к этому страху добавилось много нового – эвакуация, всеобщая мобилизация, похоронки, помощь раненым и беженцам, дефицит продуктов, тотальная волна плохих новостей из СМИ и абсолютная зеркальность всего происходящего в трактовке здесь и там.
И если в 2014-м и после ты был жертвой и пострадавшим в глазах всех, кто жил за линией разграничения, тебе сочувствовали и помогали, то именно сейчас враг стал иметь имя и внешность – твои. Не в силах донести свою агрессию куда-то выше, вчерашние друзья шлют проклятия тебе, потому что их жизнь рассыпалась прахом, а ты был тем, кто способствовал этому, пусть и косвенно.
И ещё одно открытие. Многие из тех, кто всегда хотел жить за границей, оказались там. Как-то легко попав в волну эмиграции они оказались не в Молдове или Польше просто чтобы спастись, а буквально сразу оказались в Чехии, Испании, Германии и уже оттуда слали фото с припиской, что именно там чувствуют себя людьми. И было ощущение, что война это не повод, а предлог для тех, кто хотел уехать все это время, только не имел на это средств и решимости.
И как-то под эту моментальную эмиграцию все ложилось в ряд – почему не покупали жилье, почему жили легко и все время говорили об отъезде, и, главное, что при любом раскладе они сюда уже не вернутся.
И ещё совершенно новой гранью стали прятки с мобилизацией. Позорное явление, если разбираться с точки зрения морали и нравственности, но такое понятное именно здесь.
Буквально в каждой семье свои прятки. Прячут отцов, мужей и братьев призывного возраста. Многие рассчитались ещё 24 февраля с предприятий, чтобы не быть мобилизованными с места работы.
Многие не выходят из дома все с того же 24 февраля, не открывая двери, не отвечая на звонки с незнакомых номеров и не выходя на улицу. Это что-то вроде домашнего ареста для многих, только страх смерти оказывается сильнее всех остальных страхов.
Мобилизуют с предприятий, ловят на улице, караулят у магазинов. Но вместе с тем куча народу в пивных и кафе. Те, кто имеет бронь, кто купил бронь или кто верит в удачу.
Мужчин призывного возраста ловят прямо на улице. Злая ирония, выдавая там же повестку, все это обставляется как добровольная явка. О таких даже делали репортажи, чтобы поднимать боевой дух остальным. И именно на таких – не подготовленных, не обученных, не уверенных, пойманных на улице – стали приходить первые похоронки.
Кому-то повезло, он прошёл первые две недели учебки, а кого-то бросали сразу же в это страшное пекло. И семьи были рады ранениям. Пусть хромой, пусть раненный, но живой и дома. Но после больниц именно такие оказывались надломленными, с нарушенной психикой, продолжающими воевать с невидимым врагом по ночам, в бесконечных кошмарах.
И отчего-то ненавидеть не выходит даже после всего происходящего, написанного и услышанного. Ты стоял на том вокзале в Краматорске десятки раз, ты ходил по той же Университетской в Донецке и никогда не делил мир на своих и чужих.
И даже будто бы понимая всю логику этой войны, ты изумляешься тому, как можно убивать за флаг своей страны, за символику своей страны, за любовь к своей стране.
Денацифицировать – это лишить своей страны? Это искоренить гражданственность и национальность? Наверное, это как лишить имени, памяти или языка.
И после очередной трагедии ты то ли шутя, то ли серьёзно шлёшь друзьям советы носить презентабельное белье, чтобы не смущать паталогоанатома, если вдруг что... И начинаешь шутить на тему смерти, и перестаёшь закрывать глаза на реках крови.
Да, все это будто бы было с нами, но было как-то иначе и от этого не так.
Наверное, нам повезло тогда – со светом не было связи и интернета. И этот вакуум неведения спасал.
Знакомая на мой эмоциональный всплеск парирует зло: "А обо мне кто-то думал ТОГДА, чтобы я думала о них СЕЙЧАС?" Она, конечно, права. Они были в самом пекле в 2014-м.
В дом рядом попал снаряд, не было газа, воды, связи, еды. Она побиралась среди военных ради пайка и собирала окурки. Она помнит все это, и от этого ей в сегодняшней трагедии легко абстрагироваться, ей тогда было хуже многих в разы. И ранение, и обстрелы, и голод, и еду на костре они прошли. Но ТАК думать все равно не выходит.
Новости цепляют, меняют сознание и реальность. Можно ли было вообразить все происходяшее? Нет. Подготовиться? Вряд ли. Поверить в реальность всего? Нет!
Еще есть очереди за путинскими 10 000. Смертоубийство, драки, ненависть, проклятия. Оттаскивают за капюшоны и отрывают рукава. Проклинают. Вот где действительно люди теряют признаки людей.
И ещё обмен украинской гривны. Это могло бы стать темой репортажа о миллионерах среди нас. Ничем не примерные старики приносят сотни тысяч честно накопленных гривень.
Собранных на аренде жилья в Станице или накопленном с пенсий. И эти старики кажутся бедными только на первый взгляд. Нет, мы живы. Но мы теряем свой облик в этих очередях и дураках за обещанными деньгами. И, выходит, что радуемся войне, получая за неё заветные деньги.
Анна Восточная, Луганськ, спеціально для УП. Життя
Вас також може зацікавити:
"Свято, де підривають машини і не вщухають постріли". Мешканка Луганська про життя у місті
О том, что происходит сейчас. Записки из ОРЛО
Так сложилось или некуда ехать: почему люди остаются в ОРЛО?
Хочете дізнатися більше здоров'я та здоровий спосіб життя? Долучайтеся до групи Мамо, я у шапці! у Telegram та Facebook.