Невыдуманные истории "ЛНР": кто здесь был тем летом, прежним уже не будет
От редакции: Автор этой колонки публикуется под псевдонимом в целях безопасности.
Публикации в рубрике "Погляд" не являются редакционными статьями.
Они отражают исключительно точку зрения автора.
"Мой внук такой – чуть что, и в слёзы. На него повышать голос нельзя, он не выдерживает крика, плакать начинает.
И такой он стал после войны", – рассказывает мне случайная знакомая, как бывает в вагонах поездов, когда можно предельно откровенно говорить о себе всё, не боясь осуждения или оценки случайного собеседника.
Только здесь нет поездов, и о войне говорят все и всегда, не дожидаясь особых поводов. Вечная тема каждого, кто пропустил это через себя. И вечная боль.
Внук моей собеседницы тоже здесь, и я украдкой бросаю на него взгляд – какого это, быть ребёнком войны, и сохранить это эхо все шесть лет.
"Сын сказал тогда: давайте будем все вместе. И я переехала к ним.
У меня тоже свой дом, но сын решил, что проще будет всем вместе – ему не нужно будет переживать без связи, как там я у себя без света и воды живу под обстрелами.
И мы прожили то лето вместе у сватов. Место не очень хорошее – рядом был блок-пост. Но где тогда было в Луганске хорошее месте? Если у меня, так рядом СБУ, и стреляли в моём районе тоже очень сильно.
Сват у нас был человеком жёсткой дисциплины. Он соорудил лежак в погребе. Мы опустили туда воду, свечи, печенье, спички.
А на каждой ступеньке погреба положили наши теплые вещи. Как спускались, так и брали их – без путаницы, по порядку. Это даже успокаивало. А выходили, также и клали, каждый на свою ступеньку погреба, чтобы после было проще.
И спускались строго в определённом порядке – невестка с дочкой, я внука всегда несла на руках. А он так боялся, так боялся, хоть и не говорил ничего. Клал голову мне на плечо и весь в меня вжимался, как будто хотел спрятаться. Мне казалось, он просто внутрь меня хотел забраться, если бы мог, защититься.
Так мы и бегали – невестка с внучкой первые, я с внуком на руках, после сваха, сын, сват последний.
Сидели со свечами песни пели, книги вслух читали, чтобы детям страшно не было.
Если терпимо, в погреб не бегали. Ещё сват смеялся: "Ну, вы, бабы, даёте! Стреляют, а вы томаты крутите и в банки". А мы ему: "Успеем добежать до погреба".
Страшно, конечно, было. Но внуку страшнее всех, он же маленький совсем был. Мы все видели, как он боится. Даже песни наши не помогали.
Хотя мы все боялись. Мы же люди. Соседа у нас прямо рядом в доме убило. Вышел проверить запер ли ворота на ночь, и убило там же, у ворот в его же дворе. Собрали, что от него осталось, и похоронили.
А к нам тоже снаряд попал – прошёлся по вольеру, снес крыльцо и вышел через стену сарая. А уж сколько осколков мы собрали по огороду – не счесть. Но вместе и, правда, легче было.
А после, за эти шесть лет, и сват умер, и сваха – хотя все ещё не старые были. Всё война. Кто здесь был тем летом, прежним уже не будет".
***
"Мы не поехали никуда.
Хотели уехать, но родственники у нас далеко, хоть и звали нас всех. А нас ведь много: четверо детей, родители. Чтобы доехать к родне много денег нужно. И мы остались дома.
Мы и ещё одна семья на весь подъезд. Мы на последнем этаже, а они на первом.
У нас папа придумал печку сложить у лифта. Плиты же в нашем доме электрические, без света ничего не приготовить. Отец принес кирпичи, сложил что-то вроде мангала у лифта. Мама готовила там. Она вообще всё готовит очень хорошо, на костре, оказалось, тоже может.
Папа всё время выходил – то воды принести, то дров, то продукты найти.
А бывало и люди поднимались – говорили, на весь дом мамина еда пахнет. Мы никому не отказывали. Кто приходил, всех угощали. У меня такие родители. Всегда такими были, последнее отдадут.
А спать нам было страшно в квартире. Мы с сестрами плакали часто. Так родители нам вытащили кровати из квартиры в тот тамбур между дверями, где окон нет. Мы втроем на двуспальной кровати спали. Обнимемся, и не страшно.
А после, когда люди начали возвращаться, мы извинились, что закоптили огнем стену, так вышло от нашего костра. Но все поняли, ничего не сказали.
Можно было у подъезда готовить на улице, но мы на 15 этаже живем, слишком много пришлось бы спускать каждый раз.
Отец и так постарел за то лето – сколько он ходил, сколько носил всего. А нас никуда не пускал. Боялся".
***
"Я вообще-то не думал никуда уезжать. Мы квартиру снимали, у меня и у жены работа была. Да и на выезд нужны сбережения.
А когда снаряд упал на перекрестке квартала 50-летия, мы все выскочили из комнат, и я увидел, какая у меня дочь белая – как стена. И я вывез их всех к родственникам жены.
Мои родители тоже уехали, вдвоем. Всем же понятно было, что уехали не от хорошей жизни, а потому что война.
А те родственники, к кому они уехали, этого как-то не поняли. И стали у них прямо спрашивать: "Ну, вы уже хорошо отдохнули? Домой, может, будете собираться?"
А мои родители все сбережения свои потратили, а тут такая ситуация. Ясно, что у родственников не занять, так они дали объявление, что клеят обои, ремонты делают. И ещё месяц зарабатывали на обратную дорогу – ходили обои клеили вдвоём.
Они вообще не очень у меня живут дружно, не расходились только из-за нас, детей, а потом уже по привычке жили. А эта беда их, прям, сплотила. Эти ремонты. Смешно, конечно, старики, а обои ходили вдвоем клеить.
А с теми родственниками больше никаких контактов – хватит. Наотдыхались у них".
***
"Мой муж решил никуда не уезжать. И сын старший с ним решил остаться.
Они нас с младшим сыном в поезд посадили, и стояли, провожали на перроне. Тронулся поезд – так мрачно, небо чёрное.
Все едут в вагоне мрачнее и чернее того неба, каждый понимает, что может не увидеть уже тех, кто здесь остался. И чем дальше мы едем, тем небо светлее-светлее, солнце показалось. Как будто выехали только от войны, и всё стало прежним.
Мы же с сыном ехали на пару недель всего. Никто не думал, что так надолго останемся у моря. И денег с собой было тоже на пару недель.
Когда стало ясно, что лучше в Луганске не становится, я пошла по санаториям искать работу. Многие тогда также ходили со мной из таких же приезжих, чтобы хоть за жильё и еду взяли на работу.
Мне повезло – нашла работу медсестрой, по специальности. Спали с сыном, правда, на одной кровати, но это мелочи. Я даже денег заработала тогда, сыну к школе вещи купила.
Выйду утром на балкон – море, красота, а с Луганском связи нет, новости по телевизору страшные. И мне то море просто ненавистное – я здесь, а что там с моими мужем и старшим сыном?
Спать не могла, думала только о них. Что только не перебрала в уме. Вернулась, как только можно было приехать.
Вы говорите, нам там лучше было, в безопасности. Да кто знает, кому вообще было лучше из нас – тем, кто с семьёй был, или кто как я не знал о них ничего два месяца.
Я тогда решила, пусть бы что со мной было, но лучше бы я с обоими сыновьями была. Никуда больше не поеду, не оставлю никого, чтобы здесь ни происходило".
***
"У меня дети очень хорошо жили. Работа хорошая была, сын на хорошем счету у руководства. Много путешествовали.
Лет за десять до всех событий дети решили свой дом строить, такой, чтобы никуда из него не хотелось уезжать. Строили и жили душа в душу. Ничего лишнего, никаких спонтанных покупок.
Невестка сама всё придумывала, и у неё хорошо получалось. Выписывали растения из питомника, красиво у них было.
А на годовщину семейной жизни я спросила, что им подарить, и они сказали – голубую ель. Сколько же я её искала, пока нашла! И по питомникам, и на руках. Но им хотелось именно такую. И я нашла её, привезла им.
Мы всегда очень дружно жили, всегда хорошо праздники проводили, всегда вместе, и никто никому не мешал. Так у нас всегда было отчего-то.
А в 2014-м они все выехали – и невестка с сыном, и дочь, и внуки. Сказали, не видят здесь жизни для себя.
Я осталась одна.
Они, конечно, мне звонят, я к ним езжу. Собираемся как раньше вместе на праздники.
Но они у меня просто воздух забрали, которым я дышала, когда уехали.
Раньше жила, и не думала, чем дышу, а уехали, и стало ясно, что умираю.
Я ни о чём больше думать не могла, кроме того, что в городе одна осталась. А они: "Мам, ну чего ты".
А потом я узнала, сын в Киеве купил двухкомнатную квартиру, своё дело открыл. А дом свой они продали. Мне уже после сказали, что нет больше их дома здесь. Некуда им возвращаться.
Тот дом с голубой елью, которую я на годовщину их семейной жизни дарила.
Бывает, проснусь ночью, и лежу, думаю. И ель та всё больше и больше мне кажется, как будто и не было ничего. Будто проснусь – и всё как раньше".
Анна Восточная, Луганск, специально для УП.Жизнь
Публікації в рубриці "Погляд" не є редакційними статтями і відображають винятково точку зору автора.
Вас також може зацікавити:
Коронавирус в "ЛНР": от юмора до полного игнорирования проблемы
Коронавирус в "ЛНР": паника и страх, но не от неизвестной болезни
Школьные реалии Донбасса: национализация, украинский язык, "сдайте на телевизор"
Как устроен бизнес на детях в "ЛНР"
Зимние каникулы в Луганске: убедиться, что решение уехать было правильным
Ми хочемо тримати з вами зв'язок. Будемо раді бачитися і спілкуватися з вами на наших сторінках у Facebook та у Twitter.
А якщо хочете бути в курсі лише новин та важливої інформації про здоров'я, підписуйтесь на нашу Facebook-групу про здоров'я та здоровий спосіб життя.